от такого заявления. И что мне делать? Идти пешком?
— У нее откололась часть подковы, — Антонио махнул на лошадь рукой, а та, понурив голову, стояла в сторонке. — Как ты ей еще ногу не сломала.
— Я? — сижу и растерянно хлопаю глазами. — Да откуда ж я знала, что у нее там беда с подковой.
— Ну так лошадь хромать начала, надо ж было глянуть, — ворчит мужчина. А у меня перед глазами прям картина появилась, как муж жене выговаривает, что та на спущенном колесе проехалась и теперь резину придется менять.
— Можно подумать, я на лошадях часто езжу, — бурчу в ответ. — Делать-то что теперь?
— Поедешь на моей. К ночи доберемся, — Антонио собирает в корзину остатки еды и закручивает фляги.
— А ты как же? — мне стало не по себе, после слов, что я поеду на черном жеребце, он словно понимая наш диалог, и погреб копытом землю. Показывая, что довезет меня с ветерком.
— Мы вместе на нем поедем, — усмехнулся глава Тайного отдела, а я почему-то покраснела, представив, как это будет все выглядеть. И я в очередной раз поблагодарила Марту и свою предусмотрительность за надетые брюки и широкую юбку, которая создала лишний слой ткани между нашими телами.
Корзину приторочили к седлу Леди, и тут возник вопрос, как нам разместиться на одном седле. Я, конечно, предпочла бы сесть позади мужчины, но он настаивал, чтобы я сидела спереди. После минут двадцати безуспешных споров мы пришли к тому, что сперва я поеду сзади, но потом пересяду вперед. Почему Антонио уступил, я не знаю, но я радовалась своей победе. Ровно до момента, пока мы не забрались в седло. Сидеть, уткнувшись в широкую мужскую спину, оказалось не менее возбуждающе, чем если бы я опиралась на его широкую грудь. Мне же еще нужно было обнимать его за талию, чтобы не свалиться, и это тоже будоражило. От напряжения и непривычки тело свело, а попа и внутренняя сторона бедер болели, словно я провела весь день в тренажерке. Хватило меня не более чем на два часа, и я начала непроизвольно ерзать в поисках лучшей позы. Мужчина остановил жеребца, чтобы я могла размять уставшее тело и ноги. Я ходила вдоль дороги на негнущихся ногах, и у меня даже закралась крамольная мысль, что, может, мне продолжить путь пешком. Я даже высказала ее вслух.
— Может, я пешком пойду? — и смотрю на мужчину снизу вверх. Он-то вернулся в седло и теперь ждет, пока я нагуляюсь.
— Боюсь, что тогда мы не то что к ночи доберемся, а к утру, и мне придется бинтовать вам еще и ноги, — саркастически заметил Антонио. Доля правды в его словах была, но я все равно упрямилась, пока мужчина по-хозяйски не подъехал ко мне и, свесившись, подхватил меня под мышки, поднял как пушинку, усадил перед собой, но боком. А потом еще и приподнял, и подушку под попу положил, чем смутил меня еще сильнее.
Забота о моей пятой точке или то, что он понимал причину, по которой я не могла уже ехать верхом и хотела идти пешком, меня смутили, но я покраснела, а уши горели. В этой позе на седле можно было не держаться, потому как мужчина держал поводья, так что я была в его объятиях. Я удобно устроилась и даже положила голову на грудь Антонио. Я даже задремала. И открыла глаза, лишь когда меня завернули в теплый плед, и я продолжила спать. Я проспала и закат, и то, как мы прибыли в лагерь, и то, как меня осторожно сняли с лошади и отнесли в палатку. А самое главное, я проспала то, как с меня осторожно сняли юбку и брюки с кофтой, оставив лишь в рубашке и белье. Я проспала категорически все, отчего очень сильно испугалась на следующий день, поняв, где я проснулась и кто меня раздевал.
Проснулась я от стука молотков и криков рабочих, с нехорошим ощущением, что меня переехал каток или та кобылка с красивой кличкой “Леди” прошлась по мне вдоль и поперек, и не по одному разу. С непривычки все тело ломило и болело, особенно пятая точка. Все-таки не получится из меня хорошей наездницы.
Но это было не самое страшное. А вот тот факт, что я была в белье и рубашке на довольно огромной постели, на которой я, скорее всего, спала не одна, меня испугал. Я даже перепроверила наличие трусов, как в тех заграничных фильмах. Но все было на месте, я пощупала. С трудом пыталась восстановить события того вечера и поняла, что единственный человек, кто может мне хоть что-то пояснить, — это Антонио. А его в палатке нет. И я даже не поняла, хорошо это или плохо. Помещение скорее было шатром, а не палаткой, так как тут можно было смело стоять в полный рост. Пол застелен мягким ковром, а я лежала на вполне даже нормальной кровати с подушками, матрасом, одеялом и постельным бельем. Шатер делился на две части. Одна представляла собой что-то вроде гостиной с диваном, заваленным подушками, столиком, на котором стоял поднос с едой, и письменным столом с удобным представительным креслом. Если у главы Тайного отдела такая роскошь в полевых условиях, то представляю, что творится у короля с фавориткой. Их быт вряд ли отличался от дворцового. Около кровати я увидела свой чемодан и быстренько его открыла в поисках свежего белья и платья. Я нашла и то и другое. Марта, как всегда, была неимоверно предусмотрительна и сшила мне еще парочку комплектов, на этот раз из кружева и шелка. Явно белье не для простой служанки, но решила побаловать себя и примерить новый комплектик. Оглядела еще раз палатку в поисках места для уединения и гигиены. И обнаружила, что есть отгороженный плотной тканью, да еще и ширмой закуток, где оказался таз и кувшин с водой. Привела себя в порядок, переоделась и даже простирнула бельишко. Вот только не придумала, куда его повесить, потому перебросила через край ширмы. Надеюсь, не испорчу дорогую вещь. Это я про ширму, конечно же, говорю. И никого не шокирую своими труселями и топиком. Не на улицу же мне вывешивать свое белье на всеобщее обозрение, а здесь
