И в сиянии появившихся формул и схем я всю крепость магическую увидела, со всеми этажами да уровнями, полигонами и ристалищами, магами и магистрами, чудовищами да чудищами, коих в зверинце никак для изучения держали. А шагах в ста от лорда Агнехрана увидала я группу магов, щиты призвавших и ведьму на месте удерживающих.
Древнюю ведьму.
Такую древнюю, что ее магия шлейф оставляла, словно бы королевский или даже императорский. И такая сила от нее исходила, что внезапно поняла я — ведьму на месте удерживают вовсе не маги… ее держал архимаг Агнехран. А вот сейчас в единый миг препятствие на пути ведьмы убрал. И та, решив, что одолела охрану, ринулась к тому, кого видеть столь сильно жаждала.
Сминались преграды на ее пути, рушились стены, сгорали двери.
И лишь последняя дверь распахнулась издевательски-радушно.
И на миг приостановилась ведьма, осознав, что не вторглась — позволили, что не нарушила приказ — а чужому плану следовало. Но отступать не стала.
Поколебалась лишь миг и плавно — пантерой гибкой, кошкой грациозной, тенью легкой, весной сияющей полной жизни вступила в кабинет мага сильнейшая из всех существующих ведьм.
Велимира!
Самая красивая из нас. Волосы ее были чернее воронова крыла, глаза синее королевских сапфиров, губы, словно лепестки алой розы, черное платье белизну кожи оттеняло да тонкий стан подчеркивало. А и подчеркивать имелось что — прекрасна была Велимира, высока грудь ее, тонка талия, круты бедра… Красивая ведьма, самая красивая из всех. Ведьма, что семьи не имела, любви не знала, и весна ее — еще впереди.
А значит… ей, в отличие от меня, было, что предложить архимагу.
Но Велимира не стала бы старейшей из ведьм, если бы сразу начинала с козырей. О нет, эта ведьма была слишком умна, чтобы делать деловое предложение еще до того, как его пожелают услышать. И она сделала все, чтобы пожелали…
Плавно шаг сделала, поклонилась аки лебедь белая, выпрямилась царицею гордой да величественной, локон волос, чернее вороного крыла, на спину откинула, медленно взгляд от пола подняла, да и…
Да и дошло до нее очевидное!
Осознала она, что на гостью хозяин и не взглянул ни разу… Вообще не взглянул. Вот вообще. И я даже на миг пожалела ее чисто по-женски — ведь столько стараниев, платье вот на ней же красивое, волосы небось долго укладывала, глаза сурьмой подведены, губы алые идеально накрасила, а все зазря. Архимаг все так же на нее и не посмотрел даже.
На меня он с усмешкой смотрел, мою реакцию отслеживал, и от того… Покраснела я, осознав, что на меня вот все это время лорд Агнехран и взирал, глаз не отводил, и это пока я…отвлеклась значит, а он вот… он…
Мрачно посмотрела магу в глаза. Маг нагло и широко улыбнулся в ответ.
Я губы поджала. У него улыбка стала лучезарнее.
Я нахмурилась. Он укоризненно головой покачал, да и вопросил у гостьи незваной:
— Зачем пожаловали, неуважаемая?
Вспыхнули алым сапфировые глаза ведьмы и на миг, всего на краткий миг прожитые годы отразились на прекрасном лице, а после так, что аж у меня в груди заныло, произнесла-пропела Велимира:
— И от чего же, позвольте узнать, такое неуважение?
И так она это сказала! Это надо же так уметь говорить! Многое я про Велимиру слышала, да что говорить — мы ее деяния на уроках по Истории Магии изучали, но в жизни не ведала, что вот так проникновенно, проникающее, прочувствованно говорить то можно. Такая слово произнесет — а ты уже заслушался, и внимать далее готов до бесконечности.
Но то я, а вот архимаг, все так же даже не взглянув на гостью, холодно ответил:
— Неуважение без причины не возникает. У вас десять секунд.
Маги, они завсегда на цифры упор делают, так у них заведено, а для нас, ведьм, это противоестественно. Ведь что такое десять секунд? Для кого-то миг, для кого-то вечность, разве могут цифры передать хоть что-то?
