— Нет, — улыбаюсь я, глядя в его чуть хмурое лицо, — но выбора нет, я должна посмотреть в лицо отца.
Эмир еще плотнее сжимает губы и кивает, неотрывно глядя в мои глаза.
У меня язык не поворачивается спросить у него, точно ли он уверен, что мы в безопасности. Я понимаю, что угрожай моей жизни хоть какая-то мелочь, Эмир бы не позволил мне спуститься с ним на Архаир. И от этого осознания во мне еще сильнее расползается недоброе предчувствие.
— Эмир, — все же делаю последнюю попытку я, — мы еще можем отдать Азу и вернуться обратно, — я киваю на заднее сиденье, где сидит бывшая подруга, пилящая меня торжественным взглядом ненависти.
Эмир целует тыльную сторону моей ладони, и как раз в этот момент шаттл приземляется на каменную площадку замка:
— Нет, Аиша, — он нажимает на кнопку открытия дверей, — так мы сделать не сможем.
Я не понимаю, почему я так сильно переживаю. Не из-за встречи с отцом, считающим меня мертвой, а из-за плеч Эмира, туго обтянутых белой тканью.
Парадный камзол.
Что он собирается праздновать?.. Явно не встречу с Сархадом, позвоночник которого, я уверена, Эмир переломил бы с огромным удовольствием…
Аза вылетает из приземлившегося шаттла так быстро, что я вижу буквально в следующую секунду, как она падает в объятия отца, Сафрола. Тот, не скрывая потрясения, судорожно гладит дочь по волосам:
— Что случилось, милая? Почему ты плачешь? Аза?.. Девочка моя… Что с тобой?.. Почему ты молчишь?
Их человек двенадцать. Легкий ветер колышет их белые одежды на высоких станах. Белые длинные волосы и бледная кожа. Старейшины Архаира. В том числе и мой отец.
Они хранят молчание, наблюдая за тем, как Аза бросается к своему отцу, а потом и за тем, как Эмир, спокойно и невозмутимо обходя шаттл, протягивает мне руку, чтобы я могла сойти на каменные плиты башни.
Протягивая ему чуть дрожащие холодные пальцы, а сталкиваюсь испуганным взглядом с ободряющим Эмира. Мне словно передается его уверенность через это касание. Словно в мире есть только мы с ним.
Шепотки начинают доноситься со всех сторон, когда они понимают, что это действительно я.
— Невозможно…
— Абсурд!..
— …осуждена и должна быть мертва…
Они не рады видеть меня. Разумеется.
— Смотри только на меня, — тихо произносит Эмир, держа меня за руки и стоя спиной ко всей элите Архаира. — Они не причинят тебе боль. Больше никогда, Аиша.
И я верю ему.
Сердце наполняется такой любовью и нежностью, что несмотря на то, что сейчас мы окружены врагами, я не вижу ничего, кроме неоново-зеленых глаз Эмира.
«Я люблю тебя» — произношу одними губами, и Эмир расплывается на мгновение в улыбке, прежде чем вновь «вернуть» нас на Архаир.
— Ты выжила.
Это единственное, что произносит Сархад, когда мы с Эмиром подходим к нему, взявшись за руки.
— Да, выжила. — Произношу очень тихо, едва не добавляя в конце «отец» по привычке, но просто понимаю, что не могу. Это слово застревает на языке, а на лице Сархада впервые появляется изумление.
— Как тебе удалось вернуть голос? — его глаза жадно впиваются в мое лицо, впервые за все время, глядя на меня с удивлением и каким-то интересом.
Боже… Я бы много отдала ради того, чтобы видеть такой его взгляд раньше, в далеком детстве.
Но сейчас… Сейчас мне было наплевать. И лишь легкая скорбь по девочке, у которой не было настоящего отца, отдавалась во мне.
— Боюсь, у нас нет времени посвящать вас в подробности, — со льдом в голосе произносит Эмир, и Сархад переводит на него гневный взгляд.
— Разве я разрешал вам говорить? — слышу волны убеждения в голосе Сархада. Они очень легкие, завуалированные, но вполне осязаемые.
Сжимаю крепче руку Эмира, мысленно накидывая на него некое подобие кокона, защищающее от волн Сархада.
— Твое позволение мне не нужно, — буквально выплевывает Эмир. — Еще раз скажешь что-то подобное, и я раскрою голову тебе и всем твоим ряженым в белое ублюдкам. Это ясно?
