— Каждый раз, когда мне кажется, что я начинаю понимать вас, вы показываете мне что-то новое, — сказал Агасси.
Наиме посмотрела на него, пытаясь определить, делает он комплимент или оскорбляет.
— Великий Визирь скоро будет здесь, так что, если у вас есть что сказать, что вы хотите, чтобы услышала только я, я предлагаю вам сделать это сейчас. Вы могли бы начать с ответа на вопрос: почему я должна вам доверять?
— У вас есть моя тайна, Султана, которую я был вынужден доверить вам.
Намёк на улыбку, изогнувший его рот, не был настоящей, дразнящей улыбкой, которую она видела раньше. Сейчас чувствовалось напряжение.
Наиме вздохнула, теребя вышивку на манжете.
— Вряд ли. В моих интересах также, чтобы никто не знал. Было бы трудно договориться об условиях с кем-то, кого преследуют с факелами.
Он снова фыркнул, в уголках его глаз появились морщинки. Его улыбка стала искренней, и она осознала, насколько глубоко запечатлелись эти морщины на молодом лице. Кто-то, кто часто смеялся. Это заставило её осознать, как редко она смеялась с тех пор, как болезнь её отца начала пускать корни, с тех пор как умерла мать. Печаль снова вспыхнула в ней, и она снова спрятала её.
— Знаете ли вы, — лениво сказал он, наклоняясь, чтобы поднять маленький чёрный дневник, написанный много веков назад тремя врачами, изучающими Вериторов, — что горе — это моя стезя? Шестой Дом владеет им так же, как Пятый владеет страстью. Я чувствую его в других, — он протянул ей книгу, и Наиме прижала её к груди. — Я чувствую его в вас, — он провёл рукой по воздуху перед ней, — но вы не горюете. Вы себе это не позволяете.
— Как я могу?
Её горло сжалось. Всё, о чём он говорил, угрожало вырваться из-под её контроля. Признание этого дало бы горю жизнь, свободу, а она не могла себе этого позволить.
— Да, — сказал он с сожалением, — как вы можете? Ваш отец деградирует, оставляя вас в одиночестве, а вы пытаетесь удержать его султанат вместе, даже укрепить его. И всё же враги везде, куда бы вы ни повернулись.
— У него есть секреты, которые могут всё испортить, — призналась она.
Секреты, которые подвергнут её опасности, сделают её власть на троне ещё более шаткой. Она так боялась, что кто-нибудь может использовать болезнь её отца против них обоих, что чувствовала себя отрезанной от своего горя. Как будто она не смела рисковать, оплакивая потерю человека, которого так нежно любила. Это был нож, вонзившийся в её сердце, до которого она не могла ни дотянуться, ни вытащить.
Наиме случайно взглянула в глаза Агасси. В них не было ничего, кроме правды, простого человеческого сочувствия. И водоворот полуночной магии, который ухаживал за ней, уговаривал её открыться, шептал: сломайся.
Она втянула воздух, её глаза горели.
— Остановись, — приказала она, возвращая себе контроль.
Использовал ли он магию, чтобы разорвать её на части, или она не осознавала, насколько хрупкой была, не имело значения. Она не могла вынести его признания. Его лицо смягчилось.
— Я не враг. Я здесь не для того, чтобы обмануть вас или причинить вам боль. Клянусь, — он запрокинул голову и посмотрел на купол над ними. — Вы и я, — его голос стал глубже из-за неудобного ракурса, — мы любим, чтобы всё шло по-нашему. Да, мы спорили, но мы можем работать вместе, потому что у нас общая цель, — он снова пристально посмотрел на неё. — Не конфликт, а гармония.
Наиме сжала книгу и сглотнула. Почему эти слова повергли её в отчаяние? Она хотела этого. Союзника. Кого-то, кто хотел того же, что и она, кто мог бы помочь двигаться в том же направлении.
Медленная, дразнящая улыбка снова появилась на его губах.
— Я даже не возражаю, если всё, что они увидят это вы, а я просто помогу на заднем плане, — он приподнял одно плечо, как будто не предложил только, что-то, чего не сделал бы ни один другой мужчина, которого она знала. — В конце концов, я всего лишь солдат. Вы королева.
— Я не ставлю себе в заслугу усилия других. И я пока ещё не королева.
