Меня ждут.
Перед входом в гостиную стоит служанка, она распахивает дверь, кланяется. Я вспоминаю, что Риман младших слуг игнорировал, ответил только управляющей, да и то расщедрился всего на одно слово, поэтому я прохожу мимо.
Центральное кресло наверняка для хозяйки. Риман сел справа от кресла, которое займёт посол. Я поступаю также, и служанки подают мне чай. Я не отказываюсь, поднимаю пиалу, глубоко вдыхаю терпкий аромат с лёгкой горчинкой.
Старшая госпожа не появляется ни через пять минут, ни через десять. Я начинаю подозревать, что я должна тянуть чай, пока хозяйка не явится. Не зря же монах пил каждый глоток чуть ли не по часу. Эх, Риман не предупредил…
— Доброго дня, леди. Я рада вас видеть.
Опустив пиалу на стол, я поднимаюсь и под прикрытием палантина повторяю принятый в империи поклон. Как правильно складывать ладони я до сих пор не знаю и радуюсь, что скользкий нюанс можно обойти.
— Доброго дня, госпожа. Я также рада вас видеть и тронута вашим гостеприимством.
Я говорю искренне, и госпожа медленно кивает.
Она проходит к центральному креслу, садится, бросает острый взгляд на моё запястье.
— Госпожа, я должна ещё раз выразить вас свою признательность.
— Леди, вам нравится браслет? Хорошо.
Я сделала ошибку?!
Госпожа слишком безмятежна, по её лицу ничего не прочесть. Слуги подают ей пиалу, и она поднимает её к губам.
Перебивать её наслаждение чаем я не осмеливаюсь, думаю. Хотя я гостья, я явно младше, и по возрасту, и по положению. Следовательно, говорить и задавать тему беседы привилегия хозяйки, а моя задача ловить намёки и лавировать.
Хозяйка опускает пиалу на уровень груди, улыбается:
— Леди Шеллара, я вижу вам нравится наш шёлк, наша кухня, наши украшения, наша традиция чаепития… Но я ни разу не замечала, чтобы вам нравилось что-то лависское.
— Хм? Госпожа, хорошие вещи есть хорошие вещи, независимо от того, из какой страны они пришли. Скажите, если базарную торговку облачить в парчу и бархат, разве исчезнет её визгливый голос и страсть браниться? Истинная правительница, даже в дерюге, будет излучать достоинство и гордость. Как вы, ступив на землю Лависа, не перестанете быть гордой дочерью Великой Солнечной империи, так и я, облачившись в шёлк, не перестану быть… избранницей его высочества кронпринца Римана.
Я говорю очень опасные слова, но всё же я рискую отделить себя от Лависа. Помогая Риману, я уже зашла слишком далеко. Так зачем останавливаться?
Другое дело, я не знаю, как госпожа воспримет моё признание… Но ведь это именно Риман идёт против воли короля и предлагает послу союз. Значит, я действую верно.
— Смелость до безрассудства опасна, — тянет госпожа, рассматривая чай в пиале.
— Смелость до безрассудства ведёт к катастрофе или победе. Нерешительность же чаще оборачивается поражением.
Госпожа не возражает и меняет тему:
— Интересно, если союз будет заключён, укрепят ли его узы брака? — и смотрит на меня внимательно.
И почему все видят во мне невесту Римана?
— Полагаю, решение будет принято на самом высоком уровне, — киваю я.
— Я слышала, в Лависе у мужчины может быть только одна жена?
— Это верно. В Лависе у мужчины может быть только одна официальная жена, однако мужчины остаются мужчинами в любой стране и нередко благоволят певицам или берут неких особ на содержание. Но это делается лишь для отдыха, и не может рассматриваться официально.
Госпожа делает глоток:
— Я также слышала, что у его высочества есть невеста. Но невеста ещё не супруга, жизнь изменчива.
Я вспоминаю слова графини. Она была убеждена, что в браке с дочерью императора Великой Солнечной империи для Римана нет никакой выгоды. Но что думает сам Риман? И может ли быть так, что империя выставит брак одним из обязательных условий союза? Я не невеста, меня все эти брачные перипетии не касаются.
— Вы абсолютно правы, госпожа. Жизнь изменчива, а получить шанс связать судьбу с дочерью Великой Солнечной империи следует считать большой удачей.
