— Ваш шарфик, Тревор, — подхватила Алия. — Приметный такой.
— Ах, шарф, — пробормотал Танаску. — От Симона Рафаэля, да. Я его, должно быть, потерял и не заметил.
Максимиллиана расхохоталась.
— Не заметил? — ехидно повторила она. — Не заметил? Да-да, как же, так мы и поверили. Небось отдал весь гонорар за свою книжонку и ещё сверху добавил, чтобы производить впечатление на наивных идиотов. Ах-ах, такой востребованный, такой обеспеченный, может себе позволить одеваться у Симона. Как же, как же. Вот только туфельки-то из магазинчика «Хорошая одежда по оптимальным ценам», да и брючата оттуда же. А за рубашку пришлось отдать побольше, согласна, но и она даже на треть цены аксессуара от Симона не потянет.
— Стерва! — выкрикнул Танаску. — Тебе какое дело?
— Надо же, — протянула насмешливо Эмма, впервые вступившись за соперницу, — а говорил, что против панибратства, на «вы» общаться требовал.
Прозаик повернулся в ее сторону. Краснота со скул распространилась по всему лицу и даже шее. Танаску напоминал перезревший помидор: вот-вот лопнет. От злости. Он открыл было рот, но не успел разразиться тирадой, потому что Дитмар громко заявил:
— По-моему, он рехнулся. Не удивлюсь, если прирежет кого-нибудь следующей ночью. Предлагаю его запереть.
Теперь все дружно уставились на миллиардера. Тот пожал плечами.
— А что? Плетет какую-то ерунду. Вдохновение, шедевр, книженция о половом неравенстве. Его нужно изолировать.
Где-то в глубине души я была полностью согласна с этими словами. Как по мне, то Танаску не помешало бы запереть в уютненьком санатории и лишить связи с внешним миром. Ведь если ему просто запретить писать, то он достанет окружающих своими лекциями. А так пусть себе общается с роботоприслугой и излагает ей свои гениальные идеи. Судя по лицам большей части присутствующих, они разделяли мнение Дитмара.
Тревор надулся. Открыто спорить со столь влиятельным типом он опасался. Если близнецы способны на физическую расправу, то от владельца многомиллиардной корпорации можно ожидать любой пакости. Тем не менее, спустить столь непочтительные высказывания в свой адрес Танаску тоже не мог.
— Вы просто ничего не понимаете в литературе, — процедил он.
Дитмар расхохотался.
— И все-таки, — настойчиво повторил Ральф, прерывая спор, — откуда на опушке взялся шарф? Тревор? Или предположение Дитмара не лишено оснований? Вы подбросили его, находясь в затмении рассудка?
— Я? — возмутился прозаик. — Да я — образец здравомыслия!
— Тогда объяснитесь, будьте любезны.
И капитан скрестил руки на груди, всем видом показывая, что не отстанет, пока не услышит хоть сколько-нибудь внятных пояснений.
Танаску стушевался. Он мямлил нечто невразумительно, постоянно старался перевести тему. Взывал к нашему сочувствию, напоминал, что Алия так и не принесла ему обещанный кофе, но в конце концов раскололся. И от его рассказа мне стало противно. Вот уж не думала, что писака будет вызывать во мне даже большее отвращение, нежели прежде.
Оставшись после ухода экспедиции на поиски Алии вдвоем с Макси, Тревор попытался воспользоваться удобным случаем. Себя он полагал мужчиной неотразимым, и был искренне уверен, что любая женщина с радостью упадет к его ногам, стриптизерша же и вовсе представлялась ему легкой добычей. Отказа он никак не ожидал.
— Но почему ты ничего не рассказала нам? — изумленно воскликнул в этом месте Сай, повернувшись к Максимиллиане.
Та пренебрежительно пожала плечами.
— Да я просто забыла. В конце концов, мужчины вечно липнут ко мне как мухи к меду.
Эмма одними губами поправила последнее слово, заменив его на грубое, но меткое. Я прыснула и прикрыла рот рукой. Танаску продолжал свое повествование.
