чутьем ощутил острое лезвие кинжала, занесенное над своей грудью.
Открыл глаза, столкнувшись с ее горящим яростью взглядом.
Я не шевелился, не пытался сопротивляться, а просто молча смотрел, как поблескивает в полумраке комнаты клинок в ее руке. Кларисса прочертила лезвием тонкую полоску на моей груди, скользя от области сердца к яремной ямке на шее, утыкаясь острием мне в горло.
Кларисса словно играла со мной, или сомневалась, примериваясь, куда лучше ударить.
Я давно мог ее разоружить, вывернуть запястье, заставляя выпустить кинжал, но вместо этого перехватил руку и направил острие кинжала себе в самое сердце, показывая, куда нужно ударить.
Мы застыли, обжигая друг друга взглядами, обдавая жаром сбившегося дыхания. Кинжал дрогнул в руке девушки, а я рывком притянул ее к себе, впиваясь жестким поцелуем в губы, сначала упрямые и твердые, но вскоре покорные и податливые.
Я рывком перевернул ее на спину, подмял под себя не жалея, грубо вторгаясь в лоно. Она не сопротивлялась, а ее хриплый стон еще больше распалил мое желание.
Никогда ранее у меня не было столь яростной и страстной ночи, когда мы в животной страсти терзали тела друг друга, царапались и кусались, вбиваясь в друг друга телами, утробно рыча от наслаждения.
Я проснулся поздно, потягиваясь от сладкой истомы, наполнившей все мое тело. С удовлетворением окинул взглядом длинные бороздки от ее ногтей на своей коже, следы мелких отметин от ее зубов.
«Никуда я тебя не отпущу, моя красавица», — хмыкнул я, представляя, как прижму к себе жаркое тело Клариссы.
Я обошел все комнаты в поисках девушки, но дом оказался пуст.
«Ну и к лучшему», — устало подумал я, сделав очередной круг по улицам города, вглядываясь в лица прохожих с надеждой увидеть знакомые черты. Рыжая бестия как сквозь землю провалилась.
Дом встретил меня одиночеством и тишиной. Вилкс, прошаркав мне навстречу, поинтересовался, буду ли я ужинать. Я согласно кивнул и подумав, присовокупил к трапезе бутылку вина. Глупец, надеялся, что это заглушит боль от потери.
Простыни все еще хранили ее аромат, сводя меня сума. В шкафу оставались кое-какие вещи. Я приказал все выбросить, сменить постельное белье. Хотел убить в себе всякое воспоминание о Клариссе. Меня хватило на несколько дней, пытаться не думать, не искать ее образ в женских лицах, идущих мне на встречу, не замирать от блеснувшего в лучах солнца локона рыжих волос. Я устал с собой бороться.
Я разослал ее приметы другим охотникам, пообещав награду любому, кто нападет на ее след. Но все было напрасно. Она просто исчезла, прочертив короткий яркий след в моей судьбе.
Через несколько месяцев поиска я сдался. Увлекся обаятельной вдовушкой, год назад похоронившей престарелого мужа и готовую, по истечении траура пуститься по волнам романтических отношений. Ей хотелось непринужденных встреч, для взаимного удовольствия, без обязательств претензий с обоих сторон. Меня это устраивало. Большего я не искал.
Спустя год меня навестил Сьют, мой старый приятель, с которым во времена бушующей молодости немало побродили по свету, выискивая следы оборотней.
— Ты мне должен, — с порога пробасил он.
— Вот так сразу, — ухмыльнулся я, — пойдем, для начала пропустим по стаканчику.
— Я нашел твою волчицу, — сказал он мне некоторое время спустя, медленно потягивая бренди.
— С чего ты решил, что это она? — я недоверчиво покосился на приятеля.
— Она, — протянул тот, — нутром чувствую.
— Волчица меня больше не интересует, — жестко пресек я дальнейший разговор на эту тему.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Сьют.
Мы просидели до позднего вечера, вспоминая прошлое и разглагольствуя о будущем, о ценах на урожай и политике.
И все же, на прощание, слегка пошатываясь от количества выпитого спиртного, Сьют произнес, с усмешкой глядя мне в глаза.
— Может тебе больше и не интересно знать, что происходит с твоей рыжей волчицей, но я должен сказать, что видел ее не одну, а с дитем на руках. Важно тебе это или нет, решай сам.
Сьют ушел, громко хлопнув на прощание дверью.
На следующее утро я отправил на постоялый двор, где остановился Сьют, мальчишку-посыльного с запечатанным в конверте банковским чеком на сумму обещанного вознаграждения. В ответ получил огрызок мятого листа, на котором корявым подчерком Сьюта был выведено название селения.
Я добрался до туда к концу следующего дня. Небольшой поселок на окраине темного леса. Слегка покосившаяся избушка на отшибе.
Я встал напротив входа в дом, вглядываясь на подсвеченное изнутри занавешенное окно.
Дверь отворилась и на пороге избушки возникла она. Ступила на крыльцо, плотно прикрыв за собою дверь.
— Нашел все же… — Кларисса невесело усмехнулась.
— Не сразу…, ты хорошо скрывалась.
— И что теперь? — Она испытывающе сверлила мня зелеными глазищами.
Что теперь? Сам бы я хотел это знать. Моя цель достигнута, но принесет ли конечный результат счастья нам обоим. Я не сомневался в себе, Кларисса нравилась мне до безумия, но вот насколько это взаимно это и предстоит проверить.
Из дома раздался приглушенный плач ребенка. Резкий и заливистый, призывающий немедленно обратить на него внимания.
Волчица дернулась, плотнее заслоняя собою дверь. Колебалась, не решаясь вернуться в дом и явно желая прогнать меня.
— Не подойдешь к ребенку? — жестко спросил я.
— Уходи, — зло выплюнула она в мою сторону, скрываясь по ту сторону двери.
Я вошел следом.
Кларисса стояла, склонившись над подвешенной к низкому потолку колыбельке, покачивая ее и что-то ласково нашептывая ребенку. Малыш угомонился, давая о себе знать редкими всхлипами.
Я подошел и встал рядом, вглядываясь в пухлого младенца, завернутого в одеяльце. Рыжий пушок волос на голове, темные глазенки внимательно смотрят в мою сторону.
«Неужели мой?» — затрепетали мысли в голове.
— Посмотрел, теперь уходи, — Кларисса не смотрела в мою сторону. Вынула ребенка из люльки и развернувшись ко мне спиной, скрыла от меня малыша.
— Мне его покормить надо. Он голоден.
— Кларисса, он мой? — не удержался я от вопроса.
— Это имеет значение? — она обернулась, иронично сверкнув глазами.
— Нет, — попытался сказать я как можно тверже, хотя сердце грызла шальная мысль — «не обманываю ли я ее и себя. Смогу ли я принять чужого ребенка, полюбить его так же, как и его мать».
— Сомневаешься, — Кларисса покачала головой, цокая языком, — так зачем же ты пришел?
— Вернуть тебя.
— Возьмешь с чужим ребенком?
— Возьму. Воспитаю, как своего.
Кларисса с минуту молчала, покачивая на руках малыша.
— Он твой. Твой сын. И он оборотень.
Обожгла меня взглядом, крепче прижимая ребенка к груди.
— Что будешь делать, убьешь его? Ведь это же твоя работа.
— Уже нет, — покачал я головой и, подойдя к
