— Спокойной ночи.
— Слонов? — дрожащим голосом попыталась пошутить я, получилось очень коряво, я подумала, что лучше бы молчала. Он молча кивнул, я собрала остатки сил и попробовала еще раз: — Или волков лучше?
Он медленно поднял руку и убрал несколько прядей с моего лица, почти шепотом сказал:
— Тебе вчера волк снился уже?
— Да.
— Ну и хватит.
Развернулся и пошел в коридор, я стояла одна, чувствуя себя брошенной и самой одинокой на свете, по лицу все-таки покатились слезы, обжигающие, такие тяжелые, что мне стоять стало трудно, я схватилась за перила и сползла на ступеньки, села, обхватив колени, и изо всех сил пыталась дышать, но это было так тяжело, как будто на меня давил весь мир.
Где-то наверху кто-то затопал, я испугалась, что меня увидят, и скорее телепортировалась в комнату. Там все было так, как я оставила — бардак, платья, банки, волосы, Асани нет, птица ее несчастная на книжной полке спит.
Я покормила птицу, расплела волосы и легла в постель, прорыдав почти до рассвета.
Глава 11, как мы всех спасали от меня
Утро началось с будильника, он выдал мягкую приятную мелодию, совсем не как петух, но под петуха просыпаться было почему-то приятнее. Ночью мне снился туман, это и раньше часто бывало, но теперь я знала, что это потому, что я лесной дух. Какие еще сюрпризы мне готовит вторая кровь? Я посмотрела на свою руку, попыталась вызвать тот телепортационный туман осознанно, но ничего не получилось, так что я махнула рукой и пошла на балкон пить чай.
В книге про космос все становилось запутаннее, долг вступал в конфликт с любовью, мне жутко захотелось открыть последнюю страницу и узнать, как там у них все в итоге получилось, но я сдержалась — плохая привычка. На стол села Асанина птица, посмотрела на раскрошенный крекер, но есть не стала, прогнала всех мелких пичуг, встала одна в центре и запела.
Я отложила книгу, стала смотреть и слушать — птица передо мной выступала, надо же. Асани научила ее нескольким эльфийским песням, ее это забавляло в Сильвин-тэре, а потом ей то ли надоело, то ли появились другие заботы, и она забыла о птице. Где она сейчас? Стала ли королевой? Или может, ее все-таки сожгли на костре, как она мечтала? Хотя, я сомневалась, что она действительно об этом мечтала, скорее ей просто хотелось драмы, и в ее мечтах ее в последний момент снимал с костра обезумевший от волнения король, и делал королевой.
Мечтать о каком-то абстрактном мужчине, зная о нем только то, что он король, казалось очень странным. А если он будет скучный? А если у него дурацкое чувство юмора? А вдруг его совсем ни капли не захочется укусить, что тогда делать? Интересно, Асани хоть кого-нибудь когда-нибудь хотела укусить, или она видела в своих ухажерах только источник финансов? Вряд ли я узнаю.
Птица допела, я ей поаплодировала, почесала ее, дала еще крекера. Она взяла скорее из вежливости — она не хотела есть, она просто хотела, чтобы ей было, для кого петь. Я посмотрела на часы и пошла приводить себя в порядок перед учебой.
Косы я вчера распустила, как оказалось, не до конца, и мои волосы опять стали похожи на кучерявое гнездо, но мне было настолько все равно, что я просто заплела их в одну мягкую косу и пошла, и даже на свою тень не смотрела.
Пара наша проходила в первом корпусе, ее перенесли, так было написано на доске объявлений на первом этаже. Я нашла свою аудиторию и вздрогнула от липкого ощущения, когда переступала порог — на этой аудитории стояло заклинание полного подавления магии, неприятное чувство. Здесь не было никаких шкафов, пособий или схем на стенах, я поняла, что это специальная аудитория для контрольных и экзаменов, нам ее выделили, потому что седьмой корпус исчез. На меня все смотрели так, как будто я была врагом народа номер один, но никто ничего не сказал, вообще.
