— Мы, наверно, мало тебя ночью драли, снова хочешь? — горячее дыхание обожгло губы, щеки закололо от прилившей краски.
— Герман, ты что…
— Теперь тебе одного мало? — на низких нотах его рычания дребезжала ярость.
— Я не… — сказать ничего не успела, как он развернул меня лицом к стене и сорвал вниз штаны.
Вся я полыхала так, словно меня засунули в горн вместо стали. Кожу пощипывало, жгло, рука Германа резко надавила на талию, вынуждая меня прогнуться. Сердце подскакивало аж до горла, адреналин на сверхскорости метался по крови. Все началось так быстро, что я сообразить не успела… Зато тело мигом отреагировало бурным возбуждением.
И твердый член Германа ворвался в уже влажное лоно. Волнительный трепет пробрал мое тело до сладкой дрожи.
Он себе не признается, но сам дико завелся от нашего поцелуя с Реном. Возможно, его бесили не столько мы, сколько его собственная реакция. Я про себя усмехнулась и поймала зубами солоноватый палец руки, которая зажимала мне рот.
Герман не хотел, чтобы Рен услышал, как он меня жестко и разъяренно трахает? Я уверена, демон в курсе. И по какой-то причине решил не присоединяться.
Рука надежно глушила мои стоны. Быстрые влажные шлепки молотили по барабанным перепонкам. Герман вжал меня в стену своим сильным мускулистым телом, обхватил поперек талии, не давая ни на миллиметр шевельнуться. Безжалостно вгонял член, каменный от свирепого желания.
— Как же ты течешь… Нравится так жестко?
И он еще сильнее впечатался в мои ягодицы бедрами. Я сдавленно взвизгнула. Его член, казалось, пронзит мое нутро насквозь. Нос зарылся мне в волосы, горячее дыхание защекотало кожу мурашками. Рука со рта сползла ниже и обхватила горло. Страх вперемешку с острым волнением заискрился на оголенных нервах. Голова поплыла в тумане…
Вторая рука поднялась с талии, забралась под футболку, под лифчик и стиснула грудь. Пальцы нещадно сжали сосок — и острая боль на грани с наслаждением вмиг отрезвила. Я вскрикнула и тут же прикусила губу. Меня заводило то, как его рука обхватывала горло — достаточно сильно, чтобы показать власть над моим телом, и достаточно мягко, чтобы не перекрыть мне весь кислород.
— Ты мне нравишься… — прохрипела я и ахнула от следующего глубокого толчка. Даже когда он злится, даже когда надевает маску безразличия и возводит между нами стену… Я не могу быть к нему равнодушна.
Он расслышал мои слова? Или не придал им значения, думая, что они вырвались из меня лишь благодаря сиюминутному порыву? Он стал двигаться более размашисто, вгоняя член до предела, и его рука с груди опустилась к низу живота. Там ему стоило немного надавить на клитор, как меня выгнуло от мощной судороги, что прокатилась по телу. Я поплыла в жарком дурмане, а он не останавливался ни на секунду. Будто хотел вбить меня своим членом в стену.
Низкий стон вибрацией пронесся по моему уху, и член замер во мне, мощно пульсируя. Герман крепче стиснул меня в объятьях, вдавливая в себя, прижимаясь носом и губами к затылку.
Ноги будто из желе — мелко подрагивали, не слушались. Я прислонилась влажным лбом к стене, переводя дыхание, нежась в сладких отголосках оргазма, которые постепенно затихали в теле.
Герман подхватил меня на руки и уложил на кровать. Я поймала его за предплечье, ибо он поднимался обратно.
— Послушай… Для меня это больше, чем секс.
Он с минуту неотрывно смотрел на меня, прожигая пристальным взглядом, и моя рука занемела, стискивая его предплечье. Но не это беда. Стыд жадно пожирал меня изнутри.
— Я не хочу, чтобы это было просто опытом… — На последних словах голос дрогнул, и я отвернулась. Почему-то защипало под ресницами.
— А что ты хочешь? С нами двумя встречаться?
Хотелось просто залезть под одеяло и не высовываться неделю. Его голос с издевкой лупил меня больнее стыда.
— Ищейка, так тебя никто не просит ее трахать, — внезапно раздался голос Рена. — Не хочешь делить ее с кем-то — не трогай тогда вообще.
