– Принцесса, не отвлекайся, – Алан наклонился ко мне и сказал почти шёпотом: – Ничего не нравится?
– У вас правда это считается одеждой?
– Честное слово, – с мрачноватой улыбкой вздохнул он, – ну попробуй смотреть на это... не знаю, абстрактно. Не как на одежду, а как на картину. Что тебе эстетически понравится, то и бери.
Я опять посмотрела на экран и продолжила листать, эстетически там всё было вполне ничего, особенно пышногрудые и крутобёдрые дамы, всю эту эстетику презентующие, я не могла себя представить на их месте, даже в спальне в полном одиночестве.
В итоге, я пролистала всё трижды, Алан сказал, что мы почти приехали, и пора делать выбор, я ткнула пальцем в самый закрытый вариант – платье в пол из бежевой ткани, сверху накидка из чёрного кружева, тоже в пол, с рукавами и воротником. Алан ничего не сказал, просто кивнул и кому-то позвонил, назвав номер модели и время доставки.
Когда мы подъехали к стадиону, там была такая толпа, что я слышала её шум даже сквозь толстые стёкла машины. Алан осмотрелся и сказал, ободряюще тронув мою руку:
– Сейчас машина остановится у красной дорожки, охрана выйдет первой, для тебя откроют дверь, выходи и жди меня. Я выйду следом, возьмёшь меня под руку и пойдём вместе. Ничего не говори, на вопросы не отвечай, молчи и улыбайся. Это буквально минута, потом мы уйдём туда, где нас не будет видно.
– Хорошо.
Машина остановилась, её окружили охранники, наши и новые, открылась дверь, и снаружи хлынул шум, жара и запах горячей пыли, машин и толпы людей, я сразу же активировала воздушный щит и закрылась от этого всего. Замелькали вспышки фотокамер, я медленно и максимально изящно выбралась наружу, насколько это было возможно при таком габарите двери и высоте потолка. Толпа вопила, я видела обращённые в мою сторону лица и жадные глаза, которые сливались в одно сплошное шумное море, из которого внезапно выбилась одна маленькая девочка, которая ещё плохо умела говорить, она сидела на плечах у своего отца, указывала на меня пальцем, вымазанным в какой-то сладкой еде, и вопила:
– Мама, смотри, принцесса! Настоящая принцесса, мама, смотри, она настоящая! Ну смотри!
Мама в этот момент пыталась вытереть ей руку платком, ей было не до принцесс, но она улыбалась и соглашалась.
Алан тоже вышел из машины, улыбнулся мне, мысленно передав:
«Вот видишь, я был прав, дети всегда зрят в корень.»
Я улыбнулась в ответ, взяла его под руку и мы пошли по красной дорожке к импровизированной сцене, с двух сторон защищённые спинами охранников, которые сдерживали толпу. У сцены уже стояли ярко одетые ведущие, ещё какие-то люди и два эльфа в человеческих костюмах, в основном, серых, синих и бежевых, в белом был только Алан.
«Потому что он может себе это позволить, он сам сияет так, что во что его ни одень, костюм его не затмит.»
«Принцесса, ты меня смущаешь. Продолжай.»
Я посмотрела на него, он поправил рубашку, невзначай погладив свою Печать, выглядел безгранично довольным собой и всем миром. Тихо сказал:
– Как тебе стадион?
Я осмотрелась, впервые подумав о том, что эта изогнутая стена из стекла и металла, которая нависала над нами тучей – это стадион, и отсюда можно увидеть только небольшую часть.
– На сколько гостей он рассчитан?
– Сто двадцать тысяч, – с гордостью ответил Алан, я не округлила глаза только потому, что на нас смотрели. Самый большой стадион Грани Эль вмещал четыре тысячи гостей – по нормам строительства, главная сцена города должна вмещать минимум десять процентов его населения, поэтому его достраивали дважды за последние сто лет. У моих бабушки и дедушки была доля в строительстве этого стадиона, я многое о нём знала, из случайно услышанных разговоров взрослых.
«В этом городе постоянно проживает больше миллиона людей?»
«Гораздо больше, принцесса.»
«С ума сойти.»
Я бы не хотела здесь жить, было у меня подозрение, что здесь всегда шумно, пыльно и всего не хватает на всех.
Алан широко улыбнулся, мне показалось, что пытаясь сдержать смех, и ничего не сказал.
