Выражение лица аспида, хоть и было трудно определяемым, но все же показалось странным слегка.
— Отец, значит, был, — все так же странно протянул аспид.
— А то, — поддакнул болотник. — Великий был водяной Водим Водимыч, мудрый, справедливый, хозяйственный. Ох и настрадались мы с ним.
Аспид от чего-то опять на меня посмотрел, да взгляд его выражал уже вообще полное непонимание чего-либо.
— Ну, — я сглотнула, пытаясь как-то так слова подобрать-то, чтоб не обидеть никого, — тут, аспидушка, дело такое — водяные да болотники враги исконные по природе своей. Водяные они, особливо коли сильные, стремятся из пруда в озеро, из озера в реку, из реки в моря, а там и до океанов недалече. Карьера у них, понимаешь? Карьерный рост таковой.
Судя по взгляду, аспид уже ничего не понимал.
Вздохнула, рукава закатала, да и попыталась с другой стороны зайти:
— Не каждое семя становится деревом!
Аспид моргнул. Водя на меня поглядел очень скептически. А болотники ничего, эти свои, нечисть мы, друг друга завсегда поддержим, и они с интересом слушать принялись.
И даже поддакнули мудрым:
— Не каждый конь борозду испортит.
И покивали сей мудрости всем своим мудрым советом. Ну я тоже кивнула, деваться некуда, своих надоть поддерживать. И на аспида посмотрела с вызовом.
А тот возьми да и скажи:
— Честно? Я уже даже знать не хочу, что вот это всё значит.
— Ну вот! — взбодрилась я. — Вот и чудненько! Так бы и сразу.
И обратилась к Воде:
— Так об чем речь-то?
Водяной видать еще пытался понять фразу про коня и борозду, но мне ответил все-таки:
— Уважаемый болотник Засор Гнилович верно сказал, совещаемся мы тут, расчеты провели, да и подсчитали, что единым ударом часть Гиблого яра отвоем за ночь эту.
И на меня поглядел одобрения ожидая. Но я нахмурилась. Опосля головой укоризненно покачала, да и сказала как есть:
— Не дело это, Водя. У нас одна война, общая, это так, но есть у нее главнокомандующий, — и я клюкой в аспида ткнула.
Не рассчитала слегка, в грудь ткнула с силою, даже удивилась что устоял.
— Прости, пожалуйста, — повинилась искренне.
— Ничего, переживу, — мрачно ответил аспид.
Ну вот и чудненько.
— Таки вот, Водя, у нас есть главнокомандующий, — повторила ранее сказанное, и просто по инерции на него указала.
А в руке то клюка.
Разом охнули все болотники, а мне стыдно так за свою неловкость стало, что покраснела аки маков цвет.
— Пппрости, пппожалуйста, — прошептала, на всякий случай клюку в другую руку переставив.
— Ничччего, пережжживу, — прошипел аспид.
Как неудобно-то получилось, и ведь не со зла, а стыдно-то как.
Но собралась, вновь заговорила велиречиво, и начала с:
— Есть у нас главноко…
И тут у меня клюку отобрали. Молча. Без слов. Просто отобрали, а опосля любезно предложили:
— Продолжай, госпожа лесная хозяйка, что-то мне подсказывает, что без клюки речь твоя плавне будет, и… безопаснее.
Да какой продолжай? Болотники от смеха чуть не хрюкают, водяной улыбку с трудом сдерживает, а клюка сменой руководства определенно недовольна, еще секунда и призовет лешего.
— Клюку отдай, — попросила вежливо.
Аспид молча отдал. И главное отдать отдал, но сам на меня смотрит, и по глазам ведь вижу, что тоже с меня забавляется. Лешего на них на всех нет!
И тут я подумала — а действительно, у меня ж леший есть. Вот как есть леший!
И понеслась по лесу мысль потаенная, другу верному адресованная:
«Лешинька, Водя тут воду мутит, аспид о том проведал и гневается. Что делать-то?»
Друг сердешный понял все сходу:
«Водяной договорился с болотниками об одиночных военных действиях? Не дело это, аспид по праву гневается. Буду сейчас, не тревожься».
И помчался ко мне.
А я стою и думаю — вот хорошо же, когда леший есть. Да такой, на которого в любой беде положиться можно, кто поймет, когда сама себя понять не можешь, да защитит… пусть и от разговора неприятного.
