Потом человек, за которым я следовала, повернул голову, луч прожектора чётко обрисовал его профиль, и я поняла, что это не Мэт.
Упустила!
И куда теперь? В какой стороне остался мой диван с двумя соломинками?
Вздохнув, я побрела, куда глаза глядят, но толком не видят.
Глаза вывели к суровой кирпичной стене — внутренняя отделка клуба была выдержана в индустриальном стиле.
Я встала лицом к залу и попыталась сориентироваться. Слева диваны, просторные, как тюленьи лежбища — можно валяться целой компанией, что посетители клуба и делали. Справа…
Не может быть!
Шагах в двадцати стена изгибалась скобкой, образуя тесный закуток, и в этом закутке Мэт шептался со светловолосой девушкой в чёрной юбке до колен и строгой светлой блузке. Так одевался персонал клуба.
Я закрыла глаза и снова открыла. Мэт остался Мэтом, бледные отсветы, омывающие его плечи и лицо, не позволяли обмануться, я даже анимы в нём чуяла. Девушка была высокая, стройная и приятная во всех отношениях.
Вот она высунулась из укрытия, за рукав потянула Мэта к двери, выкрашенной в тон стенам, отперла суб-замок. Оба быстро оглянулись по сторонам и друг за другом шмыгнули внутрь.
А я стояла, оглушённая, и смотрела туда, где они только что были. Просто стояла и смотрела. В зияющей пустоте. Пока не заломило в груди.
Тогда я впустила в лёгкие воздух...
В темноте светилось белое платье Марлены. Они с господином Пиком вынырнули из роя танцующих и пристроились тискать друг друга у той самой двери, за которой скрылся Мэт. Будто в насмешку.
Я отвернулась и пошла — куда ноги понесли.
Ноги чудом вынесли к дивану, и он, опять же чудом, оказался свободен.
Мёртвой рукой я взяла коктейль, сунула в рот соломинку — другая тут же ткнулась мне под нос. Соломинка Мэта. Я выхватила её и швырнула на столик.
Но откуда мне знать, что это его соломинка? Они же одинаковые. Может, его — та, через которую я пила?
Вторая соломинка тоже полетела на стол, заляпав его бледными кляксами.
"Не имею привычки встречаться с двумя женщинами одновременно".
Да встречайся хоть с тысячью, но без меня!
И как продолжение кошмара — развязный мужской голос у самого уха, грубая рука на плече, тяжёлое тело, плюхнувшееся рядом на диван… Ещё один приставала.
Я даже запаниковать по-настоящему не успела.
В одно мгновение темнота вокруг ожила, превратившись в кинобоевик. Возня, вскрики — сквозь грохот музыки; еле слышный звон разбитого стекла. И финальная мизансцена: двое в чёрных брюках и светлых рубашках волокут прочь пьяного здоровяка, а передо мной стоит, потирая кулак, Мирэле Талхар.
— Зря ты одна пришла, — Эл сел на диван, широко расставив ноги. — Тут обычно спокойно. Но девушке лучше ходить с компанией.
— Я с подругой, — ответила машинально. — Её пригласили танцевать.
— А ты чего не танцуешь?
— Не хочу.
— Тогда поехали домой. Я на машине.
Мне не хотелось никуда ехать, не хотелось ни с кем разговаривать, но кажется, сейчас это было лучшим выходом. Не ждать же подлеца... с двумя соломинками.
— Я только предупрежу подругу, — пусть она меня и бросила.
На экране высветилось одно новое сообщение. Я не стала читать его при Талхаре-младшем. Написала Марлене, что уезжаю, и покосилась на светлые пятна на полу в россыпях стеклянных осколков. Оба коктейля всмятку.
— Мне надо найти администратора, заплатить за стаканы.
— Ты-то причём? — фыркнул Эл. — Пошли. Без нас уберут.
Причём или не причём, а персонал захочет на кого-нибудь свалить вину, чтобы не взыскали с самих. Была у меня похожая ситуация дома, в Татуре.
— Брось! — Эл рассмеялся. — Это мой клуб.
В другой раз я бы удивилась, но сейчас было всё равно.
Ехали молча. Дороги были почти пусты — только празднично сияли городские огни и Арки огненными дугами пламенели в вышине. Несколько раз в сумочке вспискивал суб-ком, и каждый раз Эл поглядывал — наверняка на клатч, но казалось, на мои колени, едва прикрытые полами полупальто.
Неожиданно он свернул к круглосуточному магазинчику.
— Посиди. Я сейчас.
Как только он вышел, суб-ком пропищал снова.
Я решила взглянуть. Хотя и так знала, что увижу. Одно сообщение от Марлены. И девять — от Мэта Даймера.
Первое послано, когда я была ещё в клубе: "Немного задержусь. Дождись меня!"
Мерзавец.
Потом: "Симона, где ты?"
"С тобой всё в порядке?"
"Ответь, пожалуйста!"
"Симона, напиши мне, я волнуюсь!"
И дальше в том же духе.
— Мерзавец, — повторила я шёпотом, чувствуя, как злые слёзы жгут глаза.
При такой настырности с него станется выкинуть какую-нибудь гадость. Заявиться в особняк Талхаров. Или того хуже — поднять на ноги полицию.
Закусив губу, я набрала: "Еду домой".
Ответ пришёл мгновенно. Ещё бы: Даймеру не нужно мучиться с кнопками, продиктовал суб-кольцу, и готово.
"Прости. Был занят. По делу".
Разумеется.
И вдогонку: "У тебя всё хорошо?"
Скрипнула зубами.
"Да".
"Встретимся завтра? Обещаю искупить вину и показать место, где готовят самые вкусные шоколадные пирожные".
"Нет".
И чтобы наверняка понял: "Не пиши мне больше".
Успела как раз к возвращению Эла.
Талхар-младший купил букет тёмно-алых роз и глянцевый журнал.
Букет в шуршащей обёртке лёг мне на колени, вернее на сумку — салон наполнился сладким благоуханием. Журнал с грудастой блондинкой на обложке нашёл место на приборной панели. В глаза бросилось название: "Котяра".
Я попыталась перепихнуть розы со своих колен на колени Эла, но он оказался сильнее.
— Тебя обидели в моём клубе. Считай это компенсацией от заведения.
Интересно. Раньше он выдавал мне компенсации не хрустящими розами, а хрустящими купюрами. Это было неловко, но как-то… более конструктивно, что ли.
Мужской журнал "Котяра". И цветы. Раз, два, три… семь.
Добрые силы, защитите меня!
Когда сворачивали на улицу Каштановую, к особняку Талхаров, Мирэле выдал перл:
— У тебя красивые ноги. Зря ты их прячешь.
Поставив свою чёрную зверюгу на площадке у задних дверей, он вызвался проводить меня до комнаты,