Сархад отшатывается от нас в бешенстве, полоумно глядя то на меня, то на Эмира.
— Как?.. Как тебе?..
Я знаю, что он хочет спросить. Хочет, но не может.
Теперь только я поняла все.
Благодаря своему дару целительницы, я научилась видеть звуковые волны, посылаемые алиядами, и останавливать их, исцелять пространство от их губительного воздействия.
Сархад делал это не только с Эмиром. Он управлял всеми. Научился виртуозно манипулировать своим голосом так, что никто не мог бы заподозрить его в нарушении Кодекса.
Лавр, мой учитель, говорил, что давно не видел никого с таким даром, как у меня. А значит, никто кроме меня и не смог бы уличить Сархада.
— Она не будет отвечать на твои вопросы, — Эмир кривит губы, вырывая меня из осознаний, свалившихся обухом на голову. — Но у тебя есть шанс попросить прощения у дочери.
— Как ты смел явиться сюда! — шипит Сафрол, и я оборачиваю голову к нему, все еще прижимающему к телу жалобно скулящую Азу. — Предатель! Что ты сделал с моей дочерью?!
— Ровно то, что твой император сделал со своей, — усмехается Эмир. — Такое ведь здесь у вас наказание за предательство, не так ли? Я лишь почтил ваш Кодекс, — Эмир издевательски склоняет голову, словно отдает дань традициям алияд.
Сархад не дурак, и он абсолютно точно осознает, что разговор течет в опасном русле. Если старейшины заподозрят его в нарушении…
— Не здесь, Сафрол, — император, оправившийся от шока, указывает рукой на лестницу. — Мы поговорим приватно.
Эмир, прекрасно понимающий суть этого предложения, с нескрываемым презрением смотрит на Сархада, и от того император злится еще больше.
А меня медленно начинает разбирать паника.
Я понимаю, что Сархад куда древнее и опаснее Азалии.
Есть ли у Эмира какой-нибудь план отступления? Не мог ведь он все это затеять только для того, чтобы увидеть мучения своих врагов?
Сафрол и Сархад сломлены. Поражены. Это явно читается в их взглядах.
Но что теперь?.. Как мы покинем планету, с которой два самых могущественных человека нас явно не намерены отпускать?
— Спустимся в сады, — слышу шепот Сархада сзади. — Там нас не потревожат чужие уши.
— Я хочу, чтобы ты убил ублюдка! — рычит Сафрол. — Он надругался над моей дочерью и искалечил ее! Чертов космический пират!
Во мне все застывает от ужаса, ведь я понимаю, что Эмир их слышит. Перевожу на него испуганные глаза, но он, идущий рядом и сжимающий мою руку, выглядит абсолютно беспечно.
Он слышит их слова, но ему плевать.
У меня пот градинами сползает по спине, пока мы спускаемся вниз по темной винтовой лестнице башни.
Мозг лихорадочно соображает. Я буквально каждой клеточкой кожи ощущаю волны ненависти, дышащей нам в спины, и совершенно не представляю, как избежать наказания.
Как бы силен не был Эмир, против целой планеты врагов он не сможет выстоять…
— Господа, — Сархад, успевший взять себя в руки, кивает старейшинам, сопровождающим нас, — здесь мы покинем вас. Мы проведем переговоры с отступниками, и позже, они предстанут перед вашим справедливым судом.
Древние старцы, лица которых не поменялись, пока они наблюдали всю сцену на крыше башни, не изменились и сейчас.
Они всегда больше напоминали мне каменные изваяния, нежели живых существ, и сейчас, стали похожи на них еще больше.
Представители элиты же смотрели на нас с ненавистью и ужасом. Я даже не сомневалась в том, какого приговора они потребуют в случае, если дело дойдет до суда.
Все они кланяются Сархаду, прежде чем удалиться. Сам же император равнодушно наблюдает за всем этим, и потом, когда последний из алияд пропадает из вида, дергается ко мне, пытаясь ухватить за локоть привычным грубым движением.
Эмир реагирует так быстро, что поражает всех нас, оставшихся. Он заводит меня за свою спину и рычит в лицо Сархаду:
— Тронешь ее, и я переломаю все кости в твоем теле. Это ясно?
Выглядывая из-за его широкого плеча, я вдруг впервые понимаю, что отец больше не властен надо мной. Его лицо искажено бешенством и удивлением. Он явно не понимает, что делать.