Но Велимира в маговской крепости была, а в чужую магическую крепость со своими правилами не лезут. Вздохнула судорожно, выпрямилась величаво, да и сообщила гласом своим проникновенным:
— В Заповедном лесу, о коем вы заботитесь столь… ненавязчиво, появился враг.
Что?!
Меня ни на миг не взволновал намек, недвусмысленно допущенный ведьмой — я знала о том, что лорд Агнехран о лесе моем заботится, да объяснение тому простое было, маг не любил должным быть, а я ему жизнь спасла, вот и заботился, как мог долг за жизнь возвращая. Он в принципе оказался очень гордым — когда охранябушкой был, быт мне всеми силами налаживал, платил стало быть за лечение, а теперь, когда силу вернул, помогал уже иначе. Так что о заботе слова были мне понятны, но кого ведьма сочла врагом, вот что было мне неведомо.
И тут архимаг меланхолично констатировал:
— Пять секунд.
И это для Велимиры ударом стало. Вздрогнула ведьма, на Агнехрана, так ни разу на нее и не взглянувшего, поглядела с ненавистью, да прошипела яростно:
— Аспид!
Безразлично пожав плечами, архимаг добил педантичным:
— Две секунды.
Ведьма чуть не взревела, и от того по звериному прорычала:
— Он алхимик!!!
И я застыла.
Алхимия на континенте была под запретом. Под строжайшим запретом. А в нашем королевстве и вовсе смертную казнь за собой влекла, а потому… побледнела я. Ведь аспид тот что у меня, его магам и даже архимагам не достать никак, но что с теми, кто среди людей жил и о коих лорд Агнехран знал? С ними что будет теперь?!
Вот змея же, а! Кто бы ей язык укоротил, твари такой?!
И в смятении посмотрела я на Агнехарана, а тот сидел, насмешливо глядя на меня, на губах его играла улыбка загадочная, в глазах смешинки плясали, и в целом — взбешенным и гневным архимаг не выглядел. Авось… пронесет?
А маг, весело подмигнув мне, властно и холодно ответил ведьме:
— Время вышло. Где выход вам известно.
И вернулся к схеме, безразличный совершенно к тому, что позади него стоит самая могущественная ведьма современности! А это было зря! Очень-очень зря! Потому что он не только одну из Верховенствующих оскорбил, он с пренебрежением отнесся к женщине, абсолютно уверенной в своей неотразимости и красоте. И именно это привело ее в бешенство и ярость, которые ведьма почти не контролировала.
Вспыхнул гнев, заискрилась бедой-опасностью сила ведьмовская, взметнулись черные волосы, воссияли синие глаза, вскинула руку ведьма и сорвались с ее алых губ слова страшные, слова вечные, слова… которые каждая ведьмочка учила перво-наперво, ведь любимой каждая быть хочет, а соблазн приворот использовать он завсегда есть!
И не сдержала я испуганного возгласа, в порыве прижав ладонь к блюдцу серебряному…
Да кто бы знал, чем все обернется!
Ладонь, к холодной поверхности блюдца серебряного прижатую, вдруг обхватили пальцы горячие, да обхватили с такой силой — что и не высвободишься! А после рывок и пространство сминается, а я потрясенно смотрю на мага, что протащив по столу моему и своему, прижал к себе, обнял, в защитном жесте вскинул руку и отшвырнуло заклинанием самую древнюю ведьму современности! И с нею часть стены, и окно, и шкаф какой-то. И от того стали видны мне горы, самые вершины снегом покрытые, а еще холод ворвался зверский… А я три года ни холодов ни снега и в глаза не видела, но несмотря на запах мороза, чудился мне другой, родной аромат леса моего Заповедного, словно охранябушка весь им пропитался, а теперь вот и со мной делится.
Секунд десять мне так казалось!
А опосля рванулась я, из теплых объятий пытаясь безуспешно вырваться, но жестче стали руки, крепче объятия, и дыханием теплым коснулись моих волос тихие слова:
— Веся, не украл — лишь обнял. Только обнял, вреда не причиню. Я скорее руки себе отгрызу, чем тебя обижу. Еще миг, одно мгновение… пожалуйста.
И застыла я. Замерла. Руки, что кулаками в грудь мага упирались, раскрылись ладонями, и ощутила я, как сердце его бьется сильное. Быстро бьется. Так скоро-скоро, словно настучаться не может. И вроде так и есть — не может.
