Официант свернул в галерею у центральной лестницы, открыл неприметную дверь и нырнул в узкий коридор. Вероятно, это и был черный ход. Здесь было пусто, уже одно только это доставляло невыразимое блаженство. Будто разрезали тонкие путы, связывающие по рукам и ногам. Мне словно не хватало воздуха. Я вздохну полной грудью только тогда, когда покину здание. Мы долго спускались по узким лестницам, слушая, как где-то рядом беспрестанно громыхают лифты в шахтах. Остановились перед очередной неприметной дверью.
Официант взялся за ручку:
— Сюда, мисс.
Я вдруг остановилась, не решалась. Ноги будто задеревенели. Я в первый раз видела этого официанта. Сказать о том, что меня ждет Фирел, может кто угодно. Внутри заскребла паника. Как бездумно я пошла за незнакомым человеком… Я подхватила юбку, готовая сорваться на бег в любую секунду.
Официант вдруг дрогнул, обмяк и съехал по стене. Я попятилась, с трудом сдерживая крик, и почувствовала на губах чужую ладонь.
44
Меня выволокли на улицу, как тряпичную куклу. Я на мгновение ощутила вечернюю прохладу, но тут же оказалась в душном салоне эркара. Чужая хватка ослабла. Я повернула голову. Отшатнулась, не сразу поверив, что вижу Айзекса. Или Смита. Какая разница.
Сердце бешено колотилось, не в силах успокоиться даже сейчас. Во рту пересохло.
— Что это значит, агент?
Его лицо оставалось совершенно непроницаемым:
— Так было нужно, мисс.
— Этот официант? Вы убили его?
— Нет, мисс. Он скоро придет в себя. Я едва успел, мисс.
Я нервно оправила юбку. Рывком, рискуя оборвать невесомые оборки:
— Да что происходит?
Агент не ответил. Просто уткнулся в коммуникатор и что-то тыкал пальцем. Эркар сбросил воздушную подушку и набрал высоту под монотонный гул двигателя. Я откинулась на мягкую спинку сидения и отвернулась в окно. Мимо проплывали огни, мы лавировали в потоке транспорта. Я видела в отражении стекла свое бледное уставшее лицо.
Я, наконец, ехала домой, но внутри по-прежнему все дрожало. Бесконтрольно и тревожно. Так бывает в фильмах, когда за кадром скрипит зудящая музыка, нагоняя жути. Я многократно твердила себе, что теперь все позади, но это мало помогало. Я смотрела в окно, но ничего не видела, лишь размазанные пятна. Очнулась только тогда, когда эркар вывернул в противоположную от дома сторону.
Я посмотрела на агента:
— Почему мы свернули?
— Так надо, мисс, — он даже не повернул головы.
— Куда мы едем?
— Распоряжение советника Фирела, мисс.
Я отвернулась, безжалостно комкая пальцами юбку. Вытянуть что-то из этой серой каменной горгульи не представлялось возможным. Куда меня везут? В департамент? К аль-Зараху?
Пол просто вышвырнул меня.
Когда эркар сбросил у подъезда воздушную подушку — я узнала дом. Моя новая квартира. Мы миновали холл, поднялись на лифте. Сканер считал мои данные, и замок щелкнул, открываясь.
— Вам запрещено покидать пределы квартиры, мисс.
Я не ответила. Перешагнула порог и закрыла дверь.
— Свет.
Мягко разгорелись блуждающие лампы. Я прислонилась спиной к двери, увидев в прихожей груду знакомых плексокартонных коробок. Больших и маленьких.
Мои вещи.
Я съехала по стене, села на холодном полу и стащила туфли. Уткнулась лбом в согнутые колени и, наконец, разрыдалась.
* * *
Я чувствовала себя так, будто перекрыли шланг, подающий кислород. Будто я стала маленькой мухой, заключенной в стеклянную банку. Я уже несколько дней сходила с ума. Слонялась по квартире, казавшейся совершенно чужой.
Меня будто пытали молчанием. Первые сутки я находилась в постоянном предвкушении грозы. Вздрагивала от малейшего бытового звука. Чувствовала себя оголенным нервом. Но ничего не происходило. Ни единого сообщения, ни единого звонка. Ни Фирел. Ни стерва Клаверти. Ни какая-то другая тварь из департамента. Оглохнув от гнетущей тишины, я включала телевизор, наполняя пространство голосами незнакомых людей. Но лучше не становилось.
