хватит?
— Хватит, я все рассчитал! До завтра! Петька вернулся, ключ принес. Я его на связку подвешу, а себе старый возьмем. Некогда проверять, вдруг заест, так надежнее!
— Тогда до завтра, княжич. Помолюсь ночью за удачу!
Покинув подвал Михаил решил все-таки разобраться с вредным ксендзом. Свет в бывшей церкви еще горел. Если сильный чародей, то уничтожить придется. Отпускать нельзя, донесет подельникам своим, что Лебедянь сдаваться не будет, плохо все станет. Если слабый, или вообще никакой, тогда просто в подвале посидит, потом передадим в разбойный приказ. Пусть с ним там разбираются!
Михаил толкнул плечом дверь в капеллу, бывший крепостной храм. У престола стоял на коленях ксендз, и молился, ни на что не обращая внимания. Довольно молодой мужик. Большой силы не чувствуется, хотя может прятать за артефактами. Ксендз почувствовал чужое присутствие, обернулся. На лицо его наползла улыбка, больше похожая на оскал.
Молодой боярин! — воскликнул католик, — вот не ждал вас сегодня. Иван должен был развлечь вас сегодня вечером.
— Развлек. Да так, что устал развлекаться. Вот, зашел в церковь, а тут не церковь, а католическая капелла! Хорошо устроились!
— Очень хорошо, что зашли. Я как раз хотел поговорить с вами. Вы же любите пышность в богослужении, как мне Иван доложил. — Ксендз протянул ему белую, пухлую кисть, явно рассчитывая на поцелуй. У Михаила зачесались кулаки, но он сдержался. Вот сейчас тебя и просканируем! Он крепко пожал протянутую для поцелуя руку. Пожал, но не отпустил.
— У культурных народов принято целовать руку священнослужителя! — пытаясь освободиться, пискнул латинянин.
— Природные русские князья целуют руку только маменьке, папеньке, патриарху и своему государю, а не рядовому попику!
— Вы варвар!
— Sic, ego sum barbarus ( Да, я варвар. Латынь)
— Вы говорите по латыни?
— Иногда варвары знают латынь. Non es caserdos. Sed tu es speculator. (Ты не священник. Ты соглядатай.) — отвисшую челюсть падре следовало подвязать платком, что бы не отвалилась.
— Значит так, падре, сидишь в своей капелле и не высовываешься. Сегодня увидишь силу веры православной, истинной, от Византии древней идущей. Не погрязшей в грехах, как Рим ваш развратный. И не пытайся с подельником своим переговорить, предупредить. Душеспасительные беседы можешь вести, например о судьбе Иуды Искариота, а больше ни о чем. Понял? Если жить хочешь!
Миша свободной рукой взял его за горло и пропустил через святого отца магическую волну.
— Маг, значит, — буравя Мишу ненавидящими глазами, прорычал ксендз, — не поможет тебе богопротивное колдовство! С царицей Мариной два сильнейших мага ездят. Один даже архимаг! Тебе не по зубам!
— Спасибо за предупреждение, падре. Только против свинца все равны, и маги, сиречь чародеи, и простые смертные, и царицы. Против воды Донской, тоже. А теперь сиди и не рыпайся, если жить хочешь!
Швырнул ксендза на пол, отряхнул руки, как после грязи и вышел, посмеиваясь. Теперь при любой попытке заговорить о нем, даже не упоминая имени, или предупредить об опасности поп католический будет захлебываться кашлем. Говорить сможет только об Иуде, иначе и задохнуться может. Совсем убивать, или речи лишать нельзя было, предатель что-то почует. Михаил уже знал, что каждое утро тот заходит в капеллу, получить благословление ксендза, так что насторожится, а это помешать его планам может. Одно плохо, опять расход силы, а ему завтра вся без остатка потребуется. Сильное колдовство требуется, и ювелирная точность, что бы никого невинного не задело, иначе весь эффект пропадет! Надо идти искать Петра. Не забыл ли он к травнице завернуть, зелье заказанное взять.
Петр не подвел, зелье привез, только удивлялся, зачем княжичу зелье мужской силы. Михаил даже занервничал, не перепутал ли старая знахарка, не привез ли Петька действительно бесполезное снадобье. Тогда новое травница сделать не успеет, настаивать нужно не менее 12 часов! Открыл глиняную посудину, понюхал, попробовал на язык, нет, все старуха правильно поняла! И надпись сделала на бумажке, к горлышку привязала. Оно! Развел нужное количество в бокале с водой, выпил. Точно, оно, вкус его он еще у Аглаи узнал. До сих пор помнит. Она его этим отваром поила, когда он силу почти всю истратил. До сих пор вкус мерзкий помнит. Теперь надо хоть час поспать, что бы усвоилось. И лучше подле развратной бабенки, что бы легенду подкрепить. Снял сапоги, верхнюю одежду, прилег рядом с ключницей. Связку ключей на место вернул. Мужиков тоже по койкам с бабами отправил. Через пять минут все спали.
Проснулся от слюнявого поцелуя в губы. Захотелось вытереться, но нельзя. Легенду разрушит. Бабенка смачно потягивалась рядом. От нее противно пахло потом и похотью. Чуть не стошнило. Что бы отвлечься проверил силу. Она мягко плескалась, переполняя его до краев. Тоже потянулся. Хорошо. И на удивление ни волнения, ни тревоги, хотя сегодня, можно сказать, решающий день. Или пан, или пропал! Вот и проверим, что ты можешь, как маг, тьфу, вражье слово. Чародей, это по-русски. Сможешь ударить точечно, поразив только тех, кого надо, или только и умеешь, что по людской массе лупить без разбору.
— Ну ты и жеребец, — томно произнесла развратница, — давно на мне так славно не скакали! Не то, что этот хряк! — Она кивнула на храпящего на другом ложе предателя.
— «Как бы от старого дурака избавиться, молодого завести. Тем более, князь! Не то что этот мужик. И обхаживает бабу умело, так что все подъюбники заранее мокрые, и скачет без устали. А старик два раза сунул и отвалился, дрыхнет. Доделывай дело за него сама»!
— Встретимся еще разок, княжич? — кокетливо поведя плечами спросила ключница.
— Отчего нет, если не боишься. Крест-то вон, носишь католический, а ваша вера блуд на словах запрещает.
— Ой, какая там моя вера! Православная я. Это хряк этот приказал принять латинскую веру, пригрозил, что солдатам отдаст, вместо шлюхи. Вот и пришлось слушать. Отцу Серафиму покаялась, пока его в подвале навещала, еду относила, простил. Говорит, если по принуждению, что бы жизнь спасти, не считается. Можно обратно в православие перекреститься. Да у нас человек 20 таких, испугавшихся. Остальные тянут, увиливают всячески, а к самым верующим хряк сам подходить боится.
Жаль Мише стало дурную бабу, Он тихо так сказал ей:
— Ты сегодня крест католический сними потихоньку, спросят, скажи, что в кровати потеряла. Мол, уйдет княжич на смотр войсковой, поищешь. Поняла? Потом, вечером,
