— Слабеешь, — заметил лешинька.
Кивнула, поток ведьминской магии ослабила, опосля к магии леса перешла.
— Из Гиблого яра можно взять, — подсказал леший.
Соблазн был, да соблазн великий, вот только:
— Коли силу Гиблого яра возьму, а войну проиграю — вся эта роща погибнет.
И силу леса отпустила я, прошептала заклинание ведьминское, да обмякла на руках лешего.
Поддержал меня друг верный, упасть не дал и посмотрели мы с ним на яблочный сад. Поднялись деревца, чуть выше роста человеческого, да хоть и молоды, а урожай уже дать могли. И зацветут сады через несколько дней, пчелы налетят, им корм будет, а опосля начнут зреть яблоки. На этом этапе снова вмешаюсь, нам урожай чем скорей, тем лучше.
— Не бережешь ты себя, — укорил леший, поднимая на руки.
Уложил на хвою во сосновом бору. Кряхтя сел рядом, да на меня старался не смотреть. Оно и понятно, зрелище то не самое приятное — трясло меня как в ознобе, колотило, зуб на зуб не попадал, и… так хотелось, чтобы пришел охранябушка, да укрыл теплым пледом. Есть такие вещи, что только человек поймет да посочувствует — холодно мне было, тепла хотелось, а леший ему что зима, что весна, что лето, все одно. И мне так было. Казалось, позабыла уже о том, что тепло бывает. Свыклась с ролью ведуньи лесной, с тем что спишь на сырой земле, что на озноб и внимания не обращаешь, что о жизни своей не думаешь вовсе, а жизнью леса живешь, и думать больше не о чем.
— Аспид тебя ищет, — сказал вдруг леший.
— Чеггго еммму? — говорила с трудом.
— Хто ж его ведает? — задумчиво отозвался лешинька. — Но сказал, коли не отвечу я, али ты не отзовешься, браслетом обручальным тебя призовет.
— Эттого только не хватало, — сил на разговоры не осталось. — Отзовись, скажи не могу я пока из лесу выйти.
Кивнул леший, поднялся, собираясь уйти.
— Клюку захвати, — прошептала я.
Ему ж аспида с войском через лес вести, ему клюка нужнее.
И глаза закрыла, в сон проваливаясь.
И как только погрузилась в сон лесной, отступил холод, озноб ушел, все ушло.
Дел в лесу все так же невпроворот было. Болотницы под присмотром Рудимы сажали морошку болотную, волки зайцев непослушных от свежепосаженной рощи гоняли, Савран вез последнюю на сегодня телегу со снедью да сажинцами.
А потом вдруг изменилось что-то.
По губам что-то теплое потекло, чьи-то руки держали крепко, да связь с лесом стала иной, не такой прочной, не сливалась я более с лесом-то, словно с земли меня подняли.
Глаза распахнула, да в сумраке наступающих сумерков, и увидела аспида. Тот крепко меня держал, на колени к себе усадив, и поил теплым супом, да так держал, что волей-неволей, сонная, а сглатывала.
Да только это пока спала!
А как проснулась, губы сжала, на аспида взглянула, гнева не скрывая.
— Гневайся не гневайся, а суп придется допить, — глядя мне в глаза, зло уведомил аспид.
Сильнее зубы стиснула.
— Ну, тебе решать, леса хозяйка. Допьешь, я твоего Водимира Водимыча так и быть, не трону, а не допьешь…
— Ассспид, — прошипела я, — предупредила ведь — только тронь кого в лесу! Вот только попробуй!
Усмехнулся Аедан змееглазый, да и сказал насмешливо:
— Так то оно так, хозяйка лесная, да только водяной же не в лесу.
И на меня посмотрел, выразительно и намекательно очень.
А затем вдруг вздохнул тяжело и махом единым выговорил:
— Угрожаю, да. И плохо это, тоже понимаю, не дурак. Веся, ну а что я делать должен был? Ты лежишь на сырой земле, бледная, холодная, дрожишь вся. А я ждать не могу, у меня бой сейчас. Выпей суп, об одном прошу, и спи себе дальше, я перину принес, одеялом укрою, и спи, никто ж тебя не трогает.
Да как же не трогает? Вот, сидит, на коленях своих держит, а там, даже леший не ведает что дальше-то будет, глядишь и опять с лобызаниями своими-то…
— Отпустить? — спросил настороженно аспид.