Леший появился кряжистым сучковатым, с корой трещащей — то есть гневаться изволил. На водяного поглядел так, что даже этому охальнику стало совестно, ему и молвил:
— Коли сплести прутья вместе — вовек не разломать, а коли по одному — и дитя малое справится. Война у нас дело общее. Коли какая инициатива — так не болотников, а всех созывать надобно, и моровиков, и вампиров, и оборотней, а пуще всего — главнокомандующего нашего!
И тут леший ткнул пальцем кряжистым в грудь аспида.
И хороша была речь, и слова правильные, и по делу все… а только повалились болотники со смеху прямо в болото, водяной пополам сложился от хохота, а аспид ничего, выдержанный, только лапу лешего от себя отодвинул, да и произнес сдавленно:
— Как много общего у тебя с хозяйкою.
Опосля вспыхнул пентаграммой алхимической и исчез.
А леший затоптал пепел оставшийся, на меня поглядел, да и спросил недоуменно:
— Весь, что не так-то?
Болотники ушли под воду и гоготали уже там, над ними токмо пузыри виднелись. Водя тоже смеху предавался, по каменюке бил кулаком и все никак успокоиться не мог, а я… я…
— А что я? — возмутилась спасительно. — Почему сразу я? Я им вообще тоже самое говорила, а видишь вот что творят, ироды.
Ну леший при всех чинить расспросы не стал, объявил только повелительно:
— На закате у избы Весиной. До совета военного, так и быть, допущу, за твои прошлые заслуги, водяной. Но коли еще сговорах за спиной хозяйки моей проведаю, на себя пеняй.
И клюку у меня отобрав, ударил леший оземь.
В лесу дел было много. Савран как раз привез саженцы, так что требовалось рассадить, полив организовать, да защиту от зайцев, а то знаю я их — только отвернешься, тут как тут, и сразу давай грызть все саженцы.
Работала магией, леший направлял да подсказывал, коли что где не туда. Иной раз под землю уходил, менял потоки воды подземной, чтобы и полив был, и не загнили в болоте деревца.
Вообще действовали мы и не по правилам, и не по инструкции. Сажать купленные деревца не стала бы ни одна уважающая себя лесная хозяйка, но… я как-то не очень себя уважала, если уж на чистоту. Да и ждать, покудова из семени проклюнется росток, опосля гадать выживет не выживет и стоять в природный процесс не вмешиваясь, природе первую роль отводя, это не по мне было. Нет, я за природу и естественный рост подлеска, но то подлесок — а мне сады плодородные надобны сейчас. Мне кормить чисть да нечисть, мне зверье прокормом обеспечивать надобно. Ну и не последнюю роль в деле моем игнорирования инструкций играло то, что… не дочитала я их. Ну не смогла я. Месяц пыталась. Как есть месяц. Да только как проклятое это пособие по лесоводству — токмо открою, пол странички прочту и все, сплю. Как есть сплю. Хорошо так за весь месяц тот отоспалась, прямо на поправку пошла, на мир другими глазами открыла, а инструкция та… По-хорошему, надо бы ее из-за печи достать бы.
— А знаешь, что не нравится мне? — высунулся вдруг леший из земли.
— Криво посадила? — встревожилась я.
Просто магия дело такое — концентрации внимания требует, а я о своем задумалась, могла и дел наворотить.
— Да нет, — лешинька вылез весь, постоял рядом, в ряды яблонь вглядываясь, — тут то все по делу. Ты мне вот что скажи, Веся, как аспид проведал-то, об том, что водяной затевает?
Призадумалась я, да и признать пришлось:
— О том не ведаю.
Постояла еще.
Клюка верная рядом была, я стояла, протянув ладони в сторону стремительно поднимающегося сада, одной ногой ведьма, силу из себя черпала, другой ведунья — у леса брала. И сейчас самое сложное начиналось — нужно было плоды заложить, чтобы урожай был, чтобы не зря, не пропали труды наши втуне.
Леший позади встал, одна его рука кряжистая крепко обхватила, вторая, та что с ведуньей стороны, по руке моей протянулась корнями-лианами, леший теперь в мою магию свою направлял, корректируя действия мои исходя из своего опыта и знаний. Они у него были, и опыт и знания, а все что имела я, только магию. И то запас ее ограничен был.