— У Лависа нет принцесс, но есть благородные леди, которые могли бы войти в дома высших чиновников империи или даже во дворец императора.
Что за намёк?!
Я… я не хочу ни в чей гарем, даже императорский! Тем более императорский…
К счастью, у меня есть ноутбук, и Риман знает о ноуте, Риман не отпустит меня. Я уверена. Поэтому мне удаётся сохранить спокойствие.
— Это тоже верно, госпожа. Если бы благородные чистые дочери лордов расцвели в садах Великой Солнечной империи, было бы прекрасно.
— Чистые, — эхом повторяет госпожа.
Учитывая, что я считаюсь любовницей кронпринца, предлагать меня чиновникам империи равноценно оскорблению. Ха, я могу не беспокоиться!
Госпожа допивает чай, опускает пиалу на стол. Из её рукава выскальзывает складной веер, и она небрежно вертит его в пальцах, открывает, закрывает. Её игра с веером похожа на танец. Я отвожу взгляд и смотрю вдаль. Пристальный интерес к вееру — во вред.
Время течёт медленно. Я не знаю, прошёл час или пять. Слуги подливают чай.
Бездействие раздражает.
Дверь открывается, входит управляющая. Она обходит комнату вдоль стен, останавливается за спиной госпожи, наклоняется и что-то шепчет. Я не пытаюсь вслушиваться, наоборот, старательно не замечаю служанку.
— Леди Шеллара, — обращается ко мне госпожа, — его высочество ожидает вас.
— Благодарю.
Я поднимаюсь, кланяюсь и выхожу вслед за управляющей. Она ведёт меня по коридорам, залам, и некоторые кажутся знакомыми.
Риман ждёт меня в вестибюле. Посла нет, только слуга с опущенной головой стоит поодаль и притворяется элементом интерьера, но я не заблуждаюсь. Прямо сейчас за каждым моим шагом, за каждым моим жестом наблюдают. Не только за мной, за Риманом тоже. Отрешившись, я позволяю телу действовать на рефлексах, опускаюсь перед Риманом в реверансе. Риман принимает моё приветствие и предлагает локоть:
— Моя леди.
Мы покидаем резиденцию посольства.
Я кошусь на Римана, но тотчас мысленно вздыхаю. Он не тот, по чьему лицу можно прочесть ответ. Мне очень хочется узнать, как всё прошло и добился ли Риман результата, но я прихлопываю любопытство — успех или неудача не лучшая тема для обсуждения перед посольством.
Мы проходим мимо роскошной кареты Римана. Экипаж для меня стоит вторым и рядом с каретой смотрится весьма убого. Меня же удручает не внешний вид экипажа, а скорое расставание.
Кучер распахивает дверцу, ставит ступеньку. Я изнутри прикусываю щёку, чтобы не дать огорчению отразиться на лице. До мастерства Римана мне ещё учиться и учиться.
Столькому нужно научиться, а времени так мало…
Раздаётся стук копыт, из бокового переулка вылетает всадник на гнедом коне. Риман замирает. Я тоже смотрю на всадника, облачённого в военную форму. Адъютант Римана?
Всадник натягивает повод, конь встаёт на дыбы. Всадник спрыгивает на мостовую, делает шаг вперёд:
— Ваше высочество, — говорит он с поклоном.
— Шелли, прошу прощения.
Сообщение, с которым прибыл адъютант, каким бы оно ни было, не для моих ушей. Я отступаю, чтобы не мешать. Может, сесть в экипаж? Наверное, нехорошо это делать, не попрощавшись, Риман всё равно пройдёт мимо к своей карете.
Выслушав адъютанта, Риман забирает папку и подходит ко мне:
— Шелли, как насчёт того, чтобы принять участие в судебном разбирательстве?
Глава 32
Как будто у меня действительно есть выбор.
Я улыбаюсь, и Риман приглашает меня в свою карету. Интересно, Лара поедет в моём экипаже или будет с нами? Вряд ли с нами…
Как кронпринц Риман мог бы сесть лицом по ходу движения, но он галантно уступает место мне, садится против хода кареты, и, как только лакей захлопывает дверцу, Риман растягивается на сидении точно ленивый домашний кот. Так и хочется протянуть руку и почесать котище пузико, но не в тех мы отношениях. Разыгравшееся воображение никак не хочет успокаиваться.
