Санкт-Петербургу, Гонконгу, Мюнхену и ещё нескольким десяткам разных городов во всех краях земного шарика. Так вот, локации менялись, а офис оставался прежним — разве что подстраивался под время, раз в пять-десять лет пластично меняя себя под очередные инновации.
Однако, сущность нашего офиса — холодного, лишённого какой бы то ни было индивидуальности, до скрипа на зубах канцелярского, стандартного до чесотки — оставалась неизменной. Чёткие линии, функциональная мебель, чёрно-бело-серая палитра цветов — вот краткое описание нашего замечательного офиса. И даже стандартные обличья демонов-менеджеров, похожих, как братья, облачённых в одинаково скроенные дорогие костюмы, не вносили особенного разнообразия.
“Это и есть… в смысле… место, где ты работаешь?” — кажется, ангел действительно была шокирована.
“Ага, — хохотнул я. — И поверь, это хуже, чем котлы. Даже если со стороны так совсем не кажется.”
“Знаю,” — и, судя по ощущениям, и правда знала, о чём я говорю.
Чудеса же.
— О, Шаз, — усмешка Бала была, как и вчера, умеренно дружелюбной и умеренно зубастой, — и даже живой! Хотя, я не то чтобы даже сильно в тебе сомневался. Расскажи уж мне: и как тебе культисты? Совершенно потрясающие ребята, согласись?
Птица на плече слегка напряглась. Я вздохнул и плюхнулся напротив своей портативной пентаграммы, искоса поглядывая на довольного Бала.
— Очень… аутентичные, — протянул я насмешливо, — очень в твоём вкусе. Долго этому их главному мозги промывал?
— Это Пророку Эрдорию-то?
У меня чуть глаз не задёргался.
— Это оно себя так называет?
— А ты и имя не успел спросить, прежде чем прикончить? Или вы всё же дождались паладинов? Подозреваю, вечеринка была роскошная. Ты хоть повеселился?
— То есть, ты знал про паладинов, — кто бы сомневался, конечно, но — не ожидал, что она это вслух признает.
— А ты сомневался? Брось, Шаз, не первый год друг друга знаем. И ты кто угодно, но только не идиот, и прекрасно умеешь играть в эти игры. Не притворяйся теперь шокированным.
Я обдумал это предложение и признал в нём резон.
— Ладно, не буду. Но откуда ты узнал, что паладины придут?
— Места надо знать. Так что, рассказывать тебе дальше про нашего пророка? Или уже неинтересно?
— Да ладно, видал я по жизни таких. Могу угадать, так сказать, с первых нот.
— Удиви меня.
— Какое-нибудь банальное имечко, наверняка старинное; религиозная семья, скорее всего до крайности, из тех, что заставляют своих деток, не знаю, молиться по семь раз на дню, стоять на коленях и мыться в холодной воде; появившиеся с самого детства удивительные способности, удачно наложившиеся на причудливые учения, которые заботливые родители напихали ему в голову; ну и, как тухлая вишенка на торте, ты, окончательно свёвший парнишку с ума…
— Я тебя прошу, — ощерился Бэл. — Ты его видел вообще? Было бы там кого и с чего сводить! Когда я его нашёл, он уже был совершенно чокнутый. И да, по основным пунктам ты более-менее угадал. Там прямо мечта: помешанная на собственных видениях мамочка, утверждающая, что сынок был сделан при участии какого-то там духа, способности благословённого, проявившиеся ещё в раннем детстве, и прочие роскошества. Годиков до тринадцати наш мальчик слушал мамочку во всём и потакал её идеям: то бишь, показывал чудесное исцеление всем желающим увидеть, накладывал руки на всякое-разное, выступал перед толпами желающих приобщиться к божественным знамениям и прочее в том же духе. Мамочка, как ты понимаешь, с удовольствием собирала пожертвования и примеряла на себя лавры святой.
— Классика, — хохотнул я.
— Ага, она самая. Понятное дело, в какой-то момент сыночек начал видеть пятна на своём личном солнце. И многое понимать, в том числе, по поводу того, насколько и для чего он своей матушке нужен… Ну и свидетели чудес, понятное дело, тоже добавляли жару.
— Само собой. Свидетели вообще бывают очень вредны для подлинных чудес. Особенно такие, которые деньгами платят за вход... И сколько же было мальчику, когда он прикончил мамочку и начал подчинять разум своих последователей?
— Пятнадцать или около того.
— Ого! Шустро это он, однако.
— Ну, он не самый шустрый, но да, впечатляет.
— И сколько же ему было, когда он решил бросить вызов небесам и впервые призвал тебя?
— Шестнадцать и восемнадцать.
— Юный гений, однако.
— Ага. Силы он поставлял немеряно, да и веселья добавлял, потому я с ним возился. Но то, что парень наконец-то сгинул — хорошая новость.
Я промолчал. Понимание того, что я выпустил этого красавца в мир, да ещё с кучей магических сил и бессмертием, не грело.
С другой стороны, правда очевидна: ради птицы на своём плече я без особенных сожалений сделал бы и не такое.
— Ладно, — хмыкнул я, — не думай, что я тебе не припомню этих культистов, но…
— Только не говори, что тебе не было весело.
Я вспомнил своего ангела, скованного магическими цепями.
— О да. Очень весело.
— Ну так чего ты тогда бузишь?.. Брось, Шаз. Во всём этом дурацком местечке ты и я, возможно, единственные, не превратившиеся окончательно в тупые калькуляторы для душ, которых волнуют только отчёты. И ты, и я помним… старые добрые времена. Хотя у нас они, конечно, были очень разные, но сути это не меняет, так? Разве это не повод держаться поближе? Особенно в нынешние времена, которые понемногу становятся как минимум интересными?
Даже так.
— Натравить на меня своего спятившего благословенного выкормыша и отряд паладинов на закуску — это у нас ныне значит “держаться вместе”?
— Да брось, — демонстративно сморщил нос Бал, — как будто я верил, что ты действительно мог так легко сдохнуть.
Нет, он, кажется, всерьёз верит, что я — один из его клиентов-колдунишек, падких на мелочную похвалу.
— Ну разумеется, мог. И Айм тому пример. Связанный контрактом демон уязвим, это закон нашего бытия.
— Ну значит, мог, — ухмыльнулся Бал. — Но на кой ты мне сдался, если тебя так просто убить?
Тоже резонно.
Я задумчиво покосился на Бала, прикидывая, как всё это понимать… А почему бы, в общем-то, не спросить?
— И в какие игры мы тут играем, Баел?
Ответная усмешка была, вполне предсказуемо, широкой и зубастой.
— Хочешь взять быка за рога, нильский ибис? Уж прости, но жертвенные быки — моя и только моя прерогатива.
Я бегло побарабанил когтями по столу, повторив звучание старых
