и сама чувствовала напряжение в воздухе. Волосы встали дыбом, одежда начала потрескивать, а на поверхности серо-зелено-черной громадины замелькали белые искры, точно к ней в гости пожаловал гигантский водный генератор.
– Юлия Андреевна, – прорычали за спиной. А вот и ректор появился. Не вовремя, однако. Теперь стоит и думает всякие гадости. Какая она… нехорошая. А что ей остается делать, если огонь прожорлив и жаждет исключительно силушки богатырской? Вода, она помягче будет и не столь требовательна. Наверно. Так что все логично. В мыслях.
– Юля, – напряженно позвал Фильярг, а она не могла заставить себя сдвинуться с места. Стояла, ощущая дикую смесь страха и восторга от захватывающего дух зрелища. Замерла, прикипев к песку и вглядывалась до боли в глазах в водяную стену, и надеялась, надеялась.
Белые искры между тем собрались в одну точку, которая разгоралась в толще воды, точно там работала сварка. Воздух искрил. Остро пахло озоном. Юля словно в глаз бури попала. Вокруг катастрофа, а на пятачке, где она стояла – тишь. А потом из воды под ноги выкатилась сияющая жемчужина.
И сварку выключили. Искры погасли. Поднялся заново ветер. Закричали птицы. Внутри воды кто-то тяжело вздохнул, и вся масса начала медленно, постепенно ускоряясь, оседать.
Юля рванулась подобрать жемчужину. Едва успела зажать ее в ладони, как ее обняли, развернули, закрывая собой, а следом накатило, обдавая потоком воды, море.
Накатило, облило, а потом, шипя и оставляя следы белой пены, убралось обратно.
Стало тихо. Погасли залитые водой костры, и над пляжем стали вспыхивать одни за другим рукотворные факелы.
– Хорошо посидели, – высказался кто-то громко, и это послужило сигналом для остальных. Курсанты загалдели, преподаватели начали перекличку. Вода унесла с собой часть вещей, и вымокшие попытались организовать поиски утащенного. Бесполезное занятие – на взгляд Юли – ночью, в черной воде.
– Ты как? – обеспокоенно поинтересовался Фильярг.
– Нормально, – прошептала. Голос не слушался. Юлю начало потряхивать. Накатил дикий страх. Вот торчать перед десятиметровой стеной из воды было не так страшно, как теперь в мокрых объятиях Фильярга, когда уже все закончилось и опасность миновала. Парадокс.
– Юлия Андреевна, – рядом нетерпеливо кашлянули.
Юля оторвала голову от груди Фильярга, взглянула на ректора. Тот стоял на одной ноге, выливая воду из туфли.
– Я даже не стану вас ругать, – заявил внезапно, – просто объясните мне, как так получилось, что вода смогла пробить наши щиты? Прошла сквозь них, даже не заметив.
Юля хлопнула ресницами. То есть они вымокли, а она виновата? Надо было щиты лучше ставить…
– И зачем вам столь мощный накопитель? Вон до сих пор магический фон весь искорежен. Мне казалось, у вас нет проблем с собственным резервом?
Ректор закончил вытряхивать воду с левой туфли, переключился на правую.
– Господин ректор, моя жена сильно испугалась, промокла и устала. Если вы не против, я отвезу ее в город, чтобы она могла обсушиться и переодеться в таверне. А обсудить случившееся вы сможете и потом.
Голос Четвертого возражений не допускал. И в этот момент Юля целиком и полностью ощутила, каково это – иметь в союзниках спину, за которую можно спрятаться, и которая пошлет любого, если ей самой не хочется отвечать.
Очень хотелось на манер шакала Табаки выглянуть и закивать:
– Устала, вымокла и совершенно не хочу общаться. Ни капельку. А со щитами сами разбирайтесь, у вас вон целая академия профессионалов для этого имеется.
Но достоинство ассары… «Спасибо» Третьему.
Промолчала. Лишь вздохнула. Столько всего внутри, а не поделиться…
– Хорошо, – скрежетнул зубами ректор. Видно было, что тоже много чего скопилось, но присутствие его высочества останавливало от военных действий.
– Доброго вам вечера, господин ректор, – проговорила Юля, – и простите за причиненные неудобства.
– Идите уже, госпожа ассара, – отмахнулся ректор, надевая вымокшую туфлю.
Фильярг хранил молчание весь короткий путь до таверны. Снял рубашку, выкрутил, тряхнул, подсушивая, и накинул Юле на плечи.
В таверне хозяйка, сочувственно охая, повела в комнату переодеваться. Платье обещали быстро подсушить, а пока ей приготовили горячий травяной напиток.
– Давно так море не волновалось, – проговорил хозяин – дородный мужчина с выдубленным на солнце лицом. Возраст его Юля даже на вскидку определять не стала – с земными-то мерками. Может, лет сто, а может, и все сто пятьдесят.
– Последний раз при Ярике так было, – подтвердила его жена, протирая стол.
Юля села, повела плечами – выданное платье было узковато, но терпеть можно.
– Ярик это кто? – спросила, вдыхая аромат моря, которым пропитались деревянные стены. В Асмасе предпочитали постройки из камня, но здесь хозяева расщедрились на шлифованные бревна темно-золотистого цвета. Под потолком были развешаны сети, вдоль стен выстроились бочонки, а в углу приторочен холщовый гамак, и Юля, наконец, поняла, что именно напоминала ей таверна – трюм корабля.
– Ярик – сын мой, – нехотя проговорил хозяин и удалился на кухню, обрывая разговор.
– Откуда вы? – спросил Фильярг, принимая из рук хозяйки кружку с отваром.
– Я местная, а муж… из штэльских он. Корабль их здесь на рифы сел, он сильно расшибся, а пока выздоравливал, – замялась, бросила быстрый взгляд на кухню, порозовела, – остался.
– Последний вопрос, какая стихия у вашего сына?
Женщина ответила не сразу. Скомкала ткань передника. Переступила с ноги на ногу.
– Водник он, господин. Сильный водник. Без огня. Потому и жизни ему здесь не было. Раз в пару лет нас навещает. К Дэрку-то все привыкли. Рыбаки часто его на выручку зовут, если там шторм – лодку мимо рифов провести, а сын…
Она махнула рукой и ушла, ссутулившись.
Юля сидела, уставившись на кружку. Переваривая. То есть теория: нет огня – ты не человек, подтверждалась на сто процентов. И парню не дали жизни лишь потому, что он вроде и местный, но без огня.
Мысли упорно возвращались к косичкам с бантиками. Не потому ли она сбежит на Землю в будущем…
Стукнула кружкой, кипя гневом. За себя, за того парня, за косички…
– Не горячись, – Фильярг успокаивающе сжал ее ладонь, – в маленьких городках всегда так. Чужую стихию не любят, даже если сами живут у моря. В городах все по-другому.
– А во дворце?
