Убийцы не торопятся, и я продолжаю неподвижно лежать под заунывный рокот чьих-то далеких голосов, напоминающий ритуальные песнопения. Впрочем, это они и есть. От холода и страха мозги с трудом соображают; язык едва ворочается, не в силах выговорить ни слова; по коже бегают мурашки, а на сердце так тяжко, что хочется разрыдаться, но слезы отказываются литься из застекленевших глаз. Я скоро умру. Во имя какого-то гадкого предсказания, ради каких-то незнакомых мне людей, которые ничем не заслужили такую честь! Но…
Где-то в глубине души кипит злость, крепко придавленная могильной плитой безысходности и щедро посыпанная черной землицей отчаянья. Пальцы сжимаются в кулаки, натягивая до предела цепи, опутавшие тело. Больно… Мне не справиться с этим, не сбежать. Еще чуть — чуть и я выполню возложенную на меня миссию Сейлин: расстанусь с собственной жизнью на жертвенном алтаре и освобожу тем самым Неронг от проклятья. Ах, как благородно… и как противно. Мной постепенно овладевает апатия, хочется спать. Веки медленно закрываются, и сознание погружается в…
— …сон, — выдохнула я облегченно и тут же взвыла, неосторожно дернувшись.
К моей великой радости, не цепи приковали меня к кровати, а собственные волосы. Длинные, нечесаные они опутали мою спину, грудь и руки, мешая двигаться. Не хило я, видать, крутилась во время просмотра ночного кошмара на тему пресловутого пророчества. Кое-как отлепив от вспотевшей кожи противные пряди, я умудрилась сесть. Нужно было оглядеться и навести порядок в голове, которая почему-то слегка кружилась. Покоя не давали навязчивые мысли: «Что произошло?», «Где я?», «Кто я?» Упс, нет… на этот вопрос ответ мне, кажется, известен. А остальное?
Перед глазами замелькали обрывки произошедших событий. Обстрел в городе, меняющий размеры ворон, странная женщина с ножом, Сэн… От подобных воспоминаний я невольно сглотнула и осторожно прикоснулась к своему животу, не решаясь опустить взгляд. Никаких повреждений на ощупь обнаружить не удалось, даже намека на шрам не осталось. От удивления я забыла о собственных колебаниях и уставилась на излеченную чудесным образом область. Так и есть — чисто! А может, и не было никаких ран? Может, приснилось все? Хотя нет: лохмы-то до пят, а на теле кожа гладкая, нежная: ни прыщика, ни волосинки. Этот феномен я объясняла себе тем, что в арсенале Эвана было не одно чудесное снадобье, а много. Наверное, мази нейтрализовали эффект Коары там, где излишняя волосатость ни к чему. А то была бы я похожа на обезьяну. А так… очень даже ничего, если приодеть да причесать. Одним словом, за считанные дни сделали из меня неплохой «полуфабрикат» с возможностью дальнейшей доработки. И все это наяву. Значит, и нападение было, и рана… только кое-кто над ней плодотворно потрудился. Я даже знаю кто. Решившая временно сотрудничать память тут же выдала несколько фрагментов из недавнего прошлого:
Вот Эван, держа меня на руках, несется по опустевшим улицам; вот мы приближаемся к красивому зданию, фасад которого раскинулся как два золотисто — бежевых крыла от увенчанной башнями центральной части. Я успеваю заметить и необычность форм, и красоту декора, и внушительные габариты постройки. В голове отражением моих наблюдений вспыхивает мысль: «Дворец Повелителя, наверное». И тут же ее сменяет другая: «С подземельями!» А вместе с ней приходит какое-то неприятное предчувствие. Может, боязнь замкнутых пространств сказывается? Парень, нырнув вместе со мной в двустворчатую темную дверь в стене, осторожно, но быстро спускается вниз. Лестницы, лестницы… их много. Широкие, с массивными перилами и темными каменными ступеньками. Они окружены призрачным светом кристаллических фонарей, которые загадочно мерцают на стенах. За нами бесформенной массой следуют тени, в тишине я слышу шаги Эвана, шелест одежд, стук наших сердец и дыхание: его и мое. А потом появляются коридоры, двери, арки. Меня проносят мимо, но я успеваю краем глаза заметить мелькающие в проемах залы и… сады?
Как интересссно…
Мне не больно, я плохо чувствую тело, но при этом не перестаю оглядываться по сторонам, идя на поводу у разыгравшегося любопытства, чем и вызываю сильное головокружение с набором звездочек и цветных пятнышек, которые начинают радостно прыгать перед глазами, мешая рассматривать окружение. Мы движемся дальше…
В коридорах каменные стены, но не грубые обшарпанные, а ровные, выложенные орнаментом в охристо — коричневой гамме. Сверху по стенам тянутся, сливаясь в линии, точки светящихся кристаллов. Их золотистый свет наполняет интерьер, он не похож на тот, что излучают электрические лампы. Этот свет мягкий, теплый… волшебный. Погружаясь в его неяркие потоки, невольно чувствуешь себя в сказке. Хорошо бы только, чтобы эта «сказка» была со счастливым концом. Пока я отвлекаюсь на собственные размышления, Эван открывает большую деревянную дверь и вносит меня в комнату. Там есть разная мебель, а главное кровать. На ней-то я и оказываюсь.
Воспоминания мои делились на две группы: до того, как меня накачали всевозможными лекар… э-э-э… зельями, и после. Если первые я помнила хорошо и отчетливо, то вторые представляли из себя вереницу несвязанных между собой обрывков. В голове всплывали то виноватые глаза Эвана, его тихие извинения, то сухой и отрывистый голос Сэн, отдающий какие-то малопонятные для меня распоряжения (хм, и этот, значит, почтил мой «лазарет» своим присутствием), потом опять бледное лицо парня с растрепавшимися каштановыми волосами… И снова он, но уже в другой одежде и с аккуратно затянутым на затылке хвостом. Его руки осторожно смазывали ароматными настоями мое чистое обнаженное тело, уделяя особое внимание животу.
Хм, а раздеть когда успели? А вымыть?! Вроде бы грязная была, в крови, на груди висели остатки туники и все это покрывал пропахший дымом плащ. А всю меня зачем обрабатывать? Или я в период бессознательности еще травм нахваталась? Где? Когда? Кто посмел?!
Но память — штука капризная, а после лечебных процедур еще и выборочная, так что сей щекотливый момент затерялся в ее недрах, с чем я себя искренне и поздравила. Надоело смущаться и краснеть, как рак, по поводу и без.
Отвлекаясь от воспоминаний, я покосилась на застеленное золотистыми простынями ложе без каких-либо подушек, тюфяков и прочего, что принято у нас подкладывать под голову во время сна. Помятое покрывало того же цвета большей своей частью валялось на полу, раскинув длинные кисти веером. Вышитый рисунок переливался в свете висящих в красивых «подсвечниках» кристаллов, которых в комнате я насчитала тринадцать штук: по три на каждой стене и один на фигурной подставке в центре массивного стола. Для небольшого помещения, в котором я находилась, света было более чем достаточно. Приглушить его, оставляя меня спать, никто не догадался. Видимо, напоили ударной дозой снотворного и сочли подобное проявление заботы излишним. А, может, просто не подумали. Точнее не подумал. Если моя память, вернее то немногое, что она мне выдает на рассмотрение, не врет, весь период исцеления (интересно, насколько длинный?) я провела в компании уже знакомого мне лекаря, то есть Эвана, и его бесконечных склянок с едко пахнущим содержимым.
