— Я и не хочу уходить. — Ответила Сэм, немного грустно и без тени страха глядя в его глаза.
— Я не понимаю. — Произнес он, и взгляд его стал чуть светлее.
— Я не могу жить без тебя. — Сэм обхватила его колени руками и опустила на них свою голову. — Я осталась.
— Осталась?
— Я буду человеком.
Он взял ее лицо обеими руками и поднял на уровень своего.
— Ты ведь все вспомнила? Ты знаешь, что я сделал с Маком. Я позволил ему уйти, я скрыл от тебя, не сказал, кто он. Я втягивал тебя в беды с начала времен и до теперь. И ты предпочла быть человеком, а не уйти с ними в свет? Беззащитным человеком?
— Едва ли беззащитным. Ты ведь защитишь меня?
Он едва не рассмеялся. Он говорил ей о свете и тьме, о выборе, который казался невозможным, а она спрашивала, защитит ли он ее.
— Если не убью. — Мрачно ответил он.
— Я и так умру. — Спокойно сказала Сэм. — И буду умирать снова и снова.
Он смотрел на ее лицо, и не видел там и тени страха. Он и забыл вовсе, насколько хрупки люди, об их главной беде — времени.
— Ты не боишься? — Прошептал он.
— Я боялась раньше, когда не было вас. Зачем бояться теперь? Пока вы со мной, мне нечего бояться, где бы я ни была.
— Ты никого не хочешь терять. — Понял он. — Терять будем мы.
— Вы сможете меня найти. — Ободряюще улыбнулась она.
— Сможем. — Согласился Нагара.
— Ты будешь меня искать? — Глаза ее были так близко, от ее тела исходило тепло.
— Буду, — заворожено произнес он, не в силах отвести от нее взгляд. Его единственную любовь — он не сможет ее не искать, где бы и когда бы она ни родилась вновь. Они оба будут идти по ее следу вечно: он и Михаэль.
— Тогда мне ничего не страшно. — Облегченно вздохнула она.
Он наклонился и поцеловал ее, долгим нежным поцелуем. И ощущал, что она счастлива. Вся тьма в ней полностью принадлежала ему, а над светлой ее частью он не властвовал, и никогда не должен был.
— Воображаемые друзья? — Психолог с пониманием посмотрел на мать девочки. — Вы правильно сделали, что пришли к нам.
— Доктор, я просто опасаюсь… — начала женщина.
— Не стоит переживать, для этого я и здесь. Не могли бы вы оставить нас с ребенком наедине?
— Да, конечно. — Мать смущенно поднялась, и вышла из комнаты, волнуясь и задев по дороге пальму в вазоне. — Простите, — наконец, дверь за ней закрылась.
Доктор поднялся и прошелся по комнате, размышляя, с чего лучше начать беседу и как завоевать доверие девочки. Малышка сидела в кресле перед столом, болтая ногами и рассматривая что-то за окном. Она не казалась ни испуганной, ни смущенной, как ее мать. И уход родительницы никак не сказался на ее настроении. Доктор счел это хорошим знаком и заговорил:
— Меня зовут доктор Робинсон. Можешь называть меня просто док.
Девочка посмотрела на него, но потом снова вернулась к изучению чего-то за окном, словно док ей был намного менее интересен.
— Послушай, — его фигура выросла перед девочкой и закрыла обзор. — Мы с тобой поговорим, а потом ты будешь снова свободна, хорошо?
Девочка согласно кивнула, не очень расстроившись, что ее отвлекают.
— У тебя есть друзья? — Спросил док, присаживаясь на край стола перед ней, и все-таки на всякий случай, не позволяя ей видеть окно.
— Да, — кивнула девочка, продолжая болтать ногами.
— Это дети, с которыми ты играешь во дворе? — Предположил док.
— Неть, — просто ответила девочка, чем привела доктора в новое замешательство.
— А все так хорошо начиналось, — подумал док, и, не сдержавшись, поднялся и завернул еще один круг по кабинету. На полках стояли фолианты отцов психотерапии, но они ничем не могли ему помочь.
— А кто твои друзья? — Спросил док.
— Калосые. — Улыбнулась девочка, показывая редкие зубы.
— Это понятно. — Кивнул доктор, останавливаясь. Потом, вдруг придумав что-то, продолжил: — Может, нарисуешь их?
— Каласо. — Согласилась девочка, спрыгнула с кресла и пошла прямиком к столу.
Доктор достал из ящика фломастеры и дал их ребенку. Она забралась в его кресло, высыпала из упаковки фломастеры и начала рисовать. Он не стал ее пересаживать, в конце концов, они сдвинулись с мертвой точки, и он ожидал, что ее рисунок расскажет больше ломаных слов.
— Ай-яй-яй, — доктор пытался разобрать каракули, которые появились на бумаге. — А что это у нас за черный человечек?
Девочка радостно засмеялась, слова взрослого рассмешили ее.
— Это Нагаля, — сказала она, словно это все объясняло.
— А это? — Док ткнул в желтое размытое пятно с лучиками.
— Микаль, — сказала девочка.
— Отлично, — док машинально почесал затылок. — Вот и приехали, — подумал он.
— Черный человечек — плохой? — Спросил он.
— Неть, калосый. — Девочка начинала обижаться на непонятливость доктора.
— А желтый?
— Микаль калосый. — Улыбнулась девочка, глядя на рисунок.
— Они твои друзья?
— Да. — Кивнул ребенок, снова начиная болтать ногами.
— А еще друзья у тебя есть?
Девочка обиженно посмотрела на дока. Что означал этот взгляд? Наверное, что-то вроде «вам что, мало»? Или он отражал обиду за то, что ее замечательных друзей не оценили.
— Так есть? — Он настаивал на своем.
— Мне босе не надо. — Объяснила девочка, видимо, зачислив взрослого в полные идиоты.
— Но их же нет, верно? Ты их придумала?
— Есь.
— Где они есть? Вот этот, черный, где он?
— Нагаля плиходит, когда темно. — Объяснила девочка.
Доктор даже замолчал на некоторое время. Такие намеки в детских откровениях обычно не значили ничего хорошего: черный человек, приходящий ребенку по ночам, означал негативное влияние на психику, кошмары, или даже что-то более серьезное, возможно, насилие.
— А второй? — Ему нужно было узнать все.
— Микаль калосый. — Снова улыбнулась девочка.
Доктор плавно начинал выходить из себя, но сдержался.
— Хороший, понятно. Он где?
— Там, — девочка подняла палец и показала вверх.
— Где там?
— Навелху.
Доктор опустился в кресло для пациентов и нервно посмотрел на часы.
— Хочешь конфету?
— Да. — Улыбнулась девочка.
— Возьми в банке. — Доктор указал на банку с конфетами на краю стола. Девочка влезла с ногами на кресло и дотянулась до банки. Когда ее ручонке удалось схватить конфету, банка не удержалась на краю и свалилась на пол, конфеты рассыпались по ковролину.
— Упс, — сказала девочка, выжидающе глядя на взрослого.