Кивнула, с колен его сама слезла, на перину. Суп взяла как был в миске глубокой, пила торопясь, и ото сна отойти пытаясь, и взгляд на аспиде сфокусировать. А не фокусировался. Сумрак он темный, аспид — черный, то еще зрелище.
— А что с боем-то там? — поинтересовалась, так, на всякий случай отодвинувшись слегка.
Аспид за действиями моими проследил молча, но выразительно, затем сообщил:
— Спи сегодня. Водяной с болотниками в деле, так что к Заводи тебе ходить смысла нет. О вампирах и волкодлаках позабочусь, прикрытие леший обеспечит.
— Мой леший? — встревожилась я тут же.
Не то чтобы другой какой в лесу моем имелся, а все же куда ж они моего лешего забрать засобирались-то?
— Не твой, — сказал, как отрезал аспид. — Маги в деле, они на себя первый удар примут, опосля и мы удар нанесем.
Потянулся аспид, укутал плечи мои одеялом, поднялся, шею размял, да и спросил вдруг:
— А что, в избенке тебе не спится?
— Спится, — отозвалась задумчиво, и добавила о своем все так же думая: — Только когда силы нужны, сон в избе он и последним стать может. Последним в жизни. А бор сосновый лечит и восстанавливает.
Постоял аспид, поглядел на меня странно, помолчал.
Снова на меня посмотрел.
Я на него.
Жуткое зрелище — аспид черный во мгле наступающей словно растворялся, и чем темнее становится, тем меньше чудище видно, только глаза горят змеиные. Да так горят, словно магию вот прямо сейчас господин Аедан и использует.
— Алхимия? — вопросила невзначай.
Кивнул.
То, что кивнул, только по глазам-то и отследить можно было.
— Спать ложись, — сказал задумчиво. — Доброй ночи тебе, хозяйка лесная.
Развернулся аспид, да и уже почти вспыхнул в круге алхимическом, когда прошептала вслед:
— И тебе… доброй.
На сей раз от аспида даже искорок не осталось. То ли нарочно так сделал, обо мне позаботился, то ли так получилось. Но аспид-то исчез, а вот магия его — нет. Будь я ведьмой и не почувствовала бы, а так… ведунья я, и коли магию в моем лесу применяют, я ощущаю это.
Вот и сейчас ощутила.
Леший появился неожиданно — вылез из земли, на меня посмотрел глазами, что зеленым светом в сумраке светились, да и молвил:
— Тебе это не понравится.
— Что именно-то? — я взялась суп допивать.
— Их «план», — леший вылез, прошел ко мне, сел рядом.
И выглядел мой лешинька как-то странно. Завсегда спокойственный да уверенный, ныне сидел понурившись, и глядел не на меня — в землицу перед собой.
— Леш? — я миску с остатками супа отставила, к нему ближе подобралась. — Лешинька, что случилось-то?
Помолчал друг верный, наверх поглядел — там, где небо начинало сиять звездами, да и так молвил:
— Агнехран-маг и аспид наш — как-то связаны. Как не ведаю, но действуют вместе и согласовано. А еще, Весь, ошибки они совершают… одинаковые.
Но мне не до рассуждений сейчас было, тревога страшная змеей подлой заползала в душу.
— Лешинька, не томи! Говори как есть! — потребовала повелительно.
Леший говорить не стал.
Подивилась я тому, но не стал, и на землю как оказалось — неспроста глядел.
Повернулся ко мне, ладонь кряжистую к моей щеке приложил, в глаза заглянул, да и увидела я — круг алхимический он не простой магией был, он передавал. Все передавал. Каждое произнесенное здесь слово, каждое действие, да даже всплеск магический. За нами следили самым бессовестным образом!
«Уничтожим?» — вопросил леший мысленно.
«Где этот гад сейчас?» — так же мысленно вопросила.
Леший показал — аспида он мне показал. Аспида, что стоял на краю болот, там где до Гиблого яра было ближе всего потому, как река в том месте сужалась, да напряженно молчит. А подле него ждут указаний вампиры и оборотни, набирают силу моровики, разминаются бадзулы… Но медлит аспид. А от чего медлит дело ясное — неладное заподозрил, разговор наш услыхав, и следит сейчас за мной и лешим.
«Мы ему что, скоморохи в ярморочный день?!» — от чего-то злость нахлынула да такая, что с трудом на месте усидела.
