мне, к губам… Я невольно отпрянула, ненамного, на пару сантиметров, но этого хватило, чтобы не допустить поцелуя. Но его запах… Он кружил голову. Было что-то такое в императоре, от чего женщины теряли себя. Рядом с ним хотелось быть робкой, нежной и слабой.
– Спокойной ночи, – выдохнул он мне в губы и, отстранившись, ушёл сумраком.
Я шумно выдохнула. Ну и денёк!
Этот день начался странно. Во-первых, меня навестила вдовствующая императрица. Увидев запонки своего внука на столе и его камзол, она сложила два и два и… коварно улыбнулась, однако сказала, что в моём положении нам следует быть более осторожными.
О да, в этом я с ней согласна! В моём шатком положении попаданки мои отношения с императором должны быть очень, просто максимально осторожными.
Но неприятности на этом не закончились. Ещё на уроке от мьена Ламбажа я получила странный совет, что я должна быть сильной и помнить, что всё, что обо мне говорят – касается лишь тех, кто об этом говорит, и начнёт касаться меня лишь в тот момент, когда я приму это близко к сердцу. Совет хороший, и позже я поняла, к чему он клонил.
За обедом, где присутствовали не только мои кумушки, но и вдовствующая императрица, Эль и с десяток придворных дам, в меня летели шпильки одна за другой. Её величество Клеостра пыталась их отбивать, но увы – живым щитом она послужить не могла, поэтому острые жала то и дело достигали меня.
На прогулке по саду это продолжилось… дошло до того, что Эль расплакалась.
– Не понимаю, как кто-то может быть так груб с вами? – утирая слёзы батистовым платком, вопрошала девушка. – Вы такая добрая, заботливая, к тому же жена Яра! А он бы никогда не женился на плохой девушке. Он – замечательный! Мне так обидно за вас.
– Не важно, что говорят за спиной, пока мы не примерим эти слова на себя – они нас не касаются, – высказала я пришедшуюся так кстати мудрость Ламбажа. – Успокойся. Меня это не задевает – тебя тем более не должно.
Пришлось успокаивать уже её. Мне было жаль девочку, ведь она принимает нападки на меня слишком близко, поэтому, дабы не допустить повторения на дневном променаде, я решила сбежать. В своей комнате мне не укрыться – там кумушки, пришлось думать, где меня не будут искать. В голову пришла мысль спрятаться в библиотеке.
Сюда я и пробралась, радуясь, что она действительно была не самым популярным местом посещений. В дальнем углу сидел какой-то старик, чьего имени я не помнила, но и он вскоре ушёл. Я же бродила между высокими стеллажами, разглядывая корешки и изредка проводя по ним рукой.
Это было подобно медитации. Я вспоминала неприятный инцидент в театре и сопоставляла его с разговором, подслушанным ранее. По всему выходило, что барон выкупил зелье Семи печалей у магистра Прайма за баснословные деньги не для жены, а… для любовницы. И события вчерашнего вечера показали мне, что Теания определённо могла быть любовницей Абрахама. Но вот вопрос – добывал ли он это зелье для императрицы или для другой своей любовницы? Мало ли, сколько их было? Хотя его неподдельный интерес к Теании был настолько очевиден, что меня брали сомнения по поводу других кандидаток на роль фавориток барона.
– Нашёл, – прозвучал рядом голос, и я вздрогнула.
Ну сегодня точно не мой день! Я едва не взвыла. Почему из всех, кто мог меня найти, нашёл меня именно Диаруский?! Я вообще стала подозревать, что на мне висит какой-то маячок – посол Санморина всегда знал, где меня искать.
– Мьен Ортимус…
– Теания, – выдохнул мужчина и, не дав мне времени на размышления, приник ко мне, буквально прижав к стеллажу и расположив свои руки на моей талии, – как я скучал! Ты ведь получила мой подарок?
– Разве это был подарок мне? Размерчик маловат, я подумала, что вы ошиблись.
– Ты стала ещё более привлекательной, – выдохнул он с подтекстом и, обвив мою талию рукой, притянул ближе, впечатывая в своё тело.
– Да что вы себе позволяете?! – возмутилась я и положила ладони поверх его предплечий. – Сейчас же отпустите меня!
– Почему ты отталкиваешь меня? Ты помнишь, как нам было хорошо вместе?
Так, если я буду вопить – это ничего не решит. Действовать нужно максимально собранно и хладнокровно. Смотря в глаза Ортимусу, я со всей силы попыталась его оттолкнуть – не вышло, поэтому дополнила свои действия словами:
– Уважаемый посол, вы, должно быть, сошли с ума, если думаете, что я предпочту вас, будучи замужем. Мой муж самый привлекательный, остроумный и весёлый на всём континенте. Зачем мне вы?
Дверь сбоку закрылась. Я не заметила, как в библиотеку вошеёл император, и он наверняка услышал последнюю фразу. Я ужасно смутилась собственных слов, а вот Ортимус даже не думал отпускать меня. Но ему пришлось отступить – я видела, как его руки покрываются клубами дымчатой материи, и мужчина, шипя, отступает.
– Я бы не хотел делать таких же поспешных выводов о вашем здравомыслии, как сделала моя супруга, – произнёс Лейард, подходя ближе, и его голос был подобен взмаху стального топора, занесённого над головой посла, – но мне придётся это сделать и довести эту мысль до Владыки Санморина, если я ещё раз увижу вас подле моей жены.
Ортимус пытался вырваться из захвата сумрака и в тот момент, когда Лейард отпустил его, мужчина ударился головой о стеллаж. Несколько книг угодили ему по темечку – тут я не сдержалась мысленно от ехидства, хотя внутри всё ещё кипело от гнева. Бросив на меня обвинительный взгляд, Ортимус покинул библиотеку, громко хлопнув дверью от гнева.
– Я боюсь, что однажды ему удастся меня дискредитировать, – прошептала я.
Лейард задумался, а затем снял один из своих перстней – не громоздкий, аккуратный, с изумрудом – и надел на мой большой палец. Он оказался точно впору.
– Если будешь в опасности, просто мысленно позови меня. Громко и чётко, визуализировав мой образ в голове. Я перейду сумраком.
– Спасибо, – облегчённо выдохнула я, постепенно отходя после выходки Диаруского.
Спряталась, называется! Владыка оглядел библиотеку, перевёл взор на меня и ухмыльнулся.
– А что ты здесь делаешь? Ты ведь не умеешь читать.
Умею! Но не на местном…
– Да, но книги, в отличие от придворных дам, не выедают мне мозг грейпфрутовой ложкой. Так что здесь всяко спокойнее.
Мы вышли из-за стеллажа, пройдя к столику и разместившись за ним. Сюда солнце попадало лишь через витражные окна,
