Я в два шага оказалась рядом и ловко, будто всю жизнь только этим и занималась, накинула на сокола клобучок и затянула сзади ремешки — благо, Людо догадался стащить тот, что для начала приучения птиц, с длинными тесемками. Кирк замер и разинул клюв, выпустив добычу. Помятый крыс не упустил шанса и, хромая, кинулся прочь, только крошечные пятки сверкали. Мы с Людо выбрали этот вечер не только из-за Совета, но ещё и потому что в сумерках соколы более смирные.
Кирк, явно не привычный к ограничению на глазах и кромешной темноте, неуверенно шевельнул крыльями, мотнул головой раз, другой, пытаясь скинуть кожаную повязку, но, не преуспев, затих.
Я сняла с крюка светильник, рассеивающий красно-золотистый ореол, и приблизилась к шкапу. Створки раскрылись так же радушно, как и в прошлый раз. Я ошиблась: это даже быстрее, чем приготовить мучную болтушку!
Кончики пальцев побежали по рукописям в поисках нужной. Достигнув конца ряда, замерли и начали сначала. Снова добежали до последней, так и не найдя зеленого переплета. Я резко разогнулась.
Ваалу побери! Где книга?!
Бодуэн куда-то ее переставил. Почти наверняка не в скрипторий, а больше… попросту некуда. Она может быть только в башне, потому что это — единственное место, совмещающее его рабочее и личное пространство. От следующей мысли я дернулась, едва не подпалив светильником содержимое шкапа. Личное пространство… ну, конечно!
Прикрыв створки и тщательно провернув ключ на два оборота, я обернулась к стрельчатой двери в противоположной стене.
— А что за той дверью?
— Личные покои.
Ступая осторожно, что было непросто с такими колотушками на ногах, и сдерживая громкий стук сердца, я приблизилась и нажала на деревянную панель.
Покои регента отличались от кабинета разве что наличием кровати и толстой шкуры на полу. Даже тут был узкий стол-бюро возле стены, а над ними — две крепкие полки с книгами. Они сразу приковали мой взгляд, но искомый том оказался гораздо ближе, прямо на рабочей поверхности. Вероятно, не уместился в ряд с остальными: тома стояли очень плотно.
Нужная страница отыскалась быстро. Я тщательно скопировала символы с помощью припрятанного в поясе свинцового карандаша и клочка пергамента. Остальной текст, который я быстро пролистала, принес разочарование. Там лишь повторялись в более развернутой форме общеизвестные факты о Скальгердах: один из древнейших родов, основан Конрадом Четырехпалым двенадцать веков назад на месте битвы с диким племенем йоуменов, он же заложил замок, впоследствии многократно достраивавшийся, а спустя ещё два века его потомок подчинил ряд близлежащих территорий и объявил себя их королем. Завоевательные походы, хитроумная политика, династические браки, омаж, не прекращающаяся работа по укреплению замка и страх перед их Покровителем постепенно сделали Скальгердов тем, чем они являются сейчас. Управляющая стихия — вода, знаковое число — четыре, а отличительный признак всех представителей рода — рыжие волосы, потому что им улыбнулась Праматерь, озарив своим светом.
Пролистав до конца, я поняла, что улов ограничится лишь символами. Но лучше одна рыбка, зато золотая. Дело сделано, пора обратно.
Звук я почувствовала раньше, чем услышала: интуиция предупредила об опасности легким покалыванием в основании шеи. И шел он не со стороны лестницы — я специально оставила дверь в кабинет открытой, чтобы не пропустить сигнал Людо, — а откуда-то гораздо ближе, из-за стены. Тело сковал липкий ужас. Стряхнув оцепенение, я захлопнула книгу, подхватила светильник и бросилась в смежную комнату. Едва успела снять клобучок с Кирка, вернуть светильник на крюк и спрятаться в углу, как в спальне послышался шум, и чьи-то шаги.
По спине хлынула ледяная волна мурашек, перебегая от позвонка к позвонку. Удары сердца разрывали грудь, кровь гремела в висках, а шаги то приближались, доводя меня до высшей степени напряжения, то удалялись, словно пришедший в задумчивости расхаживал по комнате. Потом я наконец вспомнила, что все ещё нахожусь в теле служанки, и даже если Бодуэн меня застукает, сумею выкрутиться. Однако поступь за стеной совсем не напоминала уверенные шаги регента. Вообще не напоминала мужские шаги.