Рядом со мной опять никто не сел, пришел преподаватель, я попыталась на автомате достать тетрадь телепортом из комнаты, и не смогла — магии нет, забыла. Пришлось просить листик и ручку у учителя, он мне высказался по поводу всяких забывчивых леди, которые умудряются потерять целый корпус Академии, куда уж тут за тетрадями уследить, все смеялись.
В середине пары учитель сказал, что ему надо бежать, раздал задания и ушел, девочки сразу же забросили тетрадки и собрались компаниями, стали делать друг другу прически и обсуждать косметику и одежду, каких-то парней, какие-то фильмы. Сквозь меня смотрели так, как будто я пустое место. Я рисовала на своем листике кота, которого кусает собака, которую кусает ребенок, которого кусает мама.
Когда прозвенел звонок, все сорвались со своих мест как по команде, выбежали в коридор, толкаясь в дверях, закрыли обе створки и чем-то грохнули с той стороны. И я только в этот момент поняла, что осталась в аудитории одна.
Стало вдруг дико страшно, я осмотрелась и убедилась — да, я одна. В аудитории, в которой не работает магия, и меня здесь закрыли с той стороны. Сердце заколотилось как бешеное, я осматривалась, видя все то же самое — голые стены, пустые парты, закрытая дверь, закрытые окна, голые стены, дверь, окна…
Дико заболела голова, то ли от обиды, то ли от необоснованного страха, в ушах стало пищать на высокой ноте, я схватилась за виски, пытаясь прийти в себя и уговорить глупое сердце вести себя прилично, ничего не случилось, мне есть чем дышать, здесь светло, это даже первый этаж, ничего страшного тут нет.
В коридоре раздались шепотки и смешки, я поняла, что они все там стоят и наблюдают, ждут, что я буду стучать и просить меня выпустить, или звать на помощь. Меня останавливало только понимание, что это бессмысленно — меня не выпустят, я просто доставлю им удовольствие.
Что делать? Уроки деда Игоря смешались в памяти в неразборчивую кашу, я помнила, что должна пропустить удар мимо, но не представляла, как это сделать в этой ситуации.
Подошла к окну, осмотрела раму — очень старая рама, разделенная на маленькие квадратики, каждый в две ладони размером, это старое здание, тогда не умели делать большие стекла. Я в такую крохотную дырку не пролезу, даже если разобью стекло, придется либо ломать раму, а она прочная, либо выносить все окно. Замков или задвижек я не нашла — оно не предназначено для открывания, только один квадратик можно открыть, форточку.
Я открыла ее, высунула наружу руку — там магия была, я могла бы запустить сигнальный фейерверк и вызвать Романа… Но мне не нравилась эта идея. После нашего вчерашнего прощания, когда он просто ушел, сказав, что мне его уже хватит, вызвать его на помощь в такой глупой ситуации, смотреть на него, и он опять будет винить в этом себя… Нет. Надо найти другой выход.
Ни раму, ни двери я не сломаю при всем желании — толстенная двустворчатая дверь из дубового массива выглядела такой мощной, что я скорее сама об нее сломаюсь. Окна, на самом деле, тоже — даже если я буду колотить по раме стулом, она вряд ли сломается, у меня не хватит силы. Если я высуну руку наружу и шибану "ударной волной" внутрь, осколки рамы и стекол прилетят мне в лицо, а щит я на себя не поставлю. Да и ломать собственность Академии не хочется…
Солнечная улица, со своими клумбами в розах, фонтанами и магической силой, была настолько близко, что я могла пощупать ее пальцами, но оказаться там сама не могла, и это вызывало глухую раздражающую дрожь бессилия, как с Романом — я могла с ним говорить, я могла его даже обнимать, но он больше не целовал меня, и всегда держал крохотную, но дистанцию. Что я должна сделать, чтобы это преодолеть? Философия пропускания удара тут тоже не подходила — он меня не атаковал, он просто использовал свою силу, чтобы держаться от меня на расстоянии. И как я должна пропустить этот удар? Согласиться, сказать — ну и держи свою дистанцию, можешь даже больше дистанцию держать, я вообще даже сама отойду… Стоп. Дед ведь так и делал, я его отталкивала, а он отходил, и я на него падала. Он использует свою силу, чтобы оттолкнуть меня, и у него не остается силы, чтобы стоять на ногах. Он упадет, если я отступлю.
