Бывшая любовница герцога - Ариана Леви

— Слушай, Эми, — за время общения девушки успели сдружиться и перейти на «ты», — а как то, что ты содержала салон красоты, согласовывается с тем, что ты борешься за права женщин? Разве не претит тебе мысль, что женщины вынуждены прихорашиваться ради мужчин?

Зина спросила так, потому как вспомнила свой мир и европейских женщин, которые предпочитали не краситься принципиально — чтобы мужчины в них не видели сексуальный объект.

— Пффф! — фыркнула в ответ собеседница. — Женщина прихорашивается не ради мужчины, а ради себя. И знаешь, Эжени, я горда и рада, что смогла дать работу нескольким девушкам благодаря своему салону, ведь работа в сфере красоты — одна из немногих, позволенных для женщин.

Словом, к тому моменту, как пришёл нотариус, чтобы заверить договор, девушки были уже едва ли не лучшими подругами. Зина радовалась, что в этом мире нашлась хоть одна нормальная девушка, с которой можно было просто обо всём поговорить, не контролируя себя ежесекундно и не ожидая от неё какой-то завуалированной гадости. Мила и Дана тоже хорошие, но статус служанок не позволял им общатся с Зиной на равных, а Зина не смела настаивать, опасаясь, что такое поведение вызовет подозрение. Так что Эми для неё стала глотком свежего воздуха. Отправив с Эмилией Дану и Милу, Зина попрощалась с новой подругой, будучи в прекрасном настроении.

Увы, это была не последняя встреча на сегодня: ближе к вечеру к ней пожаловал отец. Разумеется, речь идёт о бароне Адаме Проскуро — отце Эжении. Когда Карл доложил Зине, что её желает видеть батюшка, та даже не поняла, о ком речь. Почему-то представила себе священника в рясе и с пузиком. Ну, что сказать? Насчёт пузика Зина угадала: мужчина, называвшийся её отцом в этом мире, носил солидный животик. При этом роста он был невысого — на полголовы ниже самой Эжении, а черты лица его вовсе не выглядели привлекательными. Зина даже усомнилась, что Эжения — действительно его дочь. А уж когда мужчина открыл рот, эти сомнения окрепли.

— Неблагодарная! — заорал папаша, едва Карл оставил их одних с дочерью. — Я тебя растил, денег не жалел, а ты что? Не смогла окрутить какого-то герцога! Почему я узнаю, что он вскоре женится — и вовсе не на тебе, а?

Зина смотрела на этого так называемого «отца» — и едва сдерживалась, чтобы не выставить его вон. Тяжело с таким папочкой пришлось Эжении. Переждав поток ругани, Зина спокойно спросила:

— Это всё?

— Что? — моргнул мужчина, очевидно, не ожидавшей такой реакции.

— Я спрашиваю, вы всё сказали, или еще что-то осталось? — повторила Зина, стараясь говорить медленно и членораздельно, словно с ущербным умом. Отец начал медленно багроветь.

— Да как ты смеешь! Моя плоть и кровь! Ты поговори у меня! — вид грозящего кулачками раскрасневшегося коротышки не вызывал у Зины ничего, кроме смеха, который она отчаянно старалась сдержать. Своего «отца» Зина не боялась: в доме несколько мужчин, так что, при одном её слове, того выведут под белые руки. К тому же, Зина — графиня, пусть и по мужу, так что её статус выше отцовского.

— И что вы мне сделаете, барон? — Усмехнулась Зина, сложив руки на груди, подчеркивая интонацией титул своего отца, тем самым как бы намекая на разницу в их положении.

Барон выпучил глаза и уставился на Зину, как на что-то, доселе неизведанное.

— Да что с тобой такое, дочь? — Задал он наконец вопрос, совладав с собой. — Это ведь был наш план. Мы так долго к этому шли! Тебе пришлось терпеть этого сморчка графа — лишь бы стать графиней. А теперь, когда у тебя есть все возможности стать герцогиней, ты решила пойти на попятную? Я тебя не понимаю.

— А вам и не надо, отец. Это — моя жизнь, и я в ней решаю, что мне делать и с кем быть. Семейному счастью герцога я мешать не намерена, и в качестве будущего супруга он меня не устраивает. Моё решение окончательно.

— Ты изменилась, — поджав губы, броговорил лорд Проскуро.

— Я выросла, отец, — пожала плечами Зина, — у вас нет надо мной власти: вы сами лишились её в тот день, когда решили выдать замуж за старика.

— Ты была не против! — Воскликнул барон.

— А вы бы стали слушать мой отказ? — Спросила Зина и, по бегающему взгляду мужчины поняла, что попала в цель.

— В общем, я прошу вас покинуть мой дом и, по возможности, ограничиться письменным общением. Желания видеть вас в ближайшее время нет никакого. — Подытожила Зина.

— Что, даже не спросишь, как дела у матери? — Пробурчал барон, глядя исподлобья. Зина вообще не знала, что у Эжении есть мать — та в романе не упоминалась. Однако не проявить интереса она не могла, а потому всё же спросила:

— И как дела у мамы?

— Всё хорошо, за исключением того, что она уже очень давно не видела своей неблагодарной дочери и скучает по ней. Но тебе, конечно, нет дела до бедной матери! Ты же у нас теперь графиня! И думать забыла, кому обязана этим титулом. Еще и попрекаешь отца, что позаботился о твоём счастье!

— У нас разные представления о счастье, отец, — вздохнула Зина, помассировав виски — голова от шумного гостя начинала болеть. — Карл вас проводит.

Барон хмыкнул и с гордо поднятой головой удалился, а Зина, наконец-то вздохнула свободно. До чего же нериятный тип этот барон! Токсичный, как сейчас говорят. От таких родственников точно надо держаться подальше.