Кристиан останавливается, его тело напрягается. Он видел то же, что и я. Отстраняется. Я открываю глаза.
— Я…
— Не надо. — Он пробегает пальцами по волосам, опустив взгляд на воду. — Просто… не надо. — Он ненавидит меня. На его месте я бы тоже возненавидела себя.
— Я не ненавижу тебя, — резко говорит он. Вздох. — Но мне бы хотелось, чтобы ты им переболела.
— Я пытаюсь.
— Значит, не достаточно хорошо. — Его взгляд становится жестким, когда он снова смотрит на меня. Он не привык бегать за девушками; скорее, это они все время бегали за ним. И, конечно же, он не привык быть запасным вариантом. Эта мысль заставляет его сжать челюсти.
— Прости, — говорю я. Он заслуживает лучшего.
Он качает головой и направляется в сторону дороги. Я бреду позади него, пытаясь одновременно надеть туфли.
— Подожди, — говорю я. — Останься еще ненадолго. Еще рано. Может, мы сможем…
— Какой смысл? — перебивает он меня. — Думаешь, мы могли бы отмахнуться от этого и сделать вид, что ничего не случилось? Это не в моем стиле. — Он снова вздыхает. — Давай просто уйдем.
Меня не прельщает перспектива ехать до Стэнфорда в напряженном молчании. — Я сама доберусь до дома, — говорю я, делая пару шагов назад. — Езжай один. Прости меня.
Он пристально смотрит на меня, руки в карманах. — Нет, я должен…
Качаю головой.
— Спокойной ночи, Кристиан, — говорю я, затем закрываю глаза и вызываю сияние, которое унесет меня отсюда.
Мне хочется отправиться в Биззард Руст — тихое место, где могла бы все спокойно обдумать, но когда сияние меркнет, а глаза привыкают к темноте, я понимаю, что нахожусь в замкнутом пространстве, в кромешной темноте. Нахожусь уже на грани панической атаки, когда понимаю, что это не может быть моим видением, потому что я не с Кристианом. Бреду вперед с вытянутыми вперед руками, ощупывая ногами пол, облегченно вздыхая, когда понимаю, что пол не наклонный. Я врезаюсь в стену из грубого дерева и пытаюсь идти вдоль нее медленными шаркающими шажками. Натыкаюсь на что-то, похожее на грабли, прислоненные к стене, которые с громким грохотом валятся на пол. Я поспешно ставлю их на место, затем понимаю: «Вот дерьмо», и вызываю сияние, чтобы осветить свой путь.
Поднимаю руку и концентрируюсь на том, чтобы свечение оставалось внутри, вспоминая уроки отца по созданию сияющего меча, но результат больше похож на фонарь, а не на клинок. Я впечатлена, когда мне удается зажать шар в ладони, он кажется таким теплым и живым, что пальцы начинает покалывать. Да, думаю я, сияние очень полезно — сила Всемогущего, когда тебе нужно оружие и, несомненно, удобная замена фонарику.
Осматриваюсь. Это сарай. Очень знакомый сарай. Вот черт.
Я направляюсь к двери, минуя стойла. Мидас приветственно ржет, завидев меня, он поднимает уши, смотрит на меня и на сияющий шар у меня в руке, совершенно не пугаясь этого света. Может, ему кажется, что он уже где-то его видел.
— Привет, красавчик, — обращаюсь я к нему, вытягивая свободную руку и касаясь его вельветового носа. — Как ты, мальчик? Соскучился по мне?
Он наклоняется и щекочет мне шею влажным дыханием с запахом сена, затем осторожно кусает за плечо.
— Эй, откусишь же, — смеюсь я.
Внезапно сарай наполняется светом. Мидас пятится от меня и негромко настороженно ржет. Поворачиваюсь и обнаруживаю нацеленное на меня дуло ружья. Я взвизгиваю и немедленно поднимаю руки, шар из сияния тут же исчезает.
Это Такер.
Он издает сердитый вздох. — Чтоб тебя, Клара! Ты меня напугала!
«Я напугала тебя?»
Он опускает ружье. — Вот что случается, когда лазаешь среди ночи по чужим сараям. Тебе повезло, что это я услышал тебя, а не отец; в этом случае ты бы могла не досчитаться головы.
— Прости, — выдавливаю я. — Я не хотела здесь оказаться.
На нем надето огромное по размеру рабочее пальто, а под ним все та же фланелевая пижама на пуговицах. Он ставит ружье к стене и подходит к Мидасу, который откидывает голову назад и пинает дверь.
— Лошади не любят сюрпризы, — говорит он. — Как видишь.
— Все хорошо, приятель, — сказал Так, засовывает руку в карман пальто и вытаскивает полную пригоршню чего-то похожего на конфеты. Мидас тут же с сопением подается вперед, и Такер скармливает ему их.
— Ты всегда носишь с собой конфеты на всякий случай? — спрашиваю я.
— Ему нравятся желейные бобы, — говорит он, пожимая плечами. — Мы позволяем ему есть столько, сколько хочет. Он становится толстячком. — Такер гладит Мидаса по шее, затем переводит взгляд на меня. — Хочешь покормить его?
— Конечно, — говорю я, и он делится со мной сладостями.
— Держи ладонь плоской, — инструктирует Такер. — Иначе можешь остаться без пальцев.
Мидас трясет головой и нетерпеливо дергается вперед, когда я делаю к нему шаг. Затем он утыкается носом мне в ладонь и одним махом заглатывает все желейные бобы, шумно чавкая.
— Щекотно, — смеюсь я.
Такер улыбается, я лезу к нему в карман за очередной порцией сладостей, и на мгновение кажется, будто у нас все нормально, будто и не было подколов и неловкости между нами, будто мы никогда не прощались.
— Отлично выглядишь, — говорит он, оценивающе разглядывая меня: мои завитые волосы и макияж, его взгляд скользит по подолу моего черного платья, красивым сандалиям и накрашенным ногтям и поднимается к флисовой кофте, все еще накинутой мне на плечи. — В этот раз были не похороны.
— Нет. — Я не знаю, что еще сказать. — Свидание.
Мне хотелось солгать, сказать, что я гуляла с целой толпой народу, ничего такого, ничего особенного, но лгуньей я была неважной, а Такер прекрасно распознает ложь. — Да. Свидание.
— С Прескоттом, — заканчивает он за меня.
— Какая разница?
— Наверное, никакой. — Он похлопывает Мидаса по носу, затем отворачивается и отходит на несколько шагов. Выражение его лица меня буквально убивает, как будто он отчаянно пытается делать вид, что ему все равно, но я слишком хорошо его знаю.
— Такер …
— Нет, все нормально, — говорит он. — Думаю, было вполне ожидаемо, что он это сделает теперь, когда между нами все кончено. Так как все прошло?
Я смотрю на него, не находя слов.
— Ну, если бы все прошло очень хорошо, ты бы не оказалась здесь посреди ночи.
— Это, — осторожно говорю я, — не твоего ума дело, Такер Эвери.
— Что ж, ты права, — говорит он. — Нужно двигаться дальше, да? Но, по-моему, есть кое-что, что не дает нам это сделать.
У меня перехватывает дыхание. — Правда что ли? И что же?
Он холодно смотрит на меня. — Ты продолжаешь здесь появляться.
