— Нет, — прохрипела она устало. — Никогда. Каждая покалеченная девчонка заслуживает того, чтобы ей вернули жизнь, даже ценой чьего-то вышвырка! Они всегда… всегда будут нас калечить и пользовать. Значит, заслужили! Каждый! И я буду… если ты меня не остановишь! Останови меня! Пожалуйста! — Истеричный крик превратился в едва слышный умоляющий стон.
— Мне очень жаль. — Я вздохнула и положила руку ей на грудь, прямо напротив сердца. — Прости…
— Спасибо… - еще успела прошептать женщина. - Я знала, что ты поймешь…
— Что ты сделала? — Голос у Инсолье был хриплый, неузнаваемый. И свой вопрос он задал почти через минуту после того, как сердце под моей ладонью перестало биться.
— Я не хотела, чтобы ее мучили, ведь если бы мы отдали преступницу стражам или горожанам, так и произошло бы. — Слова давались тяжело, словно во рту ворочались сухие шершавые камни. — Но и отпустить было нельзя, ты же понимаешь?
Честно говоря, было очень страшно. Пусто. Холодно. И больно.
Я никогда никого не убивала. Ни в этой жизни, ни в предыдущей. И не собиралась! Я и сейчас не уверена, что это было убийство. Я ее… отпустила? Не знаю, ничего не знаю! Я ее остановила.
— Оппа! Да ты!.. — дернулся было мужчина, ловя меня перед падением. — Стоп-стоп, куда! Вот зараза! Ну, в кусты так в кусты…
Инсолье держал за плечи, пока меня судорожно выворачивало в ближайшие заросли. Потом помог подняться, вытер лицо влажным платком. Где и когда успел намочить? А, тут ручей рядом. Он помог мне туда дойти. Я еще долго умывалась и полоскала рот, чтобы избавиться от кисло-едкого привкуса чужой смерти.
И все время молчал. Почти впервые с того момента, как мы познакомились.
Молча дождался, пока я наумываюсь и напьюсь. Молча посадил под другой куст, подальше. Молча укрыл неизвестно откуда взявшимся плащом. Молча принес какую-то еду, похожую на прессованный шоколад с сушеными фруктами и заставил съесть, даже через силу, несколько кусочков. Потом ушел и что-то делал с телом Виссы. Да, Висса — так звали бывшую цветочную девушку из столицы, которую в ранней юности брат продал в бордель. А когда она попыталась сбежать — ее покалечили. И калечили не один раз, потому что девочка не смирилась…
Однажды ей в руки попал шарф-артефакт с вышитым заклинанием, и она впервые убила. Насильника-садиста. А его жизненную силу направила на то, чтобы вылечить свои увечья.
А потом… потом в другом борделе, куда ее продали, покалечили другую девушку. Висса вышла на охоту и снова убила. Теперь осознанно и намеренно. Это был Азу. Она выманила его из каравана в ночь, потому что побоялась убивать там, где жила, в самом цветочном доме.
Со временем даже артефакт стал не нужен, она научилась превращать в убийственную удавку любую полоску ткани. Долго ли вышить незаметный, но очень особенный узор шелком? И убивать стала не только ради других несчастных девочек. Но и ради того, чтобы продлить собственную молодость, удержаться на плаву, накопить денег, получить свободу, а потом и выкупить один из цветочных домов. Как вампир, выпивала несчастных мальчишек и наливалась их юностью. Взрослых мужчин она все еще опасалась, травма, вынесенная из юности, давала о себе знать. А вот почти детей…
— Вот и зачем ты грех на душу взяла? — через почти целый час молчания я снова услышала ворчанье Инсолье и даже обрадовалась. — Ты ж теперь до конца жизни будешь мне в уши ныть, какая ты плохая и бессердечная. Ну подождала б еще пару минут, я б сам перерезал ей горло. Меня совесть уж точно мучить не будет, я от нее давно избавился. Тем более что эта ведьма меня убить пыталась, ни живые, ни мертвые боги к самозащите не придерутся.
— Не буду. — Я взяла еще одну плошку с водой из его рук. — Спасибо.
— Дура! — Чашка полетела куда-то в траву, а меня стиснули так, что на миг перехватило дыхание. И… и поцеловали. Так поцеловали, что я мгновенно забыла обо всем, кроме того, что надо же дышать… наверное…
— Вот. Теперь будешь думать о другом, — самодовольно хмыкнул мужчина через целую вечность. — А еще раз скорчишь такое печальное лицо — вообще изнасилую.