Надувшись, он сидел в одиночестве. Жалкая стриптизерша не оценила своего счастья, более того — унизила снизошедшего до нее великого писателя. Больше всего его задело то, что Макси, как ни в чем не бывало, уселась в кресло и принялась полировать ногти, совершенно не обращая на него внимания. Тревор отправился на кухню и уставился в окно. Никто, никто на этой мерзкой планете не оценил выпавший им уникальный шанс пообщаться с гением. Ни противная Максимиллиана, ни мерзкие близнецы, ни самодовольный Дитмар, не говоря уже об этом недоразумении, занявшем место капитана по чистой случайности. Место, которое по праву должно принадлежать Тревору. Да еще и переполошились как наседки из-за глупой бабы, нелепой шаманки. Подумаешь, пропала. И что? Кому-то стало хуже от ее отсутствия?
И тогда Тревора осенило. Он понял, как ему следует поступить. Ведь если он исчезнет, все начнут волноваться из-за него, ведь так? Значит, надо дать окружающим повод для волнения.
— Вот гад! — опять не выдержала Эмма. — И зачем только его искали?
Рикардо погладил ее по плечу, успокаивая.
— Значит, шарф вы подбросили специально? — обманчиво мягким голосом осведомился Ральф. — Чтобы мы поволновались? Поломали головы, построили догадки? А сами, небось, наблюдали исподтишка? Так?
— Ну… — забормотал Танаску. — Ну… не совсем… но в целом…
— В целом… — звонким голосом перебил его Кай.
— …ответственно заявляем… — подхватил Май.
И близнецы хором закончили:
— …козел вы редкостный! Вот! Извиняться не будем!
Глаза Тревора выпучились так, будто грозили вот-вот вывалиться из орбит, кадык дернулся. Вряд ли нашего гения так оскорбляли — не в последние годы точно.
— Что? Да как вы смеете?
— Они правы, — холодно заметил Ральф. — И вот что, господин гениальный писатель: не в моей компетенции запрещать кому-либо общение с вами. Но от дежурств я вас освобождаю.
— Что-о-о? — разом выкрикнули Эмма, Рикардо, Дан, Дитмар и Макси.
Близнецы переглянулись, Алия ухмыльнулась не без злорадства. Ральф же невозмутимо продолжил:
— И отлучаю от общего котла. Сами себе готовьте, мойте посуду, стирайте. Жаль, что выселить вас из дома не получится. Негуманно.
Поселенцы согласно закивали. Макси добавила, что принципами гуманизма в чрезвычайной ситуации можно и пренебречь, но на ее слова внимания не обратили. Участники шоу разом отвернулись от раздавленного Танаску и словно позабыли о его существовании. Проходя мимо, скользили взглядами, словно по пустому месту. Он некоторое время растерянно моргал, потом попробовал перевести все в шутку, но никто не пожелал разговаривать с ним. Даже жалостливый Тарог отвернулся, когда прозаик к нему подошел. Да, пожалуй, Ральф выбрал наиболее жестокое наказание из возможных, но мне ничуть не было жаль чванливого писателя. Заслужил.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
— Мне не нравится этот вариант.
— Мне тоже. Но другого у нас все равно нет, кэп.
Алия полулежала на изоткани, опираясь на согнутую в локте руку. Ральф расхаживал взад-вперед, хмурился. Остановился, скрестил руки на груди и повторил:
— Я против.
Спор начался ещё до моего появления. Оба агента так увлеклись, что почти не обратили на меня никакого внимания. Алия кивнула, а Гринбург чмокнул в макушку — и оба тут же вернулись к разговору. Я устроилась рядом с шаманкой, обхватила колени руками и попыталась разобраться, в чем дело. Очень быстро поняла, что оба спорщика недовольны сложившейся ситуацией: связь так и не восстановилась, таинственный некто продолжал опыты, и предсказать, как долго продлится такое положение и что получится в итоге, никто не мог. Шаманка настаивала на том, что нужно подстегнуть события, заставить шпионов выдать себя и взять их на горячем.
— У нас нет ничего, — доказывала она. — Мы даже не можем сказать с точностью, верны ли наши догадки. Вот будет сюрприз, если обнаружим еще кого-то.
Я навострила уши. Значит, с подозреваемыми уже определились? Увы, имена так и не прозвучали. Со мной спецагенты делиться соображениями не спешили.
— Можно отмести Эмму, — предложил Ральф. — Она выдает не свойственные ей прежде реакции.
