— Удачи! — обнимая меня на пороге черного входа в таверну, произнесла Лула. — Буду болеть за тебя! Нам бы такую княгиню, все бы изменилось…
И нырнула обратно в нутро кухни, исчезая за тяжелой дверью. А я осталась, постояла немного, пытаясь осознать, что набрала-таки денег на наряд для бала. Чудом! Везением! Умением, которое приобрела, развлекая своих сестер и брата. Улыбнулась, вспоминая, как придумывала для них новые речевки посмешнее и подлиннее, чтобы под них перемещать стаканчики. Удивительно было, что я до сих пор все эти стишки помнила и смогла выдать сейчас, в имномирной едальне.
И пяти шагов от таверны не сделала, как заметила старичка, примостившегося прямо на каменном приступочке соседнего строения. Того самого, что без недельной выручки по милости Шуркана остался. Он сидел, подтянув к себе одно колено, обняв его рукой, худобу которой только подчеркивал болтающийся синий широкий рукав рубашки. Тыльной стороной ладони другой руки дедушка стыдливо утирал слезы.
Я тяжело вздохнула, глянула на мешок с деньгами, в котором, наверняка были и монеты совсем недавно принадлежавшие этому седовласому мужчине преклонных лет, да и села рядом с ним.
— Ну, жалуйтесь… — выдала тихо.
Дедушка глянул на меня озадаченно, смешно шмыгнул носом и тут же отвернулся, пряча припухшие и покрасневшие глаза.
— Я иномирянка, так что мне можно, никому не передам, ибо некому, — произнесла я с искренней грустью и какой-то невольно вклинивающейся в тон безысходностью. — Так что говорите, чего на душе такого поганого. Полегчает авось…
— Эх, какая ты похожая… — выдохнул старичок. — Вроде и человечка, а добрая тоже…
— На кого похожая? — уточнила я, понимая, что нащупала ниточку, за которую можно потянуть, чтобы добраться до горестей старика.
— На внучку мою, Руиду, — вздохнул старик. — Люблю я ее, сил нет. Любил…
— Умерла что ли? — буркнула я, и тут же сама себя мысленно за это отругала. Ну тоньше надо было, не так прямо, а то как кол в кровоточащее сердце такие слова, по себе знаю.
— Если бы! — всхлипнул дедушка. — Озерный черт окаянный над ней поглумился. Уложил на площади в кружок цветочный ни живую, ни мертвую. Так она теперь и мается, кровинка моя, между мирами застрявши!
Меня будто бы током пробило! Выходило, что я разговаривала сейчас с родственником одной из жертв черного мага, которого разыскивает и моя призрачная соратница, и его светлость Дарьяр.
Глава 42
— Соболезную вашему горю, — произнесла я на выдохе, ощущая, как внутри закручивается странный вихрь чувств: и сострадание, и жалость, и предвкушающий интерес с капелькой неуместного азарта (ведь я могла действительно узнать что-то полезное для расследования). — Но, раз ваша Руида еще не ушла безвозвратно, значит шанс на ее спасение есть!
— Вот и я надеюсь на это! — выпалил с жаром старик. — Присмотрел один артефактик тут у нас, у знаменитого мастера Сурнака. Он его из заморского путешествия привез и доработал. Говорит, артефакт этот способен болезни, магией насланные, лечить. Может быть, он и может помочь внученьке моей…
— Ну вот видите, есть средство! — кивнула я, стараясь подбодрить дедулю.
— Так-то так, да только стоит он — ух! Мне в моей лавке столько за оставшийся век не заработать, — сообщил несчастный. — А кроме Руиды у меня же никого не осталось. Сын мой подался в стражи ущелья, да и погиб там, жена давно уже покинула меня, а невестка… Вышла замуж второй раз, за столичного франта, Руиду бросила и хвоста не показывала за все годы! Бедная моя девочка, сиротинушка, малышка моя!— Так может разыскать надо нерадивую мамашу, пусть поможет дочери-то! Деньгами! — резко вставила я.
— Да ну ее! С этой змеи и чешуи во время линьки не допросишься! — отмахнулся страдалец. — Сам хотел артефакт выкупить! Хорошо на этой неделе поторговал. Я же одеждой да украшениями торгую, а все местные решили принарядиться к приезду князя с отбором. Пошел к Шуркану, надеялся, пожалеет меня Свет великий, поможет выиграть еще чуть-чуть, и я уговорю мастера Суркана продать мне артефакт, отдам полцены сразу, а вторую половину в рассрочку выплачу! А вон оно как обернулось! Шуркан шулером оказался! А мужики-то ему верили, думали, ну зарабатывает, конечно, помаленьку рыжий этот, но так-то честный, просто умелый в игре. За честь его обыграть считали! Вот я старый дурак!..
