— Будь готова. Не всегда придется падать как рассчитала, внизу могут встретить, налетят сбоку, учись перегруппировываться за секунду. Постарайся почувствовать высоту, скорость и время до того, как соприкоснешься с поверхностью.
— Дай мне отдохнуть, Нольд.
Но он только качнул головой:
— Нет. Ты должна дойти до предела сил, чтобы узнать, как действовать на полном истощении. Ты в условиях без воды, без отдыха, без тепла и возможности успокоить дыхание. Бегом! Вся передышка, это доли секунды между вдохом и выдохом, между расслаблением и напряжением мышц. Учись параллельно, ты должна была навостриться отдыхать еще два часа назад, когда я рассказал — как это делать. Бегом! До берега, обратно. Готовься к тому, что я преследую и буду тебя сбивать со спины. Предчувствуй, лавируй, смотри затылком, как угодно — используй все, что умеешь. Включай весь инстинкт.
Только где у инстинкта кнопка, если Нольда вся моя сущность как противника не воспринимала? Он пихнул меня раз, пихнул другой. Я, все равно гордая за себя, укатывалась и ловко поднималась, не давая пойматься целиком, устраивала обманки, а в спину получала замечания:
— Угадываешься! Выдаешь себя. По-настоящему убегай!
Даже ругаться хотелось. Дважды еще прогорела почти с поимкой, когда на третий, разозлившись, шарахнулась не в сторону, а с разворотом назад, прямо под ноги. Наивно думала, что собью, но Нольд перепрыгнул, странно хмыкнув и упустив меня без игры в поддавки.
До берега? Так я рванула до берега, понадеявшись, что этом финише он переключит задачу на что-то другое. Силы на самом деле кончались, даже резервные. Дико хотелось пить, легкие уже будто пылью наполнили, и мой предел истончался. Энергия в мышцах перегорала с неимоверным расходом.
От жесткого тычка ладонью в спину, я ухнула лицом в песок берега, едва успев подставить руки… и сдалась. Закашлялась и осталась лежать, как упала.
— Не могу больше… хватит, Нольд, убьешь же…
— Вставай.
— Все!
— Все? — Он вдруг сел на меня сверху, на ноги, уперевшись бедрами прямо под ягодицы, а плечи с силой пресса вдавил в землю, до хруста в суставах. — Сопротивляться не будешь, могу сделать с тобой все, что хочу?
Я дернулась под неимоверным весом, но попытка вышла жалкой и слабой, на одну последнюю искру борьбы. Выдохнула, захлебываясь песчинками:
— Врешь… ты меня не тронешь…
— Уверена? Наш заботливый Ян не делал намеков на мой счет? Ни разу не говорил, чтобы была осторожна и держалась подальше? Ну… — Нольд наклонился, налегая на меня уже животом, и как-то паршиво шевельнулся, пристраиваясь сзади. — Не дергайся! А ты сама разве не думала, уезжая со мной сюда, что я хочу тебя трахнуть в итоге? Такую всю мокрую, безвольную и согласную? Время долгожданного отдыха…
Он отпустил одно плечо и взялся рукой за пояс спортивных штанов, потянул вниз, раздевая. Я не взорвалась, как порох, ни страхом, ни отчаяньем. Я за секунды налилась сталью, превратив весь свой скелет в механический остов, а мышцы в пружины. Нольд был очень тяжелым… неподъемным! Но я на одном только бешенстве и непонятно откуда взявшейся мощи, подняла его, как домкрат, на руках и коленях, и вывернулась под телом. Лягнула. Сделала рывок на локтях, но тут же была перехвачена за икры и снова оказалась под Нольдом, только теперь на спине.
— Ты же понимаешь, что бесполезно?
Ни вскрикнув, ни издав вообще никакого звука, я дала себе несколько секунд на концентрацию. Ему, чтобы с меня штаны снять, все равно нужно будет распределить сдерживание, и как только рука опять оказалась внизу, я вывернулась… Не на Нольде я сосредоточила весь маневр, а на себе. Не пожалев своего тела, вывихнула сустав из плеча, вскинув ноги, упираясь в его же железные бока и оттолкнулась. Сжалась, разжалась, вцепилась со всей дури зубами в запястье, перехватив, как собака, движение к шее, и вырвалась на свободу. Два скачка — до кромки воды, еще два в волне, а потом нырнула в холодную глубину, только бы скрыться из вида. Река глубокая, берег резко уходил вниз, оставляя мелководью только полоску. Гребла ногами и здоровой рукой, поймав течение и забирая налево, чтобы не снесло совсем на середину в поток. Вынесет очень далеко, понимала. Но думать о том, как выбираться, это задачка после той как удрать.
