Дикари!
— Потише, приятель, — добродушно отозвался Фрэнк, которого сейчас даже этот попугай не мог вывести из себя. — Ни к чему так орать.
Тэсса усмехнулась и направилась к семье фермеров, чтобы попрощаться.
— Не могу поверить, — бормотал себе под нос Холли Лонгли, забираясь на заднее сиденье и обхватывая себя руками, словно пытаясь защитить свою невинность от чужих прикосновений. — Для этого же есть спальня, кровать… шелковые простыни, лепестки роз, свечи…
— Любишь мексиканские сериалы? — Фрэнк пристроился на пассажирское сиденье. Сказать по правде, у него все еще дрожали ноги, и сейчас он не готов был снова вести машину.
Оказывается, секс с инквизитором — необузданный и пожирает много энергии.
А еще он забирает все твои гнев, обиду и боль, оставляя лишь тихую эйфорию и чувство легкости.
Как будто он носил на себе гору, а теперь смог сбросить ее.
— Почитываю любовные романы, — с достоинством ответил Холли Лонгли, — так что кое-что понимаю в романтике.
— Ромео-теоретик, — хмыкнул Фрэнк, — жалкое подобие человека.
— Да уж не животное, как некоторые.
— Все цапаетесь? — Тэсса вернулась к ним, широко улыбнулась к Фрэнку, задумалась на мгновение, а потом, потянувшись, легко коснулась его губ своими. Не поцелуй, но легкое проявление добрых чувств. — Что, мальчики, пора домой?
— Поехали быстрее, — взмолился Холли, — ненавижу деревню.
— Неужели? — удивилась Тэсса, ловко разворачивая пикап на крошечной полянке. — Должно быть, ты очень страдаешь, что застрял в Нью-Ньюлине.
— Я должен был быть в Токио, меня ждут Нью-Йорк и Париж. Выставки, мастер-классы, интервью, фотосессии. Но знаете что?
— Что? — спросил Фрэнк.
— На ужин у нас будут патиссоны, фаршированные грибами и сыром, — заявил Холли Лонгли.
Сложно понять, что к чему, когда ты умер, а потом оказалось, что нет.
Джеймс то и дело трогал свою голову, руки, убеждаясь, что все цело и все на месте.
Он помнил, как его байк вылетел на встречку, помнил фары огромной фуры, помнил боль, а потом — страх, свет и незнакомый гараж. Ласковый голос яркой женщины с очень резким лицом. Лихорадочную ночь, полную обрывочных мыслей. И пришла тишина дома доктора Картера, где никто Джеймса не беспокоил. Потом оказалось, что, пока он прятался, Нью-Ньюлин внимательно наблюдал за его возвращением.
Мерзкая газета вырвала его из анабиоза.
И стало понятно, что пора выбираться из дома и знакомиться с местом, куда привела его судьба.
Но для начала хорошо бы увидеть Одри. Ведь Джеймс ехал именно к ней, девочке, с которой плакало небо.
Она пробыла в приемной семье совсем недолго — полгода, и Джеймс запомнил только ее зареванную мордашку и бесконечный дождь, стеной окутывающий дом.
Одной самой обыкновенной ночью Одри исчезла, и выглянуло солнце, и настроение у всех улучшилось, а Джеймс через неделю получил первое электронное письмо.
Шли годы, но они не потеряли друг друга в завихрениях мучительного взросления и неловкости переходного возраста. Одри регулярно присылала длинные и путаные послания, описывая красоту гранитных скал и бескрайнего моря. Она прикрепляла фотографии, на которых цвели огромные магнолии и полыхала на грядках клубника. Джеймсу казалось, что за эти годы Нью-Ньюлин стал домом и для него — или мечтой о доме, который когда-нибудь у него мог бы появиться.
И вот он впервые шел по заочно знакомой улице, узкой, неасфальтированной, извивающейся, как змея.
