Почему-то вспомнилось, сколько он в детстве настрадался от хитрых проделок брата. Причем тот, будучи нытиком и ябедой, частенько подставлял его по-крупному, и Теургу приходилось отдуваться за двоих. Вспомнил свои вечно покусанные руки после учебных «охот», и если раньше эти воспоминания умиляли, то сейчас почему-то будили дикую, неконтролируемую злобу.
Агвид резко развернулся и, словно прочитав его мысли, расплылся в хищном оскале:
— Ну разнойся ты! Давай, чего? Скажи, что тебе все равно, что плевать на эти договоры, плевать на мир с франками, на своих людей, на свою никчемную, мать ее, жизнь! Признай себя сломленным и поверженным, а я тебя пожалею! Слабака, что расклеился из-за бабы!
Нервное перенапряжение вкупе с апатией, приправленное легкой эйфорией. То состояние, когда каждая клетка пульсирует как оголенный нерв. Опасное состояние на грани. Звериным чутьем Агвид уловил настроение брата и намеренно перешел эту грань.
Вовремя успев пригнуться, он ловко ушел от первого удара, но тут же пропустил второй. Ударом под колени Агвид сбил Теурга с ног, но тот, потеряв равновесие, успел схватить его за шиворот и оба, рыча и мутузя друг друга, покатились по склону пологой балки.
Ярость душила Теурга, пусть вовсе не на брата, но этот повод, который он дал ему, был как нельзя кстати. Его совершенно не волновало сейчас, что соперник в разы сильнее, важно было одно — освободиться, выплеснуть эту ярость, чтобы снова начать дышать.
Пару раз он удачно смазал Агвиду кулаком по лицу, рассекая губу в кровь. Тот попытался подняться, но Теург снова свалил его. Упиваясь даже не злостью, а каким-то состоянием опасности, что тот наконец-то перестанет валять дурака и вдарит серьезно. Получив в ответ ощутимый удар по носу, схватил брата за шею и, бросив затылком о землю, с ожесточением начал душить, но тут же согнулся от оглушительного удара под ребра.
Они катались по грязи, трясли и рвали друг друга. С сухим треском сталкивались кулаки, хрустели пальцы. Вокруг все смешалось: ошметки земли, вырванная с корнями трава, раздавленные кусты.
Неудачно развернувшись, Теург попал рукой в захват, рванулся, раздался неприятный хруст, плечо пронзила острая боль, сигнализирующая, что кость вышла из сустава. Второй рукой он отбросил Агвида назад, приложив головой о ствол ближайшего дерева, вжал локоть в его шею.
Тяжело дыша, завис над ним, вжимая в дерево, но тот лишь примирительно вскинул вверх руки и тихо засмеялся. Теург выдохнул и, обхватив больное плечо, тяжело бухнулся рядом. Все! Так обычно заканчивались все их драки. В детстве они регулярно выясняли отношения подобным образом, но даже тогда Агвид предпочитал отхватить оплеух от брата, нежели применить к нему свою силу.
— Полегчало? — поинтересовался он, сплевывая кровь с разбитой губы.
— Так определенно лучше, — буркнул Теург, кривясь от боли.
— Могу добавить!
— Да иди ты!
— Не благодари. Действенный рецепт — лучшее лекарство от боли душевной — боль физическая.
Теург посмотрел на брата. Побитый, уставший, с ног до головы в грязи. Зачем ему все это нужно, спрашивается? Он бы на его месте давно послал бы все подальше и вернулся домой. Говорить не хотелось. Они молча сидели, пытаясь отдышаться.
— Ну? Нагулялся, я полагаю? — первым прервал тишину Агвид.
Вопрос был понятен.
— Ладно, валяй, — разрешил Теург. Он прав, кто его знает, сколько здесь идти, может несколько дней. А он обещал королю отвести своих людей немедленно.
Агвид поднялся, кивая на вывихнутую руку.
— Давай сюда, — коротко приказал он. Теург, не споря, подчинился. Резким и сильным рывком брат вправил ему плечо и отступил к деревьям.
— Стой…
— Да знаю, знаю, не утруждайся, — понимающе отмахнулся тот. — Все, как всегда — сначала по морде, потом «Спасибо, брат». Классическая схема. Я буду ждать тебя на берегу. — Агвид припал к земле, обернувшись грязнющим черным волком, предупредительно рыкнул на Теурга и быстро исчез среди деревьев.
