Прав. Да не скажу никогда о том.
— Обознался, — солгала неожиданно.
Сама вообще удивилась, просто с чего врать-то взялась?
— Ну-ну, — произнес аспид.
Я о дальнейшем спрашивать не стала, дальше по тропе пошла, да и перевела тему разговора:
— А, говорят, много вас среди людей живет.
— Кто говорит? — вкрадчиво аспид поинтересовался.
— Кто-то! — жестко осадила чрезмерно любопытствующего.
Да и остановиться пришлось, потому как поняла, что глаза зеленью на клюку отсвечивают. Не заметила бы, а отполированная она у меня, ухоженная, вот блеск глаз своих заметила. Вот только от чего гневом-то засветились яростным? От чего сердце сжалось? Почему в душе словно холод зимний да студеный? Что со мной?
— От чего ж негодуем? — аспид ближе подошел, на меня с улыбкой глядит.
Не ответила ему, стояла молча. Слова его припоминала, да и вдруг поняла, что так не понравилось — аспид правду сказал. О Тиромире правду. О том, что пользовался маг силой моей, да дорого мне это стоило. Очень дорого. Только сейчас не о цене речь-то, цена то дело второе. А я… стыдно мне стало. Оно ж как — когда тебя обманули, да дурой набитой считали, но об этом лишь тебе ведомо — так легче. Для гордости, для равновесия душевного, для меня. А если о том, что Тиромир мной пользовался, даже посторонний ведал, тогда хоть волком вой, хоть и поздно уже страдать.
— Скажи, — молвила, постояв, — ты то, что сказал мне, ты это по ауре видел?
Подошел аспид еще ближе, в глаза мне посмотрел, да и кивнул утвердительно.
Вот значит как…
Выдохнула с шумом, нахмурилась и уточнила:
— А окромя тебя кто еще видел?
— Из людей? — уточнил аспид, да только томить не стал, ответ дал сразу: — Архимаги. От чего ж по-твоему Тиромир звание магистра получить не мог никак? Видели, что не по силам ему испытания, что без помощи твоей не справляется.
Аж нехорошо стало мне, от осведомленности такой. Тиромир и Славастена скрывали. Хорошо скрывали. А я… помогала им в этом. Потому что хотела, чтобы Тиромиром гордились все, потому что любила. Просто любила, отдавая всю себя. И оно может и отдала бы безропотно, да только хоть бы спросил, а он не спросил даже…
Ну да то дело прошлое.
И дернув головой, я то прошлое от настоящего как отрезала. Потому что незачем теперь о прошлом думать. Да, глупая была, но на ошибках учатся. Да, позволяла собою пользоваться, но больше никому не позволю. Да, любила, но больше не полюблю.
Урок получен — урок усвоен, и я закрыла ту страницу жизни моей раз и навсегда. Теперь моя жизнь это лес. Мой Заповедный лес. И уж если о чем и тревожиться, так это о нем, о судьбе его, процветании существ его населяющих. Об этом думать надобно, а прошлое… прошло оно уже. Не вернешь, да и не хочется.
И вздохнула я, спину распрямила, подбородок запрокинула, в небо синее поглядела. И перестала. Думать о себе перестала. Еще успею, потом, когда-нибудь.
— Что ж, — сказала, не гладя на аспида, — поторопимся.
— Вот как? — лениво осведомился зверь вообще не лесной, чудище огнелюбивое. — И что, небось и вопросов более не задашь? О прошлом может еще, что узнать хочешь?
— Не хочу, — холодно ответила, обойдя аспида, да вперед направившись.
— От чего же? — алхимик не торопясь за мною направился.
Не торопясь, но шаг у него был такой, что это он шел неспешно, а вот я… гордость моя страдала опять, да не покажу никогда.
— Не интересно, от того и не спрошу, — ответила сдержанно.
Усмехнулся господин Аедан, а не сказал более ничего. Оно и понятно — злая я, глаза сейчас зеленые, а душа стылая. Но прошлое это прошлое, отпусти и забудь. Вот и я — отпустила и забыла.
Все забыла, только от чего-то, все равно на аспида злая почему-то. Правду, конечно, сказал, но бесит!
Я сменила одну тропу заповедную на другую, кружным путем пошла, чтобы мимо болот пройти — там и так сейчас сутолока, а тропа моя заповедная в месте, где проходит, время то замедляет. И оно можно бы и пройти, да не хотелось болотникам с болотницами мешать. Итак натерпелись-намучались, меня им еще не хватало.
