Помолчав, леший предположил:
— Да дело то прошлое, забыл небось.
— А вот это вряд ли, — возразила я. И пояснила другу верному: — Лешинька, Тиромир — маг. Он маг, а у магов память тренируют сызмальства. И коли не помнит он лица мужчины того, что описала я, то дело тут не чисто.
Леший покивал сурово, да и молвит вдруг охранябу:
— А ты, раб бывший, по гордости своей едва ведунью мою жизни не лишивший, скажешь может что?
Видеть Агнехрана лешинька не мог, блюдце ко мне обращено было, вот только я и увидела, и как побледнел, и как сглотнул судорожно, и как взгляд опустил. Терзался Агнехран, виной своей до сих пор терзался, да так, словно себя поедом ел, словно себя за случившееся взаправду ненавидел.
— Агнехран, то дело прошлое, — тихо сказала ему.
Маг лишь усмехнулся криво, и отвернулся вовсе. Мучился он, хоть и скрыть пытался, а мучило его сотворенное. И тогда добавила я:
— Волков мне жаль безмерно, правда это. И скорбь моя по ним велика, но волчий век короток, а твоя ошибка и моя ошибка разом благое дело сотворили — я Ярину сохранила. Ее жизнь ценнее волчьих, маг, для леса во сто крат ценнее.
Поднял на меня взгляд Агнехран, посмотрел так, словно удостовериться хотел — правду сказала, али только утешить его пытаюсь.
А леший он того взгляда не видел, он и сказал:
— Чаща да, она и сотни волков дороже, тысячи волков нужнее. Но давай-ка к аспиду вернемся, Веся. Браслет на тебе, вызови-ка сюда союзника-то нашего.
И тут замерла я. На архимага смотрю напряженно. Да на лешего выразительно. Менее всего сообщать самому лорду Агнехрану о том, что у меня в союзниках аспид хотелось мне. Аспиды они ж вне закона, по закону-то.
И понял то леший, осекся, на блюдо покосился, мол «да заканчивай уж разговор-то», но маг, вместо того, чтобы вопросы задавать, сам вдруг сказал спокойственно:
— Про аспида вашего ведаю. В отряде моем еще шестеро служат. Да только то тайна существенная, разглашению не подлежит, и ты, леший, об этом знать должен.
И тут протянул лапищу леший, блюдце мое скрипнувшее к себе развернул, на архимага поглядел сурово, и как молвит вдруг:
— Ведаешь значит… А может и лично знаком?
— Может и знаком, — все так же спокойственно ответил Агнехран.
Но лешиньку-то уже было не остановить, вел он себя как зверь лесной, аки хищник, добычу почуявший, да и попросил голосом елейно-ласковым:
— А не затруднит ли вас, архимаг имперский, закатать рукав рубашки, на рученьке то правой?!
И тут дошло до меня!
Вот все разом и дошло!
Леший мой решил, что аспид — это архимаг!
Я от подобного предположения чуть дара речи не лишилась, но все же только чуть, потому как слишком невероятно это было бы.
Да и ко всему прочему:
— Лешинька, силы такой нет, чтобы маг мог бы в личину аспида себя облечь, да в ней по лесу Заповедному без труда передвигаться!
Но леший мой на меня лишь зыркнул недобро, и снова в блюдце на Агнехрана уставился пристально.
— Это абсолютно невозможно, — я на спинку стула откинулась, руки на груди сложила непримиримо. — Ни с магией, ни без нее. Ты ж пойми, друг мой верный, чары иллюзии зрительной — те больших затрат энергетических не требуют, а вот чары ощутимые, чары что полностью структуру кожи передают — они весь ресурс сожрут как пустыня в полдень стакан воды впитает. Невозможно это.
Абсолютно таковое невозможно было, вот только леший от чего-то иначе думал.
— Дык, а ежели вместо стакана воды мы реку полноводную имеем?
— Да хоть озеро.
На меня взглянув недобро, леший все же от своего не отступился, и попросил:
— Рукав-то, уважаемый, закатайте.
Я лишь головой покачала удрученно, и пояснила лешиньке:
— Только что ж про иллюзию зримую сказала. Агнехран не просто маг — архимаг он, и ему что один браслет, что сотню тебе как скрыть так и продемонстрировать труда не составит. Больше скажу — он и создать таковой может, и даже держаться тот будет долго — до недели, а может и двух. То ж браслет, его даже я создать могу… — подумала, и мрачно поправила себя же, — могла… А вот как чернота с волос сползет, опять смогу. Да не об том речь. Лешинька, родненький, нам сейчас ведьмака изолировать надобно, это нынче важно сверх меры.
