пульсирующая головная боль, с которой не помогло справиться никакое лекарство. Одно стало понятно точно — я безумно скучаю. Ника не было всего три дня, а мне уже хотелось лезть на стену. Я горько усмехнулась. И как я собираюсь жить одна? Похоже, все-таки погорячилась…
Ник вернулся вечером, уставший, осунувшийся. Бросил на пол в прихожей дорожную сумку и прошел в мою комнату.
Я поднялась с кровати, чувствуя, как задрожали руки и лихорадочно заколотилось сердце. Он остановился в дверном проеме. Я невольно замерла, стараясь не смотреть ему в глаза. Он хочет поговорить? О чем? Вряд ли скажет, что мы запутались, и предложит начать все сначала.
— Елена, — тихо произнес Ник. — Присядь, мне нужно буквально пару минут.
Сердце ухнуло куда-то вниз и сжалось в предчувствии беды. Я села на кровать, сжав дрожащие руки в кулаки.
— Ты была права, — тихо произнес Ник, глядя куда-то в ночное небо за окном. — Я не хотел замечать, что тебе здесь плохо. Одиноко. Грустно. Но теперь стало понятно, что мы с тобой уже давно живем в разных измерениях. Мы отдалились друг от друга, стали совсем чужими.
Его слова больно царапнули изнутри. Я опустила голову, пряча от него глаза. В груди тоскливо заныло. Я медленно втянула воздух в легкие и выпустила его обратно. Только не плакать! Не сейчас… Я сильная. И пусть душа разорвана в клочья и истекает кровью, все равно. Потом. Все слезы потом.
— Я купил тебе на материке небольшой дом, — произнес он, так же, как и я, избегая встречаться со мною взглядом. — Там же открыл счет в банке на твое имя. Я буду пополнять его, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Мне все равно негде их тратить! — он горько усмехнулся.
— Спасибо…
Я зажмурилась, борясь из последних сил с отчаянием, сдавившим горло. Боль разрасталась внутри, грозя поглотить меня с головой. Дыхание превратилось в судорожные короткие вздохи.
— Завтра на рассвете нас будет ждать паром, — спокойно произнес он. — У тебя есть время, чтобы собрать свои вещи.
Я кивнула, не поднимая головы. Ник вышел из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. Мое тело дрожало, словно в лихорадке, пытаясь подавить боль, рвущую внутренности. Хотелось кричать. Кричать, что есть мочи, чтобы выпустить ее. Но даже этого я не могла сейчас себе позволить, пока он здесь. Он может зайти и понять, насколько мне плохо. Увидеть, что я слаба. Что я переживаю из-за разлуки с ним. Нет. Не буду унижаться. Ему плевать на меня. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Не хочу…
Тихо стукнула входная дверь, и отчаяние просто оглушило, накрыв ледяным куполом. Он ушел. Снова. Ушел к ней… Для нее теперь будет его улыбка и озорные искорки в глазах. Для нее тепло рук и его любовь. Не для меня. Мне он ничего не оставил.
Я зажала рот ладонями, чтобы не закричать. На волю вырывались лишь хриплые вздохи. Я не плакала, у меня больше не было слез. Люди не плачут, когда боль переходит все границы и зашкаливает. Я корчилась в агонии, словно раненое животное, ожидающее смерти. Если бы можно было снова умереть сейчас, и забыть это все. Провалиться в черную бархатную яму, именуемую бесчувствием.
Но смерть не придет ко мне. Я ей не нужна, иначе она так легко не отдала бы меня. Я никому не нужна в этом мире.
***
Я открыла двери шкафа и вытащив небольшую черную сумку, принялась складывать в нее свои немногочисленные вещи. Мои движения были замедленны, словно в комнате был не воздух, а густой кисель.
Дрожащими руками я беспорядочно запихивала одежду в сумку, а мысленно видела подводную станцию, на которой когда-то была счастлива. Когда-то давно. Теперь это казалось сном. Сладкой мечтой, которой не суждено сбыться. Мечта обернулась кошмаром.
Я окинула взглядом полки в шкафу и перевела его на полупустую сумку у моих ног. У меня мало вещей. Только самое необходимое. Я никогда не просила ничего лишнего, ни вечерних платьев, ни драгоценностей. Драгоценностей…
Я судорожно стянула с руки белую перчатку. На пальце блеснуло кольцо, словно издевка. Напоминание о том, чего не было. Оно мне не принадлежит.
Сняв его дрожащими пальцами, я аккуратно положила колечко на прикроватный столик. У меня нет права его носить. Оно не мое.
Сердце дернулось, захлебнувшись кровью. Вот и все…
Я вышла из комнаты и медленно прошлась по пустой квартире. Темно. Некому включить освещение. Ник ушел. Горькая усмешка сорвалась с губ. А чего я, собственно, хотела? На что мог рассчитывать оживший труп? На любовь живого человека? Вряд ли.
В открытое окно проникал соленый ветер, дующий с моря. Он мягко шевелил занавески, наполняя помещение ночной прохладой. Внизу шумел прибой, занятый своими извечными делами.
Совсем скоро рассвет. Последний для меня на этом острове. Как же больно…
Утром раздался тихий стук в дверь. Я поднялась с кровати, застегнула замок на сумке и глубоко вздохнула. Вот и все. Мой взгляд скользнул по комнате, в которой уже ничего не осталось от меня.
Нацепив дрожащими руками темные очки, я вышла за дверь. Ник стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки.
— Готова? — спросил он.
Я молча кивнула. Разговаривать не было сил.
— Пойдем, — он направился к входной двери, открыл ее, и подождав, пока я выйду на площадку, и захлопнул за моей спиной. Я невольно вздрогнула от этого звука, наглухо отрезающего меня от прошлой жизни. Насовсем.
Ник направился к лестнице, даже не взглянув в мою сторону. Я поплелась следом за ним, с трудом переставляя ватные ноги. Он не сказал больше ни слова.
Все происходило словно в тумане. Я смутно понимала, как подписывала бумаги: на выезд, неразглашении местоположения острова, еще что-то. Действовала автоматически, словно робот.
На пароме Ник сидел рядом со мной, все так же, не произнеся ни слова. Темные очки скрывали его глаза, в которые мне так хотелось заглянуть. В последний раз. Он не шевелился, словно окаменел.
Я отвернулась к окну и прислонилась лбом к теплому, слегка вибрирующему стеклу. Глаза щипало. Ржавая заноза в сердце воспалилась и ныла, посылая болезненные импульсы в кончики пальцев.
Ник не знал, как мне было трудно. Он сидел рядом, в нескольких сантиметрах от меня, я даже слышала его дыхание. Мне хотелось прикоснуться к нему, ощутить тепло его кожи своими ладонями. Я грустно вздохнула. Это невозможно. Он так близко и так далеко одновременно.
Что же произошло с нами? Почему