Теург устало прислонился к дереву. На него обрушилась невероятная, оглушительная усталость.
Нужно взять себя в руки и завершить дела. Отвести людей, вернуться домой, обнять Яру, извиниться перед братом, а потом… Да плевать, что будет потом. Сейчас этого «потом» в его мыслях не существовало.
Глава 25
Тоска накатывала, захлестывала с головой, мешала дышать. Переливалась удушающей волной через все мыслимые и немыслимые пределы, медленно подбираясь к грани, за которой начинается безумие.
Он никого не хотел видеть, что-то сейчас говорить, а еще меньше — выслушивать сожаления и бесполезные советы. Показывать кому-либо свою слабость и боль — тоже мало приятного.
При мысли, что сейчас, вот в этот самый момент его любимая, возможно, уже в объятиях Кретта, в голове темнело от ярости, кулаки непроизвольно сжимались, а мысли путались, словно у дикого зверя, ведомого инстинктами и полностью лишенного рассудка.
Погруженный в свои мысли или в их отсутствие, он старательно игнорировал настойчивый стук в дверь. Но стук не прекращался, напротив — требовательно нарастал, в дверь уже барабанили, похоже, что ногами.
— Все вон! Чего не ясно? — Теург выругался и запустил в дверь глиняной чаркой. Та разлетелась на мелкие осколки, словно его душа, которую теперь ему предстояло собирать по таким же вот мелким кусочкам.
— Теу! Это я! Открой!
— Уйди, Яра!
— Теург! Если ты сейчас же не выйдешь, я попрошу Агвида выломать дверь!
— Идите к дьяволу!
— Прекрати, слышишь? — Яра теряла терпение. — Нам надо поговорить! Это серьезно!
— А мне плевать!
— Если я сказала, что разговор серьезный, значит он серьезный. Ты ведешь себя как дитя! Выходи немедленно!
Тишина.
— Теу! Это касается решения Пантеона! — Яра смягчила тон. Есть выход…
— Что? — все-таки вышел. При виде сына у Яры сердце облилось кровью. Весь побитый и помятый, морально сломленный, она никогда не видела его таким. Вот она эта проклятая любовь, что делает с человеком! Она мысленно выругалась. Зато больше уже не сомневалась в правильности принятого решения.
— Теу, понимаешь, я… кажется, выхожу замуж.
— Поздравляю, — бросил он бесцветным голосом и попытался захлопнуть дверь.
— Стой! Ты должен пойти со мной! Мне нужно вас познакомить.
— Серьезно? Самое время, мама!
— Теу, я настаиваю!
— А я с ним не знаком? Неужто ты выбрала не ярла? Простолюдина? — ну хоть какие-то эмоции, уже лучше, чем ледяное безразличие.
Яра буравила его взглядом и явно не собиралась уступать.
Теург поправил одежду. Ну что ж. Яра не виновата, что он захандрил, она имеет право на счастье.
— Ладно, показывай своего счастливчика.
В комнате для переговоров их встретила оглушительная, холодная тишина. Концентрация негатива в воздухе достигла предела, казалось, вот-вот рванет. Аура была настолько тяжелой, что казалось странным, что при этом все еще живы.
Агвид, мрачнее тучи, сидел на скамье, положив руки на стол, и с ненавистью взирал на очень красивого рослого мужчину в дорогом славянском одеянии. Тот, надменный и слишком уверенный в себе, казалось, его в упор не замечал, а замер напротив окна, скрестив руки на груди.
Теург в нерешительности остановился. Одного взгляда на брата было достаточно, чтобы понять, что с приветствиями лучше повременить. Неужто русич? Славянский князь? Мысли Теурга витали вокруг русоволосого витязя.
Мдаа, с этими народами у него как-то не сложилось, но что ж все так мрачно-то? Подкупало, что русич не был вооружен. Ни ножа, ни меча — ничего.
Теург вопросительно взглянул на мать. К его удивлению, Яра тоже растерялась.
— Теу, — она предусмотрительно оттеснила его подальше к двери и перегородила собой дорогу. — Теу, это Кретт…
Дикая, необузданная ярость обожгла вены, разлилась огненной лавой по телу, заполоняя собой все и вся, глаза стали темнее ночи, а руки, хрустнув, сжались в кулаки. Вот он! Виновник всех его бед и несчастий, выпивший столько крови и сил, лишивший его любимой женщины! Ну, вот и встретились!