Он знал, что в старинном замке на скале жила Тэсса Тарлтон, бывший инквизитор. Что на вершине холма прячется хижина отшельника Эрла. Что магазинчиком «У Кенни» владеет человек, который становится прозрачным от волнения. Что огромным домом владеют оборотни Милны, которые не бегают по лесам в виде волков, но иногда становятся мохнатыми.
Одри подробно писала про всех жителей деревни, но редко — про себя.
И вот теперь она избегала Джеймса.
Ей не нравились бродячие мертвецы?
Дом невыносимой Бренды Джеймс тоже узнал сразу — по пышным кустам роз, по яблоням и персиковым деревьям, торчащим из-за забора, по пасущейся на лужайке козе.
Глубоко вздохнув, он толкнул калитку и очутился в роскошном саду. Здесь были аккуратные грядки с салатом и базиликом, томатами и баклажанами, наливались румянцем тыквы, зелеными часовыми стремились к небу стрелки лука-порея. Одри сидела на ступеньках веранды, легонько покачивая коляску.
Она была в светлом платье, волосы заплетены в две косички, глаза бездумно скользили по волнующимся на ветру тюльпанам. Джеймс немного постоял, успокаивая быстро забившееся сердце, и пошел к Одри.
— Привет, — тихо произнес он.
Она вскинула на него взгляд, по запрокинутому лицу ураганом пронеслась паника, коляска дернулась от резкого движения.
— Д-джеймс? — с запинкой воскликнула Одри, и ему показалось, что сейчас она бросится от него со всех ног.
Это было горько.
Неужели теперь все будут смотреть на него как на уродца?
Со стороны яблонь послышались шаркающие шаги, и показалась пухленькая старушка в цветастом платье и соломенной шляпе.
— Джеймс Стюарт, полагаю, — ворчливо сказала она, — ну-ка не стой столбом, подсоби мне тут.
— Здравствуйте, — Джеймс очень обрадовался, что старушка не избегает его, и немедленно захотел сделать для нее что-нибудь доброе: — Чем помочь?
Невыносимая Бренда всучила ему пустое ведро.
— Собери яблоки с верхушек деревьев, — велела она. — Одри, бестолковая ты девчонка, помоги ему, да смотри, чтобы он не слопал весь урожай! А мы с Жасмин пока приготовим обед.
Одри, красная как рак, вскочила на ноги и уставилась на свои сандалии.
— Пойдем, — сказал Джеймс, не решаясь взять ее за руку.
И она нерешительно кивнула.
Покачиваясь на стуле, Тэсса наблюдала за тем, как Фанни, зевая, набирает на их стареньком компьютере текст жалобы сварливого Джона Хиченса.
— И какие у вас доказательства, что Бренда издевается над младенцем? — уточняла Фанни прохладно.
— Как это какие? — горячился Джон. — Ребенок плачет!
— Но все дети плачут.
— Нет-нет, не заговаривайте мне зубы. Таким людям, как невыносимая Бренда Ловетт, нельзя доверять детей! Вспомните, что она сделала с собственными курами!
Да, с курицами нехорошо получилось, была вынуждена признать Тэсса.
Впрочем, шанс, что Бренда угробит и девочку, был микроскопическим. Куда более вероятно, что в один прекрасный день девочка угробит Бренду.
— И что вы предлагаете? — уточнила Фанни скептически.
— Как что? — заволновался Джон. — Отдать ребенка взвешенному, ответственному человеку, который не был замечен в немотивированных вспышках агрессии по отношению к беззащитным существам!
— Ну-у, — протянула Фанни, — не уверена, что доктор Картер готов взять на попечение младенца.
— Кто? — округлил глаза Джон. — Да вы с ума сошли! Разве вы не помните, в чем его обвиняли?
В домогательствах несовершеннолетней, которую доктор лечил прикосновением.
Грязная история.
Фанни отодвинула клавиатуру, демонстративно сложив руки на