Мы подошли к сцене, там нас представили как «Алана Брауна и его очаровательную спутницу», ведущий трещал как попугай, и работал не для зрителей, а для камеры. Мне вопросов не задавали, Алану задавали много и часто, он шутил, я улыбалась, он рассказывал о своём прекрасном стадионе, который он построил исключительно для того, чтобы порадовать весь мир, и при чём тут вообще будущие прибыли. Все делали вид, что верят, и радовались тому, как им всем повезло с таким добрым Аланом. Потом ведущий с намёком сказал, что у Алана новая татуировка, Алан её с гордостью продемонстрировал всем камерам, обнял меня и объявил о том, что он недавно сделал предложение и получил согласие. Толпа завопила, ведущий тоже, потом он поздравил Алана и меня, хотя даже имени моего не знал, я молчала и улыбалась, иногда кивала.
Потом ведущий отошёл от празднично украшенной арки входа, где была протянута ленточка, вручил Алану огромные портновские ножницы, и Алан перерезал ленточку, на камеру, под громкие восторженные крики и аплодисменты. Ведущий сказал в камеру, что стадион официально открыт, и в следующий раз он увидится со своими зрителями через два часа, и будет скучать по ним каждую минуту. После этого камеру убрали, ведущий переключил лицо в нерабочее положение, мигом став старше и мрачнее вдвое, поблагодарил Алана, отругал своего оператора, потребовал от помощницы воды, достал телефон и стал кому-то звонить, ругаясь совершенно неэфирным голосом.
Алана, меня и ещё десяток гостей окружила охрана и повела к другому входу, от этого убрали сцену и оборудование, скатали дорожку и сняли оцепление, начав запускать зрителей, издавших по этому поводу дикий восторженный рёв.
Нас провели по коридорам к лифту, потом к отдельной комнате с диванами, столами, экранами и большим балконом, Алан меня сразу туда повёл. Я вышла к перилам и ахнула от открывшейся панорамы – стадион был огромным, как долина, на креслах можно было бы поместить весь Верхний Город, и осталось бы ещё море места. Алан смотрел на меня и сиял от счастья, погладил мою руку, спросил:
– Ты как, принцесса? Готова знакомиться с моими друзьями и партнёрами?
– Да, конечно. Я здесь на правах гостьи или хозяйки?
– Сегодня ты в гостях, – Алан светился, я улыбнулась и пошла за ним к гостям.
Собственно шоу началось только спустя два часа, всё это время стадион заполнялся зрителями, они ели, пили и шумели. Гости Алана делали то же самое, но с комфортом – в нашей комнате уже трижды сменили блюда на столе, они все были неприлично роскошными и превосходными на вкус. Алан с таким жаром уговаривал меня попробовать каждое, что я уже больше часа ощущала себя некомфортно из-за раздувшегося живота, в который врезался пояс, нарушая кровоснабжение и требуя постоянных усилий для того, чтобы сохранять осанку. Когда блюда сменили в четвёртый раз, мы стояли на балконе одни, гости пили за столом, Алан рассказывал мне о том, как разрабатывался проект этого стадиона, было в целом сносно. Но потом принесли новые закуски, и он опять потащил меня за руку к столу, не обращая внимания на моё сопротивление, а я была уже настолько раздражена тем, сколько раз он игнорировал мои вежливые отказы, что вцепилась в перила балкона мёртвой хваткой и мысленно зашипела:
«Алан, услышь меня наконец! Я не хочу есть.»
Он сделал милые кошачьи глазки и прошептал:
– Просто попробуй! Я же не заставляю тебя обжираться, но кусочек ты можешь съесть? Маленький?
«Алан, пожалуйста. Это моё тело, и мне, наверное, виднее, что я могу и когда мне хватит, ты так не думаешь? Хочешь есть – ешь сам, я не хочу.»
Он изобразил смертельную обиду, отпустил мою руку и пошёл к столу сам, я вздохнула с облегчением, но он тут же вернулся с тарелкой и стал уговаривать меня попробовать хотя бы крошечку. На нас смотрели с неприятным интересом, это выглядело странно – если бы мы оба просто были не голодны и ушли на балкон поговорить, это было бы нормально, но когда он шёл к столу за едой и возвращался, а я стояла здесь одна, это выглядело так, как будто я голодна, но по какой-то причине не хочу идти к столу, как будто мне неприятно общество.