— Вы либо что-то, либо нет. Титул, которым вас наделяет кто-то другой, не делает его более или менее верным. Вы, — сказал он, — королева, о существовании которой я и мечтать не смел.
— Похвала стоит дёшево.
Она положила чёрный дневник на стол, согретая и подозрительная к его комплименту.
— Моя — нет, — сказал он. — Она заслужена. Она стоила одного публичного оскорбления принца и двух инцидентов, в которых вы устно уничтожали противников ваших идей.
Она подавила улыбку и вместо этого приподняла бровь.
— Я отдаю вам должное, вы, возможно, первый мужчина, который похвалил меня за что-то, кроме моей красоты.
— Я с радостью сделаю комплимент и этому, бесплатно, но думаю, мы оба знаем, что это было бы пустой тратой времени, — сказал он, его глаза скользнули по её лицу, а затем метнулись в сторону.
— Да.
Хотя, возможно, ей хотелось бы знать, что он находил её такой же притягательной, как и она его. Нить осознания пронеслась через её магию за мгновение до того, как Кадир вошёл в двери библиотеки.
— Добрый день, Великий Визирь, — сказала Наиме.
Он поклонился, переводя взгляд с одного на другого. Она не осознавала, насколько непринужденно чувствовала себя в обществе Агасси, пока Кадир не вошёл в комнату и не вытянул из неё воздух и спокойствие.
— Эфендим, я должен настаивать на том, чтобы вы двое не проводили время наедине вот так, без сопровождения, и прячась по укромным уголкам.
— Вряд ли библиотеку можно назвать укромным уголком, Великий Визирь, — сказал Агасси.
Наиме хотелось, чтобы они не стояли так близко, как будто это было доказательством обвинений Кадира.
— И мы не одни, прямо за дверями стоят стражники и полдюжины слуг. Разве вы не видели их по пути сюда?
Кадир скривил губы.
— Вы неуважительно относитесь к репутации Принцессы-султан, Агасси. Я бы надеялся, что вы будете больше заинтересованы в поддержании хорошего мнения людей о дочери Султана.
— Этого вполне достаточно, — вмешалась Наиме. — Я не могу сегодня играть в игры, Великий Визирь. Мы все трое знаем, что единственная причина, по которой вас волнует, с кем я провожу время, заключается в том, что вы не хотите, чтобы я помогала Агасси в его начинании. Мы не говорили ни о чём более сокровенном, чем здоровье моего отца, что, я уверена, может подтвердить ваш любимый маг воздуха.
Кадир прижал руку к груди.
— Я возмущен подтекстом…
— Вы думаете, я не могу почувствовать подслушивающее заклинание? Вы думаете, я не знаю, что она ваша? Если бы это был ваш сын, а не Агасси, вы были бы совершенно счастливы погубить мою репутацию, прячась по углам. Давайте перестанем притворяться, хорошо? Если вы хотите сидеть здесь и убедиться, что я не передам Агасси ключи от Утренних ворот, тогда, пожалуйста, не стесняйтесь это делать.
Она не могла вспомнить, когда в последний раз огрызалась на него таким образом, и его глаза были широко раскрыты от удивления.
— Султана, вы должны быть помолвлены. Вы не можете рисковать, если пойдут слухи о том, что вас запятнали.
Желчь подступила к её горлу, и Агасси издал бессловесный предупреждающий звук.
— Как вы смеете говорить о таких вещах в присутствии незнакомца и гостя Султана? — ярость превратила её силу в циклон внутри неё. — Вы никогда больше не будете так говорить со мной или обо мне.
— Султана, — сказал Кадир, улыбаясь, как он делал, когда считал, что владеет ситуацией. — Ваша репутация — репутация Султана.
— Убирайтесь, — приказала Наиме.
Он пошатнулся, как будто она ударила его.
— Убирайтесь с моих глаз. И если я почувствую, что ваш маг наложил на меня ещё одно подслушивающее заклинание, эта игра между вами и мной будет окончена. Я отправлю её в Утёсы вместе с вами до конца ваших жалких жизней.
Вокруг них разлился жар.
— Вы бы не посмели.
Наиме усмехнулась.
— Я не мой двоюродный брат. Не думайте, что ваш характер пугает меня. Огонь не будет гореть без воздуха, а ваша магия бессильна перед моей.