Герман поднялся и застегнул свои джинсы резкими движениями, спрашивая в пустоту:
— Тебя, я вижу, не напрягают ее слова?
— А что в них плохого? — Рен материализовался рядом на кровати и обнял меня за плечи. Герман будто только и ждал его появления — нагнулся, схватил демона за шкирки, отрывая от меня.
— Ты встал на ее сторону, чтобы я исчез, чтобы потом ее прибрать полностью к своим рукам?
— Пожалуйста, прекратите! — выкрикнула я умоляюще, громко, схватила Германа за запястье, а Рена за руку, которой тот уже стиснул футболку охотника на груди. — Я не хочу, чтобы вы ссорились! Услышьте меня хоть раз!
Но они даже не посмотрели на меня, продолжая буравить друг друга убийственными взглядами.
Неужели мне придется все время их разнимать? Наверно, это действительно было чертовски плохой идеей. Они ненавидят друг друга, безнадежно. Если я не хочу между ними выбирать… нужно отказаться от обоих.
Я отпустила их, жгучие слезы задрожали под веками, горечь ядом разъедала все в груди.
— Рен, сними с меня браслет… — попросила я, пытаясь трясущимися пальцами сама разъединить защелки. — Я не хочу быть твоей невестой. И с тобой, Герман, не буду больше спать. Извините, что втянула вас в это…
— Вот черт… — процедил сквозь зубы охотник. Слезы застилали взор, наружу рвались рыдания, но я упрямо их сдерживала. Рен не помогал снимать браслет, я ломала ногти о противную защелку.
Чьи-то руки сжали меня в объятьях — по запаху и ощущениям, это был Герман.
— Не плачь, маленькая… Тебе не за что извиняться.
— Лика думает, что совратила нас, — посмеивался Рен. — До чего наивная. Помнишь, я говорил о последствиях? Они еще впереди, а ты уже сдалась? Я раздосадован, милая Лика.
Он с легкостью снял браслет и унесся темным облаком в тень.
Глава 24. Анжелика
Меня разбудил звон мечей. Я разлепила веки и потянулась на шезлонге, что стоял под навесом во дворе. Плед съехал, обнажая ноги. Похоже, Герман меня еще спящую вынес на улицу и укрыл, чтобы помахаться с демоном мечами, не оставляя меня саму в доме.
Заметив, что я проснулась, они на миг застыли, а затем снова продолжили кружиться в опасном танце. Сталь ловила солнечные лучи, резко рассекала воздух. Герман раздет по пояс, его кожа блестела от пота. Рен сражался в своем привычном облике с рогами, но здесь, на заднем дворе, все равно никто не видит.
Вчера был дурацкий день. Тошно и гадко от воспоминаний. Сначала Рен ушел в кузницу и не появлялся, потом я в пух и прах разругалась с Германом, игнорировала его присутствие, а он всегда горазд поиграть в молчанку.
Что имел в виду Рен, говоря о последствиях? О том, что если я хочу в два раза больше любви, то мне самой нужно отдавать в два раза больше? У обоих характер не сахар. И им сложно будет притираться друг к другу. Вряд ли я чем-то помогу, если буду просто кричать, когда они ругаются.
Я должна им помочь стать друзьями, или останусь у разбитого корыта.
Сейчас, утром, после долгого сна мысли наконец стали яснее, и я набралась решимости.
Рен выбил меч из руки Германа, толкнул башмаком в грудь — охотник отлетел на три метра и грохнулся плашмя на ровно подстриженную траву. Демон с победоносным видом подошел к нему и направил острие меча к горлу.
Импульс тревоги поднял меня, но я заставила себя лечь обратно на шезлонг. Не убьют они друг друга, не убьют. Не надо сейчас с дикими криками бежать к ним.
Герман жадно глотал воздух, покашливая, но сдерживал себя от лишних движений, чтобы не напороться на острие. Пока просто рукой не откинул лезвие меча и не вскочил на ноги. Рен похлопал его по плечу рукой, сжимающей меч.
Все-таки подойду к ним. Я откинула плед, нырнула ногами в тапочки и поспешила к столику с водой, куда направились мужчины. Разгоряченное сражением тело Германа притягивало меня, как магнит. Он запрокинул бутылку воды, жадно ее всасывая в себя, и несколько капель потекли по небритому подбородку, спустились по шее.
