как сосет под ложечкой, хотя после сытного завтрака прошло не больше трех часов, даже не удивляюсь. Достаю несколько кусочков хлеба, намазываю маслом. Открываю окно и мысленно призываю к себе голодную Эсу. Уже в следующую минуту она стремительно впархивает в оконный проем и садится мне на плечо.
Хватает протянутый кусочек хлеба, заталкивает в себя и быстро жует в обе щечки, громко причмокивая.
— Ужас, ужас, ужас! — доносится из ее головы. — Как мы освободим моих бедных сестер, если Эль Граса такой злобный, скрытный, странный и противный! Я надеялась, ты выйдешь на след моих сестер… А там… Магия, магия, магия на каждом шагу! Магия соблазна, магия невидимости, магия ментальная… Она отскакивала от тебя, как камень от стены, заметила? Особенно, тот… Последний, Невидимка был силен. Но я нас не подвела. Ты его увидела!
Глава 32. Счастливой жизни с эльфом не жди!
— Последний? Невидимка? Ты про Эль Граса?
С ним последним я разговаривала в Эльфтауне, но он, яркий и эффектный, совсем не попадает под определение «Невидимка».
— Нет, другой, — Эса машет ручкой, в такт своим мыслям. — Эльф Невидимка. Когда он проходит, никто его не замечает. Люди на него смотрят, и их взгляды не могут выцепить его из окружения.
— Невидимость…Странная магия. Зачем она нужна? Эльфы, насколько я знаю, предпочитают выделяться и блистать. Взять того же Эль Граса…
— О, да, — фея так экспрессивно машет ручками, что роняет крошки хлеба на всегда чистый пол. — Наглец включил магию соблазна, а ты не повелась, Хозяйка, потому что у тебя есть я! Вот умора, когда Эль Граса получил совсем не ту реакцию, на которую надеялся! А этот Невидимка… Ух, как он силен! Как он силен…
— Эса, зачем эльфу магия невидимости?
— Ну… — Эса трет маленький лобик свободной ручкой, пыхтит и на пару секунд даже перестает жевать. — Чтобы втихаря обделывать свои гнусные делишки!
— Например?
— Вот ты недогадливая! Истреблять моих сестер!
— Твой пример не подходит. Ловля фей — это гнусно, но в нашем обществе законно и делается в открытую.
— В открытую… Ужас, ужас! Мерзкие, подлые эльфы! Ох!
— Мерзкие, но не все. Среди эльфов у нас есть союзники, — напоминаю крошке. — Давай лучше подумаем, какую незаконную деятельность эльфы могли бы прятать от других?
— Нам не про всех эльфов надо думать, — подсказывает Эса, скорчив смешную рожицу. — Только про Невидимку, дружка Эладиуса.
— Может, он наемник? Убийца? — предполагаю.
— Ну-у не знаю, — тянет фея, запихивая в ротик новый кусок хлеба. — А вдруг он тебя хочет… убить? — большие глаза испуганно распахиваются и челюсти замирают.
Я мотаю головой. Интуитивно чувствую — все наши догадки ведут не туда.
Что-то мутное творит Невидимка, но что? Почему ему надо быть незаметным повсюду?
В момент высочайшего мысленного напряжения в замке слышится скрежет ключа. Чувствую толчок, и фею, как ветром сдувает с моего плеча. Через секунду в нашу квартиру заходит Виола.
— Ты уже дома? Так рано… Тебя не взяли? — частит она, скидывая с ног рабочие лодочки и торопливо шагает к распахнутому окну. — С ума сошла! Надо закрывать окна, чтобы к нам феи не налетели!
— Вроде бы взяли, — пожимаю плечами, растерянно крутя кусок хлеба, недоеденный Эсой.
Интересно, если бы Виола узнала правду про фей, она бы опешила? Не поверила? Решила, что я спятила?
— Ну, тогда рассказывай всю правду о своем властном остроухом боссе! — вздыхает Виола, коротко меня приобняв.
От ее волос и лазурной формы приятно пахнет антисептиком, лекарствами, и меня накрывает легкая ностальгия по больнице. Пока подруга пьет холодную воду из холодильника, я убираю мусор за Эсой, а заодно уточняю:
— Откуда ты знаешь про властного босса?
— Я же стажировалась в Эльфтауне, милая. Я их знаю, как облупленных.
— Раз ты их так хорошо знаешь… — смутившись, замолкаю.
В душу засела фраза Эсы о том, что Эль Граса применяет по отношению ко мне магию соблазна. Мне казалось, что из нас двоих я охотник, а он жертва. Если жертва охотится на охотника…
Виола — человек рассудительный. Она наверняка здраво оценит происходящее, в отличие от феи, ненавидящей Эль Граса.
— Твои начальники когда-нибудь применяли к тебе магию соблазна?
— О-о, — тянет Виола, оставив бутылку и задумчиво подбрасывая яблоко. — Даже так!
Ее «даже так» звучит слишком мрачно.
Приговором. Точкой. Гвоздиком в крышку моего гроба.
Не такой реакции от нее ждала.
Я вскипаю.
— Почему сразу «даже так»? Это просто моя догадка… Я точно не знаю… Может, показалось.
— Если эльф применил магию соблазна по отношению к человеку, значит, он всерьез запал, подруга! И он не остановится, пока тебя не добьется и не выпьет из тебя все до последней капли!
— Почему «всерьез»? Почему «до последней капли»?
— Возможно, он хочет разнообразия а офисе? Другая раса — для них экзотика… А еще у них антидискриминационный закон недавно вышел.
— Эльфы — голимые снобы и консерваторы. Сама знаешь, что из этого следует…
От такого высказывания морщусь.
— Тебе не нравится, как эльфы относятся к другим расам. А сама как о них отзываешься?
— Брось! Судьба моей подруги волнует меня больше, чем вселенская справедливость… Он к тебе уже прикасался? — Виола так смачно отгрызает кусок от яблока, что на мою руку брызжет сок.
— Прикасался, но не похотливо, — признаюсь и чувствую, как к щекам приливает кровь.
Хотя… Можно ли расценить то поглаживание по плечу, как дружеское?
— А. Тогда ищи другую работу. Ничем хорошим его невинные прикосновения не кончатся.
— Откуда ты знаешь?
Виола садится за стол напротив меня и с минуту буравит меня серьезным взглядом.
— В Эльфтауне со мной стажировалась моя однокурсница. Я видела своими глазами, как ее соблазнил пациент. Из эльфов. Начиналось все с невинных прикосновений. А закончилось увольнением с работы, выселкой из родительского дома и сыном полукровкой, сданным в приют. Она до сих пор не может себе простить, что тогда поддалась… Если эльф включил магию, остается только один вариант, моя милая. Бежать без оглядки. Счастливой жизни с эльфом не жди.
— Но… Ты сама говорила, нельзя по одному представителю судить о целой расе. Каждый случай индивидуален.
— Ну-ну. Попробуй убеди в своей индивидуальности тигра, когда зайдешь проведать его в клетке.
— Я не поддамся его магии! — говорю, скорее, сама себе, чем Виоле.
— Та бедная девушка говорила то же самое. Ладно, милая. Думай сама…Думай.
Виола ударяет ладошкой по столу, словно ставя точку в нашем разговоре, и отправляется в свою комнату.
Огромная, угольно-черная птица врывается в мою