Я подолгу копалась в коммуникаторе. Разворачивала панели, просматривая контакты и историю вызовов, будто надеялась найти то, что от меня ускользнуло. Но коммуникатор словно умер. Я даже думала, что выше из строя. Светился в режиме часов и показывал погоду в центральной части Каварина. Как говорила Дарка: «А еще им можно колоть орехи».
Я много раз вызывала Фирела, но сигнал не проходил. Просто срывался, выдавая ошибку.
Как же я хотела увидеть его. Любого. Даже холодного и формального. Услышать голос, коснуться прямых жестких волос. Вдохнуть любимый запах морозного дерева. Почувствовать руки. Хотела просто знать, что он рядом, в бардаке своего кабинета, как бывало тогда, когда он был занят или не в настроении. Было в нем что-то знакомое, едва уловимое. Что-то, что не требовало анализа — просто было. И где-то глубоко внутри я считала это «что-то» по-настоящему своим. Я завязла в нем.
Я ничего не успела. И теперь просто сходила с ума от мысли, что потеряла его. Вранье — это тоже измена. Как и недоверие.
Через неделю я была готова лезть на стену. Мне всегда казалось, что выжить в одиночке — проще простого, но как же я заблуждалась. Я бесконечно перебирала старые вещи в своей коробке. Пересматривала фотографии, вертела в руках отцовский кулон. Обводила пальцем лучики серого металла, касалась гладкой лазурной серединки. Разомкнула замок и повесила на шею, прижала ладонью, прося помощи у отца. Теперь Фирелу все равно, насколько безвкусны мои украшения. Кулон напоминал о дорогом человеке и будто скрашивал мое одиночество.
Я вновь развернула панель коммуникатора, нажала красный контакт, чтобы опять услышать тишину, знакомый щелчок, и увидеть синюю подсвеченную надпись о невозможности соединения. Мертвая тишина. Каждый раз, пытаясь связаться с Полом, я знала результат. Но все равно надеялась. И все равно разочаровывалась едва ли не до слез. Вру — до слез. Рядом всплывал контакт агента Айзекса. От охраны за все это время я тоже не получала ни единого оповещения. Может, потому, что охраны больше нет, и мое заключение совершенно добровольное и бессмысленное?
От этой догадки часто забилось сердце. Сначала я хотела соединиться с агентом через коммуникатор, но подумала, что этот вызов будет совсем ни к чему. Если Айзекс больше не состоит в моей охране — я не хотела напоминать о себе. Я наспех убрала волосы в хвост, сделала легкий макияж. Выбрала серый брючный костюм с блузой под самое горло и накинула меховое манто. Сама толком не понимала, что собиралась сделать. Отчаянная мысль поразила молнией: может, мне удастся сделать так, что Фирел выслушает меня. Я должна хотя бы попробовать.
45
Я решительно вышла из лифта, не в силах совладать с отчаянно бьющимся сердцем. Каблуки цокали по полированному камню, звук гулко разносился в пространстве. Но едва я поравнялась с «аквариумом», передо мной возник Айзекс. Или Смит. Какая разница.
— Добрый день, мисс Абьяри.
Я даже растерялась. Внутри все встрепенулось, хотелось улыбаться. Значит ли это, что еще не все потеряно?
— Добрый день, агент.
— Куда вы направляетесь, мисс?
Сначала я искала подходящую ложь, но одумалась, решила не юлить — хватит лжи. Я сыта ею по горло. Отныне никакой лжи.
— Хочу побеседовать с мистером Фирелом.
Агент покачал головой:
— Не положено, мисс. Вернитесь в апартаменты.
— Просто проводите меня в его квартиру, агент.
— Не положено, мисс. У меня четкие указания. Вы не должны покидать апартаменты. Советник Фирел свяжется с вами, когда сочтет возможным.
Я не стала настаивать. Лишь расстроено кивнула несколько раз, опустила голову. Если Пол так хочет — я подчиняюсь.
— Приятного дня, агент.
Я натянуто улыбнулась, развернулась и вновь зашагала к лифту. Вернулась в квартиру, скинула мех прямо на пол. Мимолетная радость сменилась гнетущим беспокойством. Казалось бы, ничего особенного не происходило, но внутри будто надсадно пиликала скрипка. Зудела, извлекая одну и ту же высокую пронзительную ноту. Горло сдавило, словно надели железный обод и затягивали, затягивали. Меня ломало, как при высокой температуре, ныли кости. Я больше не могла находиться в одиночестве, в замкнутом пространстве. Ненавидела эти стены. Казалось, даже голос стал другим, чужим.
