— Мне не нужна жизнь. В ней нет смысла. Я хочу покой.
— Ты сможешь отомстить.
— Я не хочу. Зачем?
— У тебя есть брат. Когда-нибудь за ним придут, отнимут последнее… А ведь ты можешь его спасти… Сможешь наказать Её обидчиков.
— Я согласен. Можешь забрать мою душу.
— Зачем мне мертвая душа? Я попрошу другое… Готов ли ты отказаться от прошлой жизни, и всего, что в ней было, проснуться обновленным?
— Готов.
— Меня зовут Аманда… Отныне я твоя покровительница…
… Четвертая жрица окропила алтарь своей кровью во славу Аманды. Больше дочерей в Нёттере не осталось. Следует посетить Хийтолу, там скоро выпуск новых жриц, но вредный и подозрительный ректор наложил запрет на выезд из города. Надо разобраться с причиной запрета.
— Вирнан, это же я… Инга…
Мертвое сердце робко толкнулось о ребра, огненным фениксом возродилась надежда. Она! Живая!
Нет. Не она. Всего лишь одна из ненавистных жриц, решившая с ним поиграть. Но ее слова, они ранят хуже самых острых лезвий. И эти глаза. Эти губы. Нет. Нет. Не может быть. Будь ты проклята Ульна! Как ты посмела ее отобрать у меня?
Уйти. Уйти и не слышать, сохранить девчонке жизнь, вопреки требованиям Аманды. Но ведь она предала. Убить. Убить, без сомнения и сожаления, как ту жрицу, что когда-то была его матерью.
— Ты опоздала с разговором на целый год. Мне все равно, кто такая Инга, и что с ней стало. Прощай, маленькая жрица, и постарайся больше не попадаться мне на глаза. В следующий раз я не буду таким добрым.
Уйти, уйти, чтоб не видеть этих глаз.
Мимо проносится Рыжий. И чувствуются отголоски запретной магии, сладкой патокой растекаясь по языку.
Все-таки не она. Очередная безумная кукла, слетевшая с катушек, а значит можно убить…
Сильная. Отчаянная. Другая. И все-таки не она. Убить. Стереть из памяти. Отомстить за боль и предательство…
— Что же с тобой стало, Вирнан? Где тот мальчишка, что целовал меня у дома Тайры? Где тот, кому я собиралась ответить «да»?
Нет. Нет. Она не может быть ею. Нет. Только не она!
— Замолчи! Ты — не она, не можешь быть ею. Ты просто украла ее воспоминания.
— Почему ты мне не веришь?
Она предала, бросила, ушла. Она такая же как мать, холодная мертвая и бездушная. Не смотри. Не слушай. Убей! Убей ее. Ты должен.
— Если это действительно ты — лучшего наказания для тебя не придумать. Ты бросила меня, сбежав с острова. Настолько противен тебе был союз… В любом случае, уже слишком поздно…
Убить. Убить. Не чувствовать. Это она виновата в том, что он стал таким. Она предала.
Лезвие кинжала вонзается раз за разом в податливую плоть. Уходит свет из серых глаз. А в груди снова просыпается старуха-тоска.
Нет. Нет. Только не она. Неужели все так, как она говорила? Что же мы наделали…
Боги, помогите сделать правильный выбор, защитить девчонку от всех.
Но ведь должен убить. Такова плата за дар.
“Живая. Мертвая, но живая. Горячая, дурная, сладкая. Моя. Но что, если просто игра? Способ отомстить?”
Ворочается в груди обугленное сердце, тлеют угли прежних чувств, крепнет вновь возродившаяся связь.
Как? Как спасти дурную и не вызвать подозрений? Как защитить от Аманды и от Ульны, что не задумываясь бросят ее на жернова взаимной ненависти? Умершую однажды девчонку со все еще живым сердцем. Девчонку, что однажды подарила надежду и желание жить.
… Как пройти мимо и не коснуться, удержать сжигающую, разъедающую нутро кислотой ревность, когда она улыбается своему ааш-ту, когда обнимается с рыжим? Как не подать вида, не навлечь гнев богинь?
Не выдерживая, срываться, мешая ласку с болью, пытаясь доказать себе, что все еще ненавидит, обещать себе, что это прикосновение в последний раз, убеждать, что это уже не она, вспоминать бездушную марионетку, в которую превратилась его мать, хладнокровно зарезавшая собственного мужа в диком желании отомстить. И все безуспешно… Она не такая. Но чертов Рыжий ей станет лучшей парой. В нем бушует такое нужное ей пламя, способное растопить замерзшее сердце, вернуть прежнюю. Зачем ей пустой некромант с тьмой вместо сердца?