— Кто еще кого. — Этот поцелуй, он был как отрезвляющая пощечина — резкий, обжигающий, злой и жадный. — Какое хочу, такое и корчу.
И, ориентируясь на звук — потому что мультики от потрясения и траты сил снова засбоили, — поймала его за воротник рубашки. Поймала, притянула к себе и тоже поцеловала. Не менее жадно и зло, так же яростно, так же…
— Мы оба сумасшедшие, если целуемся над трупом. Но мне почему-то все равно.
— Ты сама не понимаешь, во что сейчас вляпалась, пернатая. Но раз сама проявила инициативу, только попробуй… — Мы оба дышали так, словно пробежали несколько сотен миль по пересеченной местности. — Только попробуй еще раз хоть на шаг от меня отойти, поняла?! Я тебя не отпущу. Я тебе ноги переломаю, перережу сухожилия и буду носить только на руках, но ты от меня никуда не уйдешь!
— А ломать обязательно? — Странное чувство правильности происходящего накрыло с головой. Даже то, что я, кажется, только что убила человека, больше не высушивало грудь и голову изнутри. Я просто знала — так всем лучше, даже Виссе.
— Других аргументов ты не понимаешь. Я тебя и просил, и умолял, и привязывал, и магией сковывал. Осталось только сломать. А теперь ты и вовсе моя жена, хочу — наказываю, хочу — нет.
— Жена? — Я удивилась. Сильно.
— Ага. Брачные браслеты я кому надевал? Вот с тех пор и жена. — Инсолье пальцем зацепил подвеску на моем украшении.
— Брачные браслеты? — Не знаю, как поймала его за руку и нащупала точно такое же металлическое кольцо, какое он защелкнул на моем запястье. — Ты дурак? Или прикидываешься? Меня спросить не думал?
— А ты меня спрашивала, когда каждый раз лезла своей тощей задницей в неприятности и меня туда тянула?
— Все-таки идиот.
— О, прекрасная святая сова знает такие слова?
— Я еще и не такие знаю. Поцелуй меня еще раз, а потом мы пойдем и…
Я хотела сказать — пойдем и выпустим Васко из земляной ловушки в саду позади дома цветов, в которую его заманила Висса. Но Инсолье, кажется, понял меня неправильно.
— Для этого никуда ходить не надо! — заявил он и рывком опрокинул меня на спину. — Травка мягкая, зеленая. Получше, чем протертые вшивые матрасы в кабаке с тонкими стенами.
— Мне в спину впивается камень. — Я засмеялась, не выдержала и снова его поцеловала. Куда-то делись все сомнения и страхи. Я сейчас не боялась, что Инсолье надоест возиться со слепой. Что он наиграется и уйдет. Что нас тут найдут, прямо рядом с мертвой преступницей. Что будет — то будет. А сейчас мне хорошо. Даже несмотря на камень.
— Шатт! — выругался мой невозможный спаситель, опять рывком поднял меня на руки и куда-то понес.
Глава 44
Инсолье
Все же она поумнела, это несомненно. Лучше ничего не придумать было — калечная девчонка из борделя заигралась в темную магию со своими шарфиками. Если жрать людей — натурально жрать, выпивать жизненную силу через проклятый артефакт, рано или поздно мозги превратятся в кисель. Это закон магии. Обученные некроманты таким никогда сами не занимаются, хотя и могут поспособствовать некому придурку заполучить инструмент для пожирания. Две цели одним ударом — например, «мститель» уничтожит кого хотел, а следом и сам сгинет. Не сразу, со временем, так некроманты народ такой — мы никуда не торопимся.
Большинство темных артефактов, где-то процентов восемьдесят разных вредилок, — оно ж все на продажу или по индивидуальным заказам. Сами мы редко что из них используем, себе дороже.
Но сова… Я не ожидал, честно. Не знаю даже, то ли ужасаться, то ли восхищаться. Она вот так может теперь? Выслушать, принять решение и сделать. Не впадая в слюнявые сомнения, не пытаясь переложить ответственность на других. Просто взять и остановить больное сердце, разом отпустив покалеченную душу. Это…
