этот мелкий гадёныш всё же жив. Я не удержала себя в руках и разрыдалась, к стыду своему вынуждена признаться.
- Не расстраивайся ты так! – тихо прошептал Стефан - Ещё есть вероятность, что я не выживу!
- Живу лишь одной этой надеждой, ик! – подтвердила его слова я, всхлипывая и растирая грязь по лицу.
Не знаю, отчего, но я была очень счастлива, видеть Стефана живым! Правда, сообщить тому об этом факте ни за что бы не решилась!
Стефан сделал попытку немного приподняться в своём ложе в виде шкафчика, но, поморщившись, вынужден был лечь обратно. Мы захлопотали возле него, стараясь устроить на ложе поудобнее, Милун заботливо поправил на голове потерпевшего повязку, Сава принёс подушечку под голову, ну а я просто стояла рядом и мучительно громко икала!
Поскольку Стефан не очень хорошо себя чувствовал и стонал каждый раз, когда пытался привстать из своего гробика, то мы коллегиально приняли решение о транспортировки «лошадебитого» Стефана на крестьянской телеге.
- Дела-а, госпожа! Не доехает господин Стефан до Дубовой Рощи-то! Надобно на телеге ехать – меньше тряски-то! - Сава высказался с предложением о безвозмездном пользовании его собственностью.
Почему во время оформлении самой бредовой идеи в слова, она кажется самой адекватной ситуации и здравой во всех смыслах? Вот и сейчас мы приняли решение перенести Стефана, прямо в этом шкафчике, на телегу. Я проследила – повязка была на месте, аккуратно сложила ему руки ковшичком, локоток к бочку, поскольку ёмкость того гробика, в котором находился Стефан, не предполагала свободного пространства. Правду сказать, во время транспортировки пострадавший громко стонал и грозился скончаться на месте от травм, не совместимых с жизнью.
Наконец, все проблемы с транспортировкой лежачих больных, были решены, и мы, медленно и печально, выехали за ворота, где уже собралась толпа волнующихся крестьян.
Я не сразу заметила в числе сочувствующих тётку Лиляну, о чём сильно пожалела. Поскольку крик «ох ти мнеченьки, а ведь совсем молодой был, вот жить да жить ишшо!» принадлежал именно ей. Следом раздались общие подвывания: «хроб, ты смотри, как быстро хроб-то смастерили да лоб покрыли!»
И «Мирко, где тебя носит, окаянный! Живо бежи до господина Виктора, да неси вести скорбные».
Пока я размышляла о том, как мне реагировать на эти странные высказывания, Мирко и след простыл.
Стефан принял решение показать окружающим, что он жив, пусть и не совсем здоров, и умирать не собирается. Именно с этой целью он слегка приподнял руки, столь аккуратно сложенные мной, и простонал нечто нечленоразборное.
Многоголосый вопль ужаса пронёсся в толпе, в котором лишь иногда проскальзывали визгливые крики тётки Лиляны. Мои попытки сообщить окружающим нас людям, что все живы и веселы, утонул в истерическом хоре ужаса и страха. Сам виновник произошедшего забился на дно своего временного пристанища, и лишь бешено вращающиеся глаза выдавали в нём живого человека.
Выхода из беды я не видела. Слабое блеяние Стефана «я ещё не умер, я ещё живой…». Тоже мне, поэт-песенник! Я слабо выругалась: ещё немного, и в нас полетят вилы, ну а после – кто знает – и до костерка дойти может. Поэтому предприняла самое лучшее решение (сугубо, на мой взгляд), а именно – подползти в нашему вознице и крикнуть ему: «Сава, гони, давай!» ну вот насчёт гони – это я погорячилась, пожалуй, поскольку телега едва двигалась, но в целом – весьма удачное распоряжение.
Мы покатили к околице, я почувствовала себя в относительной безопасности, поэтому громко крикнула селянам: «врёшь – не возьмёшь!», ну а Стефан, со стонами приподнявшись с заботливо предоставленной подушечки, просто помахал руками и слабо улыбался в знак подтверждения своей абсолютной жизнеспособности.
- Кажись, и взаправду живёхонек молодой господин-то! – у меня вырвался вздох облегчения, поскольку, если тётка Лиляна высказала мнение, то никакого другого просто не будет!
Я радостно откинулась на солому на дне телеги. Есть хотелось немилосердно. Ну а поскольку стеснительностью не страдала, то сразу же поинтересовалась у Савы о наличии съестного.
- Из припасов ничего не держу – клиенты не просят. Ежели только употребить в наличии завсегда имеется! – ну а поскольку я была не только не стеснительна, но ещё и неприхотлива, то заранее согласилась на всё.
Немного порывшись в соломе возле ложа не смертельно больного, выудила оттуда большую бутыль с неизвестной жидкостью.
Ну как «неизвестной»? При открытии пробки тяжёлый сивушный запах достиг моего носа.
- Для дамов напитков токмо не держим – застенчиво сообщил мне Сава. – Как и стаканов тоже…
Глава 20
Он — твоя иллюзия.
Он — бессонница.
Не начавшись, эта история — не закончится.
Не любовь ему ты… и не любовница.
Не начавшись, эта история — не закончится.
Ирина Дубцова
Признаться честно, отсутствие посуды для напитка не слишком взволновало меня, как и явное сомнительное его происхождение. Я слегка поморщилась и отхлебнула целебную жидкость - сняла, так сказать, пробу. Х-м… не самое плохое, что мне доводилось употреблять! Как-то на третьем курсе университета мы, от безденежья и неутомимого желания выпить…
Мои счастливые воспоминания прервал неожиданный жест родственника, который уверенно приподнял руку над шкафчиком и потребовал свою долю.
- Будет ли мне позволено, дорогая кузина, также приложиться к сему нектару? – голосом обиженной гимназистки поинтересовался больной.
- Э-э… не знаю, как это будет с точки зрения медицины… - я вовсе не была уверена в положительном терапевтическом действии самогона.
- Ну, так это же завсегда самое первое дело, а в лечении – тем более! – повернувшись к пассажирам, сообщил крайне полезную информацию возница.
- Ну вот, а ты боялась – умиротворяюще сказал мне Стефан, и требовательно протянул руку. Для употребления целебной жидкости мне пришлось подержать голову страждущего, пока он находился в процессе лечения.
Сначала меня несколько огорчало отсутствие какой-либо закуски, то есть я хотела сказать, продуктов питания. Но после ещё нескольких сделанных глотков жизнь засияла новыми красками! И лежащий в этом странном узком устройстве кузен вдруг показался мне очень милым парнем! Для того чтобы перебить в себе желание немедленно расцеловать Стефана, я повернулась к нашему «бюргеру».
