Вынесла нелегкая этого говорливого едока! И вопрос‑то какой глупый… чувствует ли он магию! Все знали, как именно дэйны чувствуют стороннюю силу. Все маги, приходящие в мир, приносили с собой свой дар. Магия жила в них, струилась по венам, заставляла биться сердце. Маг до самой смерти оставался неотделим от своей силы, какой бы проклятой она не была, и дэйны осязали эту силу.
Другое дело колдуны. Этим сила досталась случайно, они не родились с ней. Проклятый подарок — вот как можно было назвать такое могущество. Дар спал все время, пробуждаясь лишь тогда, когда творилась волшба. Поэтому дэйны не замечали колдунов ровно до тех пор, пока те не являли себя, то есть не брались использовать свои умения. И вот тогда‑то дэйн запоминал жертву, осязая мощь ее колдовской силы.
Но Василиса не колдовала. По крайней мере, палач магов не ощущал даже самых слабых отголосков волшебства. К сожалению, именно это ни о чем не говорило. Дэйн попытался вспомнить имя наглеца, беспрепятственно проникшего в Цетир, в покои видии. Да, этот позор он помнил прекрасно: видия отдалась колдуну! А ведь он и не зачаровывал ее. Более того, не использовал свой дар даже перед гибелью…
— Ее необходимо проверить, — непреклонно повторил дэйн, обращаясь к брату. — Ты возражаешь?
Выбора не было. Как всегда. Грехобор покачал головой, но не отступил.
— Я подчинюсь словам видии, но, в любом случае, девушка тебе не достанется. Я буду здесь. Все время.
Дэйн, смерив кудрявый, зеленоглазый и пышнотелый объект их спора мрачным взглядом, вышел из харчевни.
Багой с облегчением выругался. Эх, дать бы дурехе затрещину! Так нет, теперь даже в этой отводящей душу радости ему отказано. А как бы наподдал! Чтоб головой не только ела, но и думала иногда. Ну почему, почему из всех залетных его стряпуха выбрала именно мага, да не просто мага — Грехобора! Тьфу, по миру пойдешь с ними…
Тем временем кухарка, не догадываясь о досаде корчмаря, дернула за рукав своего, как только что выяснилось, нареченного. Раз, другой, третий. Тот не спешил оборачиваться, боясь встретиться с ней взглядом. Нутром чуял, не все так просто — слишком уж легко согласилась эта девушка.
Да и какая она ему невеста? Видят друг друга второй раз всего. Он и не знает, каково это — женихом быть. Что женихи‑то хоть делают, как ухаживают? Он ничего не умел, кроме как собирать чужие грехи. И со стороны сам себе казался медведем-шатуном, который зачем‑то поднялся в неурочный час и не знает, ни куда себя деть, ни чем занять. Он и, правда, был совершенно никчемен. За годы странствий маг так отвык от простых человеческих дел, которые составляют для обычных людей смысл и суть жизни, что сейчас попросту не знал — как быть. А тут еще невеста.
Он перевел взгляд на девушку, пытливо смотрящую ему в глаза. Хм. Если он был медведем-шатуном, то она походила на вертлявую белку. Прыг-скок, на сучок, под кусток, шишкой — получи!
И что теперь делать?
— Замуж? — переспросила тем временем Василиса, когда он все же повернул к ней голову. — Я? За тебя? Замуж? С чего вообще…
Стряпуха осеклась. В памяти всплыл давнишний разговор с Зарией. Тогда чернушка рассказывала ей про богов, которые в Чаше Откровений являли кольца тем, у кого есть шанс найти свою вторую половину. Эти кольца предлагали в дар избранникам. И те могли либо отвергнуть, либо принять дар. В случае же отказа кольцо рассыпалось в пыль… как и его владелец, упустивший шанс на любовь.
Зария говорила тогда что‑то еще о заключении союза. Мол, брак считается случившимся только с тех пор, как молодые разделят ложе. И счастье, которое они обретут, будут оберегать сами боги.
Вот только…
— Почему мне?
Мужчина вздохнул, опустил глаза и сделал шаг назад.
— У меня не было выбора. Дэйн… я не имею права не подчиняться ему. А он приказал…
— Он хотел меня проучить… — Василиса покачала головой. Ну, как же она снова могла так ошибиться в человеке? Тьфу ты…
— Нет, — Грехобор покачал головой. — Ты не причем. Он хотел проучить меня. Я осмелился перечить ему, когда остался тут на ночь. Дэйн этого не простил.
Проучить… что это за ученье такое? Ведь он бы умер… Васька подавила прилив горечи. Вот и сказке конец. Один красавец оказался жестокой сволочью, которой лишь бы командовать и приказывать, а другой красавец преподнес кольцо… чтобы жизнь свою спасти. А как же любовь? Да, финал‑то у сказочки современный — аккурат такой чтобы повеситься захотелось. Везуха, че.
Не сказав магу ни слова, Василиса развернулась и побрела на кухню, прикрыла за собой дверь, и, прислонившись к створке спиной, тихо сползла на пол.
Чернушка в растерянности застыла над стряпухой. Та сидела на полу и размеренно билась затылком об дверь, монотонно приговаривая: «Дура, дура, дура». И что с ней делать? Такого Зария от Василисы не ожидала. Поскольку в характере последней было скорее побить об дверь кого‑то, попавшегося под горячую руку, но только не себя.
— Что… что случилось? — пролепетала помощница, мужественно пересиливая робость.
Лиска посмотрела на нее снизу вверх и мрачно сообщила:
— Я полная дура.
— А-а-а, — чернушка замолчала, пытаясь понять, что делать или говорить дальше.
Она не привыкла вести беседы, не привыкла вообще о чем‑то спрашивать. Не умела проявлять участие, потому что просто не знала — как это. И вот теперь в нерешительности стояла, понимая, что нужно что‑то сказать или спросить, но, не зная, что именно, и оттого испытывая почти телесную муку.
Однако Васька облегчила своей подопечной жизнь. Протянула вперед руку, показывая надетое на безымянный палец кольцо:
— Смотри. Грехобор дал.
Помощница захлопала глазами, а потом плюхнулась на пол, рядом с собеседницей, прижав ладонь к губам, и не отрывая взгляда от украшения. А Васька, не стесняясь в выражениях, и постоянно поминая зачем‑то мать Зарии, рассказывала о том, что случилось в харчевне.
— Обидно‑то как, мать твою! — закончила повествование девушка и уткнулась носом в колени.
— Но… почему? — рискнула спросить Зария.
— Ну… как «почему»? Он же мне кольцо дал, понимаешь?
— Да-а-а…
— А зачем? Шкуру свою спасти хотел, так?
— Не-е-ет…
— Вот именно… что значит «нет»?
И она уставилась на собеседницу в полном недоумении.
Девушка закусила губу, подбирая слова и готовясь с трудом выталкивать их из себя:
— Он — Грехобор. Маг. Понимаешь?
Говорить оказалось не так трудно, как она опасалась. Тем более Василиса слушала с неподдельным интересом.
