жалко простонал:
— Слетал бы, разведал, — предложил целитель мухе.
— Ты что? Я... у меня и так силы ушли, тащить все это! Магии осталось только на открытие портала.
— Может, сначала все-таки к девчонке?
Муха уселась на окно и отвернулась, всем своим видом показывая, что ждёт повиновения Хозяину и следит, но помогать не станет. Холис уронил большую голову на маленькие руки и застонал.
Наконец, совсем стемнело. Холис тихонько приоткрыл дверь, но от шороха в коридоре резко захлопнул её и сполз на пол.
— Великий Фарфариан!..
— Да-а... так мы будем возиться долго, — насмешливо скривилась чёрная муха.
Гном, шёпотом проклиная себя и всё, поднялся с пола и снова открыл дверь. Страх прижал его к стене, распластав по ней руки. Стараясь слиться с монолитом мраморной стены коридора, целитель медленно скользил по нему, стараясь не производить ни шороха, прижимаясь к холодной поверхности всем телом, будто сможет раствориться в ней, если кого-то непредвиденно встретит. Его невероятно пугал зудящий звук крыльев летящего следом чёрного муха. Холису казалось, слышимое только ему чуть слышное монотонное жужжание — это звук дрожи его натянутых нервов, готовых оборваться в любой сиг.
К двери в комнату Джагла гном добрался, почти по пояс мокрый от липкого пота. Утерев искривлённое гримасой страха лицо бородой он, старясь не дышать, медленно приоткрыл тяжёлую дверь и проскользнул внутрь комнаты. Холис сразу увидел демона, благодаря не выключенному ночнику на столике у кровати. Джагл спал, тихонько похрапывая. Его сон был беспокойным, шеф Заклинателей то вздрагивал, то хватался за шею. Гном упал на колени и пополз к кровати, замирая и прижимаясь всем телом к полу при каждом движении демона. Когда Джагл что-то громко произнёс, целитель сначала едва не лишился чувств, потом чуть не выскочил из комнаты с диким воплем, и только ужас перед Хозяином придавил его так, что казалось, слёзы, полившиеся из зажмуренных глаз гнома — это его жизненные соки, выдавленные мощным и кошмарным прессом страха.
— Доставай уж свисток, трусливый карлик, — злобно и нетерпеливо пискнул в ухо чернокрылый.
— Зачем, он и так спит, — прошептал целитель и осторожно поднялся.
Подойдя к демону, гном вспотевшими пальцами еле смог подцепить в кармане кольцо. Поднеся его к Джаглу дрожащей рукой...
— Попался!
...он с ужасом понял, что описался. И выронил кольцо прямо в ладонь «проснувшегося» демона. Но в следующий сиг, когда шеф Заклинателей садился на постели, Холису на глаза попался надоедливый мух. Гном прихлопнул его между ладоней, активировав портал. Чёрная воронка втянула целителя меньше, чем за полсига.
— Какого тартова, Темнющая Мать, ты его спугнул?! Говорил же — схватить! Молча! — взбесился демон, испепеляя взглядом Макса и Тара, смотревшего на кровника с плохо скрытой укоризной и недоумением.
На крик из соседней комнаты прибежали Аурелиус и Валерия.
Безымянный нижний мир
Хозяин выпивал демонов, смакую каждую каплю их силы и продляя болезненную агонию жертв. Никакие защитные заклинания, амулеты и обереги, нарисованные на их телах, им не помогли. Один уже упал замертво, полностью опустошённый.
Королева знала, что чувствуют Высшие, и хотела умереть рядом с супругом, остановить вынужденное служение. При мысли о муже, Хозяин заставлял смотреть на его тело и, казалось, презрительно хохотал, разрывая голову ужасной болью. Жуткий гул и треск, издаваемые камнем, сводили эльфийку с ума..
Элиус, паривший недалеко, понимал, что в его услугах Хозяин пока не нуждается. Но времени неподчинения оставалось всё меньше. Маг уже потерял одну дочь, надо спасти Евангелику. Отвязать её от себя. Но без её помощи он не сможет сделать это. У них будет только одна попытка. Второй Хозяин не допустит. Ведь без дара Заклинателя Хозяин не сможет уйти отсюда и перемещаться по мирам. А что будет с самим Элиусом? Так ли это уже важно? Да и без его силы Хозяину пока не обойтись. Но конец всё равно будет один…
— П р и в е д и е щ ё, — раздался нетерпеливый приказ.
Тело Маурики выгнулось, будто сопротивлялось чему-то невидимому, но всё-таки упало в воронку, появившуюся рядом.
Спустя сиг второй Высший осел опустошённым мешком.
***
Холис впервые оказался в месте заточения Хозяина и сразу был сражён сценой забора магии и бесконечным роем чёрных мух, висевших рядом с камнем, издававшим выматывающие душу звуки. Гном мог бы пролезть в каждое звено, как нитка в игольное ушко — так велика была цепь, немного скрипевшая под тяжестью булыжника. Огромные деревья, к которым цепи тянулись, казались гному целым миром. Тёмным. Опасным. Смертельным. Зрелище было настолько же устрашающим, насколько и великолепным. Всё вокруг тонуло в плотном мраке, и лишь этот кусок мира находился в сумеречной зоне. Не было видно ни звезды, ни солнца. Казалось, от этого мира отвернулась сама Вселенная. И все оттенки темноты торжествовали здесь тенями, полутенями и силуэтами. Холис был уверен, что весь мир состоит из куска мёртвой сухой земли, двух исполинских деревьев с камнем и несколькими глыбами вокруг. Необъятные чёрные кроны терялись в кромешной Тьме и, казалось, их корни питались Темнотой Тартара. Целителя передёрнуло от любимых выражений Джагла «Темнющая Мать» и «тартов…» На сиг стало интересно — знал ли Джагл, как выглядит Темнющая Мать и Тартов? Гном теперь знал, и выражения шефа Заклинателей приобрели для него совершенно иное звучание. Ему казалось, если тьма вокруг — это та самая Мать, то тот, кто заточён в камне — не меньше, чем её сын. И мысли об этом прижимали тело трусливого гнома к земле сильнее, чем совсем недавно к мраморной стене замка эльфов. Но ему было совершенно непонятно, что освещает этот небольшой кусок чёрной потрескавшейся земли. Лишь спустя несколько сиг гном понял, что мягкий неуловимый свет идёт от самих деревьев, тяжёлых цепей и… камня.
Это светилась магия. И лишь её отсвет позволял видеть всё, что происходило перед глазами гнома. Он присел на корточки и стал молиться Великому Фарфариану — самому могущественному и справедливому Покровителю всех гномов. Дотронувшись до браслета, отбиравшего магию, только теперь Холис понял, что обещанной жизни ему не отставят.
Гном вздрогнул и почувствовал, что снова покрылся холодным липким потом ужаса, когда упал последний опустошённый Высший. Гул прекратился, но камень всё ещё размеренно, будто торжествующе, раскачивался на широких цепях.
— Х о л и с, п о д о й д и!
Гном пополз к камню на коленях, почтительно опуская голову ниже сгорбленной спины. Он бы с радостью