Надо только придумать способ ее спасти…
— Глупая жрица, что же ты натворила, что сделала с нами…
С огромным трудом я вынырнула из воспоминаний Вира, теперь зная, что он задумал и злясь, за то, что решил все за меня.
— Давай, Исса. Ты сможешь… Только ты, родная… — тихо прошипел Вир, прикрывая глаза.
— Пообещай, что однажды вернешься, — нависла я над ним, не обращая внимание на оживающих некромантов, медленно выходящих из плена ритуала. — Пообещай, или я лягу и умру здесь, рядом с тобой и Рэном, и все будет напрасно! Ну! Обещай, что не оставишь меня!
— Обещаю, — на грани слышимости выдавил он устало. — А теперь — давай!
Он так резко это сказал, что я невольно вздрогнула.
— До встречи, — помедлив еще секунду, я, произнеся финальную фразу-связку, что подсказал мне Вир, и закусив до крови губу, чтобы не закричать, с силой вогнала кинжал в грудь кьерра, завершая ритуал. А затем, вытянув энергию уходящей души, как учила Ульна, загнала Гретхен и стилет Вира в чашу, запирая Аманду силой добровольной смерти. С тихим всплеском утонул в чаше с кровью расколотый напополам амулет Рэна, выпуская его магию, усиливая чары…
Закрыло небо черным куполом, хлынул темный, как ночь дождь, раскололся надвое ритуальный сосуд, смачивая ноги статуи богини, замерли потрясенные некроманты, не ожидавшие подобного.
С трудом вытащив свою Гретхен, я кинулась к Рэну, лежавшему в шаге от теперь уже мертвого Вирнана.
— Рэн, милый, пожалуйста… — упала я перед Рыжиком. — Пожалуйста…
Он лежал в луже собственной крови, с трудом дыша, зажимая горло, бледный, но еще живой.
— Рэн, все будет хорошо, вот увидишь. Вир нас спас. Он все это специально устроил: и метку, и ритуал… Он специально пожертвовал собой… Рэн…
Глаза горели огнем, словно в них сыпанули стекла и натянули сверху мутную пленку, мешая разглядеть окружающее.
Неожиданно он дернул меня свободной рукой, привлекая внимание и махнул куда-то мне за спину. Я стремительно обернулась. У рассыпавшейся осколками статуи стояла Аманда собственной персоной, пытаясь преодолеть границы барьера, очерченного кровью из расколотой чаши.
Еще раз дернув меня, он показал на свое сердце и кивнул, видя, что я поняла его правильно.
— Нет, Рэн. Нет! Только не ты. Мне хватило Вира. Если еще и ты уйдешь… Зачем тогда мне жить?
Я искоса наблюдала за засуетившимися некромантами, совершенно забывшими про меня и помогающими своей покровительнице преодолеть черту плена.
Он снова дернул меня за руку и сердито посмотрел.
— Я верну вас, даже если мне придется перешагнуть Грань и спуститься к берегам Ульны, — сквозь зубы выдавила я, понимая, что он прав и второй добровольной жертвы не избежать. Что-то Вир упустил.
Мимо уха просвистело первое заклинание. Вот и вспомнили про меня очухавшиеся адепты. Медлить больше нельзя, или жертва Вирнана будет напрасной…
На секунду прижавшись к его губам в прощальном поцелуе, попыталась высказать этим прикосновением все то, что так и не решилась произнести раньше. Резко, пока не передумала, полоснула кинжалом по ладони Рэна, и тут же коснулась своей, переплетая пальцы, смешивая кровь, зашептала снова заклинание, пробуждая дар.
Потянулась тонкой струйкой к Гретхен жертвенная сила, заструилась по телу магия огненного ицури, снова выжигая меня до тла… Но боль от потери была сильней.
Я опоздала всего на мгновение.
С трудом преодолев пробитый барьер, вытянув со своих адептов данную им силу, она устремилась ко мне, легко перешагивая через неподвижные тела в черных балахонах.
— Какую интересную игрушку создала Ула, — склонив голову набок и расплывшись в безумной улыбке, разглядывала меня женщина. — Неужели равная?