Дедушка снова отвернулся, украдкой смахивая вновь выступившие на глазах горькие слезы. Мое сердце сжалось в комок, а вслед ему и рука стиснула мешок с монетами. Так паршиво мне стало, так мерзко от себя самой. Платье мне надобно, чтобы перед князем покрасоваться, чтобы на бал дурацкий пустили, а тут у человека единственная родная душа на грани! Зачем мне этот бал? На что я надеюсь? Что Дарьяр увидит меня в роскошном наряде, обомлеет, да выберет себе в жены? Меня? Человечку? Князь, о котором я не один раз уже слышала, что он с молоком матери впитал к роду людскому презрение? Да и зачем мне вообще это надо?
Ладонь предательски закололо, напоминая о прикосновениях его светлости, губы обожгло огнем, как тогда, когда Дарьяр меня целовал…
Бред! Не жила счастливо, нечего и начинать. Не для меня оно, счастье! У меня удел другой, прозаичный, в маленьких радостях заключенный, а не в большой и чистой. И уж точно нет мне места в этом драконьем мире! Точка.
— Возьмите! — порывисто выдохнула я и сунула в морщинистые руки старика мешок с монетами. — Не знаю, поможет ли этот ваш артефакт или нет, но по крайней мере, вы будете знать, что сделали все возможное.
Дедушка взял кошель, развязал завязочки, внутрь его заглянул. Руки его затряслись, глаза и без того влажные снова слезами налились.
— Милая, тут же много, тут же хватит… — произнес он прерывистым шепотом.
— Ага, — буркнула я в ответ и поднялась на ноги, намереваясь уйти, пока не передумала, пока о сделанном не пожалела. — Удачи вам!
Шаг, другой, колкое осознание, что отбор для меня на этом окончен. Горячее чувство вины, ибо бабуля моя призрачная взвоет волком и права будет. Ну да ладно, с ней как-то слажу, может прислугой на отбор пристроюсь, с Ненэлой поговорю, поклонюсь в ножки, глядишь, и возьмет. Ну а после искать путь домой буду! Не пропаду! А Дарьяр…
— Постой, постой, невестушка! — догнал меня старик. — Ты ж эти деньги, небось, на платье припасла!
— А вы откуда знаете? — удивилась я.
— Так все знают, что испытание такое его светлость претенденткам устроил, — сообщил дедушка. — Велено помочь, если невесты захотят подзаработать, но за красивые глаза ничего не давать, уговорам не поддаваться, ну и все такое прочее.
— Понятно, — криво ухмыльнулась я и кивнула. — На платье деньги были, да, но я обойдусь…
— Милая, если не побрезгуешь, возьми платье супруги моей покойной! — выпалил старик. — Со свадьбы нашей осталось, роскошное, покрытое шитьем, из паучьего шелка, в лучшем салоне столицы брали. Для Руиды берег, как новое лежит!
— Эм… Я даже не знаю… — протянула я, немного растерявшись.
— А чего тут знать-то? — затараторил старичок, и глаза его загорелись. — Можешь считать, что заплатила ты мне за него! Пошли, милая. Пошли домой ко мне. Успеем еще артефактом подогнать по фигуре твоей.
Я сглотнула, ощущая легкую тошноту. Наверное, это из-за качелей эмоциональных меня так повело. То одно, то другое, уже нервы не выдерживают. Но силы, чтобы кивнуть, нашлись.
Старый дракон по имени Жигор жил на соседней с таверной торговой улице. В его небольшом, но уютном домике на первом этаже располагалась лавка и склад, а на втором — жилые комнаты. Туда-то он меня и привел, попросил подождать в гостиной и через минуту принес заветное платье. Оно и правда оказалось очень милым и выглядело дорого. Нежно-розовое, с корсетом, полностью оголяющим плечи и плотно покрытым тончайшим кружевом, и со струящейся юбкой. Все-все в искрящихся, ярко преломляющих любой лучик света, малюсеньких камушках-стразах, оно было скромным, но притягательным, простым, но изящным, легким и нежным, но торжественным. Дав мне переодеться в одиночестве, дедушка сбегал куда-то вглубь дома и принес артефакт, с помощью которого за минуту заставил платье сесть точно по моей фигуре и подобраться в длине.