Наивная… всплыла, глотнуть воздуха… и почувствовала, что опять не рассчитала. Сила, с который ушла в драку и такой смелый нырок, обманула меня в уверенности, что ее хватит надолго. А она вдруг раз, и выдохнулась в небо. Второй раз не нырнула, а ко дну пошла — дергаясь ногами и терпя боль, еще раз добралась до поверхности и еще раз урвала кислород… хлебнула воды… ощутила ледяную судорогу…
Нольд меня спас. На третий раз уже он вытащил к воздуху, перехватив под челюсть и полууложив на себя спиной. Доплыл до берега:
— В легкие набрала, нет?
Перевернул, встряхнул, а потом как тюк с тряпками, закинул себе на плечо. Я уже не на что не реагировала. Превратилась в живой труп без капли силы на сопротивление или хотя бы на возглас.
— А!
— Вставай и переодевайся в сухое. Через пять минут не сделаешь, сам переодену.
Нольд привалил меня к колесу машины, без предупреждения вправил вывих плеча, и отдал приказ. Сам ушел к багажнику.
Отомстить бы ему… вдарить камнем по голове!
— Но ведь все равно увернется, гад… — Сама себе шепнула и на трясущихся ногах поднялась. Полезла в салон переодеваться.
Нольд сменил свою одежду. Все мокрое спрятал в отдельный мешок, мне дополнительно кинул тонкое шерстяное покрывало, в которое я завернулась. Подал бутылку воды. Пока отсиживалась на сиденье, он притащил веток к берегу и развел костер.
— Может, тебя отключить на пару часов?
Вместо ответа я показала неприличный жест, а он по-человечески, а не как неживой истукан, улыбнулся. Мысль о мести и о том, чтобы прибить его спящим, только укоренилась.
— Извини, воду взял, а про еду забыл. До завтра продержишься?
— Да… Нольд, я могу понять жесткость тренировки, это обучение… но последнее — зачем?
— Хотел увидеть, превращаешься ли ты в жертву, если нет сил и настоящего выхода.
— Увидел, но зачем?
— Мне это нужно.
— Зачем нужно?
— Вот ты упертая… хватит вопросов.
Еще не закат. Но возле огня стало казаться, что небо темнее дневного и пространство стало другим, отодвинувшись и расширившись за пределы круга тепла и света. Там — другой мир, здесь — свой. Я перебралась к костру, сев не на землю, а на сумку, которую сбила плотнее, поджала ноги и укуталась в одеяло, как в кокон. Горело и зудело все тело. Регенерат залечивал истязания, восстанавливая повреждения, растяжения и перенапряг. И это счастье! Если бы не он, я и не знала бы что в итоге — на завтра труп? Пошевелиться бы не смогла и синяками заплыла, превратившись в отбивную? Ладно… стало волновать другое. Обернувшись в свои мысли и ощущения, со стыдом признавала — на очень далекой периферии скользила тень возбуждения. Вся груда ярости от угрозы насилием легчала и откатывалась в сторону, обнажая внезапную память о удовольствии. А оно было: тяжесть Нольда, сильная маскулинная ласка, сама близость горячего тела в купе с собственной слабостью. Я оказалась на грани того мига, когда всех некромагок уносит…
Даже если он груб, я бы хотела отдаться. Не с таким подходом, конечно, а по-людски, по доброй воле и обоюдном согласии. Хотела бы!
Великий Морс, но почему же меня это нисколько не пугает?! Я не извращенка, не мазохистка, а нормальная женщина! Нет… вру. Я — некромага.
У каждой из нас был тайна, связанная с тем, что и мы не могли заниматься любовью также, как и обычные женщины.
Отец не рассказывал. Он или сам не знал, или нарочно никогда не касался этой темы, разговаривая со мной, дочерью. Только попав в объятия Толля, допустив до близости, познала… рай. Катарсис с восприятием потока всего живого на земле, и растворением сознания где-то вне тела. Уже годы спустя я решилась спросить у некромагаи об этом, когда по другой причине по знакам мы сошлись для разговора в парке южного города. Безымянная сестра была на много лет старше и обмолвилась о том, что у нее есть возлюбленный. Это наше свойство, и оно родственно ужасной способности поднимать мертвых. Способности разумом отключаться и переходить сознанием вне, занимая собой тело покойника. Так мальчик поднял свою собаку, вселившись в труп. Для нас — ад. Но та же способность превращала секс — в рай. Некромагки испытывали удовольствие духовного плана, экстаз разума, эйфорию и блаженство от того, что в миг близости отключались от восприятия смерти, и попадали в сжигающий луч жизни.