— Отчего кружим? — поинтересовался невзначай аспид.
— По границе болот идем, не хочу напрямик, — ответила ему, о болотном народе думая.
Тяжело им сейчас, ох как тяжело.
И вот идем с аспидом, а тот возьми и спроси:
— Скажи, хозяйка лесная, а не изумилась ли ты количеству болотников, да тому, что прибыли быстрехонько?
Оглянулась на него через плечо, плечами пожала, да и ответила:
— Аспид, сколько раз тебе говорить — это Заповедный лес. Здесь не спросят, откуда ты пришел. Не будут терзать вопросами, как без крова, без дома остался. Здесь не осудят, не упрекнут, и не попрекнут ничем. Заповедный лес — он всех принимает, всех привечает, всем помогает. Заповедный лес он, понимаешь, такой… добрый, да заботливый.
Помолчал аспид, а опосля все же вопросил:
— То есть на бумаги разрешительные ты и не взглянула?
Пожала плечами снова, ответила беззаботно:
— Леший навродь смотрел.
И тут догнал меня аспид, дорогу мне заступил, наклонился к лицу моему страшны й весь, и как прорычит:
— То есть ты даже не ведаешь, кого в лес свой пустила?!
Нет, ну достал же уже!
Постояла, губы кусая, на аспида неодобрительно глядя. Опосля клюкой сдвинула листочек ближайший, за ним в своей добротно сплетенной паутине паук мирно отдыхал.
— Скажи-ка мне, аспидушка, — молвила вежливо, — вот кто ж это такой?
Выпрямился господин Аедан, на меня поглядел, на паука, снова на меня, а в глазах змеиных одно сплошное непонимание, да в разумности моей очередное сомнение.
— Паук это, — подтвердила я все сомнения аспида. А опосля подалась к чудищу, да и прошептала вкрадчиво: — И вот, ты не поверишь, аспидушка, но мне абсолютно все равно, откель прилетел-приполз он, и какова была его прежняя жизнь-судьбинушка. Живет себе и живет, правил не нарушает — мне этого достаточно.
Аспид глаза сузил, а я добавила:
— Болотники да болотницы, что в лес мой пришли, не несли в себе злобы, подлости и желания вред причинить. Другие у них дела-заботы, и обязанность моя — им в беде помочь, а не про беду ту расспрашивать. А если уж совсем начистоту говорить, вот совсем откровенно, то опаснее тебя, аспидушка, в моем лесу и нет никого!
И обойдя застывшего монстра, я весело по тропе зашагала. Настроение от чего-то стало светлое, и на душе как-то тепло. И так сразу и не распознать от чего, но тепло же, хорошо, солнечно.
А потом впереди Водя показался. В рубахе льняной, шароварах чешуйчатых, да как меня увидал и с улыбкой широкой. Подошла я, волосы его светлые аки пшеница зрелая поправила, да на болотников опосля поглядела. Сидели болотники полукругом перед водяным, сидели суровые, но как я подошла ото ж встали все, поклонились поясно, молвили «Тины болотной тебе, хозяйка лесная». Я в ответ поклонилась, все чин по чину.
— Присядешь, Весь? — вопросил Водя заботливо.
— На коленку? — недобро и с издевкою, поинтересовался аспид.
Я на аспида глянула хмуро, хотелось бы ответить, но он моего ответа не ждал, к водяному холодно обратился:
— Об чем речь ведете, водяной? О делах внутренних, али о войне, где не ты один в поле воин?
Ну, тут я на болотников поглядела, опосля на помрачневшего водяного, затем только на гневного аспида. Дело ясное, что дело темное, а в целом-то видать Водя свои военные инициативы затеял, о том и говорил ныне с болотниками.
— Господин Аедан, дело-то общее, ваша правда, — заговорил один из болотников. — Да токмо суть то в чем — вы свое дело хорошо знаете, а мы свое. Прав уважаемый водяной Водимыч, коли соберемся всеми силами, да удар нанесем, пятьсот шагов лесу гиблого за ночь-то отвоюем!
Но посмотрел на него аспид скептически, опосля ко мне повернулся и у меня почему-то спросил:
— Водимыч?!
А что тут сказать.
— Ну да, — плечами пожимать уже устала, — по отцу. Отца то звали Водим, вот Водомир по отцу-то и Водимыч. А что не так-то?