Последний раз недобро в блюдце поглядев, леший развернул его блестящей поверхностью ко мне, и вопросил у меня:
— От чего это так важно-то?
Леший как и я знал — ведьмак к нам завсегда ближе по сути, чем маг. Всегда. Но не сейчас.
И опустив глаза, тихо призналась:
— От того, что прикрывает он Тиромира да Ингеборга. И Тиромир не страшен мне, ведаю… лучше всех ведаю, на что способен он. А вот Ингеборг дело другое. Опасен он. Коварен, умен, силен, хитер. И чутье у него как у волка матерого.
— Вижу, его боишься, — проскрипел друг сердешный и самый близкий.
«Боюсь, — ответила мысленно. — Очень боюсь. Есть на то причины».
И на блюдце серебряное посмотрела. Да от чего-то взгляд за рукав правый магов зацепился. Не закатал его охранябушка. Даже не попытался. Оно из гордости должно быть, потому как правду сказала — иллюзию наличия али отсутствия браслета создать не сложно, но левый рукав Агнехран закатал давно уж, когда с третьего раза не вышло у него с изоляционной схемой, а вот правый нет. Правый даже застегнут был, закреплен запонкой золотой, что костер изображала… И оно ж мелочь, несущественная вовсе. Да и глупость несусветная, я точно знала — аспид это не охранябушка. Охранябушка бы не целовал насильно. И не обнимал бы во сне… стыд-то какой. Как вспомню, что остаток ночи с аспидом коротала, жар на щеках и гнев в душе поднимается. Да только кто ж знал, что намерения у аспида не самые мирные… или вконец мирные, если посмотреть в контексте желания семью завести.
— От чего покраснела? — поинтересовался словно невзначай маг.
— Да так, — волосы невольно поправила, — проблемы расового непонимания, сложности взаимодействия, и я потом об этом подумаю.
Агнехран с тем согласен не был, и спросил осторожненько:
— Обидел кто?
Вздохнув тяжело, отмахнулась усталым:
— Разберусь.
И на мага посмотрела вопросительно. Агнехран допекать вопросами не стал, а к схеме вернулся — честь и хвала ему.
Закончили быстро — я лазейки находила, он их запечатывал. Споро работалось, интересу еще ведьма добавляла, все никак не унималась-то, и в окно лезла, и в трубу печную, и даже в щель под дверями пыталась, но архимаг это дело такое — хрен поспоришь. Это я тут, на своей территории даже архимагу была не по зубам, а любая ведьма, пусть даже и древняя, супротив него это так, на один зуб.
Да только менее всего ожидала я, что вдруг спросит Агнехран:
— А все же, кто обидел тебя, Веся?
Промолчала я. В окно поглядела, не вернулся ли аспид, но того еще видно не было… И вот видно его еще не было, а мне уже не по себе было. Что скажет? Что ему скажу? Как выпутываться-то? Аспид в моем лесу мне не соперник, это я точно знаю, да только… не я в лесу сила главная, это вот меня беспокоить начало.
— Веся, — позвал маг.
Повернула голову, взглянула на него и на губах солнечным лучиком расцвела улыбка. Улыбнулся и он в ответ. И хорошо вдруг так на душе стало, словно лежу в траве, под лучиками солнечными нежусь, а и в лесу все хорошо, и у людей в округе, и Водя очередной бунт русалок разогнал — те по весне каждый год бунтуют, утопленниц требуют, а Водя им настоятельно «размножайтесь естественным путем, все естественное, оно завсегда лучше-то и правильнее».
И…
И тут леший проскрипел:
— Веся, время-то чай не резиновое.
И вот весь настрой позитивный мой смело набежавшей тучей черною. Вздохнула печально, и подумала, что вот Гиблый яр отчистим от нежити всяческой, и тогда я себе належусь в травке, да наотдыхаюсь под солнышком. А то и на бережку у заводи устроюсь, всласть наплаваюсь, потом лежать буду, в небо синее смотреть и… и вдруг подумала, что мне чего-то хватать то не будет. А чего?