Кирк слабо трепыхнулся и попытался вернуться на шкап, но, не долетев, приземлился на стол, все ещё вялый после недавнего стресса и дурмана, передавшегося с кровью крыса. Неизвестный в соседней комнате замер.
— Кто здесь?
Несмотря на волнение, я узнала этот настороженный голос. И окончательно убедилась в личности говорившего, точнее, говорившей, когда она приоткрыла дверь и фыркнула:
— А, это ты. Ещё не стал чучелом?
Я почти слилась со стеной, радуясь темному цвету котты. Шаги вернулись в глубь комнаты, позволив тихонько перевести дыхание. Теперь изображать припозднившуюся служанку поздно — только что упустила момент. Я осторожно заглянула в комнату.
Там уже горела лампа. Мод прохаживалась по покоям Бодуэна в одном рукаве, мурлыкая вполголоса прядильную песню. Дернув пару раз ткань, она оторвала и второй, бросив его рядом на шкуру — они с леди Жанной предпочитали вшивать каждый день. За рукавами последовал пояс, филлет, придерживающий вуаль на волосах, сюрко. Она спокойно избавлялась от одной детали одежды за другой, пока не осталась в тоненькой льняной камизе. Наконец и сорочка упала на пол, полностью её обнажив. Мод переступила через ткань, встряхнула спускающиеся до пояса пряди и потянулась всем телом. У неё был чуть дряблый живот, узкие бедра и лошадиное лицо. Между полными расширенными на концах грудями покачивался талисман-покровитель на темном шнурке. Соски при таком свете казались кирпично-красными. Она сделала последний круг по комнате, легко касаясь вещей — конторки, стула, поддерживающих балдахин столбиков, — и забралась в постель.
Шаги Бодуэна я услышала в последний момент, он пришел тем же путем, что и фрейлина — через тайную дверцу в стене, занавешенную гобеленом. Вот почему Людо не подал сигнал: в башню был другой ход, о котором мы не могли знать. Мод встрепенулась, соблазнительно прогнулась, выпятив грудь, положила поверх покрывала ногу и быстро облизнула губы, чтобы блестели. Даже не взглянув на неё, Бодуэн бросил плащ на сундук, снял сапоги, наступая на пятку, и прошел к конторке, где на миг замер. Не успела я испугаться, что иное положение книги не осталось незамеченным, как он спокойно положил рядом пару свитков, пододвинул себе стул, открыл чернильницу и принялся что-то размашисто писать.
Довольно продолжительное время слышался лишь негромкий скрип пера и потрескивание пламени в светильнике. Мод поерзала, зябко ежась, красиво вытянутая нога покрылась гусиной кожей. Я уже начала думать, что Бодуэн и правда её не заметил, хотя это было так же непросто, как улитке проморгать нового соседа по раковине, но тут он устало потер шею и, не оборачиваясь, спросил:
— И что ты здесь делаешь?
Я вздрогнула, лишь в следующий миг сообразив, что он обращается к Мод.
Женщина поспешно приподняла опущенные уголки губ и ответила мягким, как топленое сало, голосом, которого я у неё никогда не слышала:
— В фрейлинской так холодно, это единственная комната во всем замке, где можно по-настоящему согреться.
— То есть твой визит никак не связан с приказом мужа покинуть двор и вернуться домой?
Мод со вздохом поднялась, приблизилась к нему плавной походкой и наклонилась к уху, пощекотав рассыпавшимися прядями:
— Он просто не понимает, как важно мое присутствие здесь. — Ладони принялись умело массировать ему шею, плечи. — Хуберт знает о придворном этикете не больше, чем петух о вине, в котором сварен. Но ты-то понимаешь, каково будет королеве лишиться одной из старших фрейлин.
— А самой этой фрейлине вернуться к выращиванию овец и роли жены и матери в провинциальном захолустье?
Пальцы на плечах замерли.
— Если бы речь шла только о моих желаниях и желаниях супруга, я бы завтра же на рассвете села в повозку и отправилась домой! — страстно заверила Мод, обошла стул и, отодвинув бумаги, села прямо на конторку, открыв Бодуэну прекрасный обзор на свои разведенные бедра. — Но есть вещи поважнее наших желаний. Такие, как государственный долг.
