Он видел все также, как и днем с той лишь разницей, что присутствовали голубые оттенки и он как никогда был этому рад.
Медисон могла видеть в темноте его глаза: яркие и впечатляющие. Но различить как крепко сжата его челюсть или увидеть одержимость на его лице, она уже не могла. Она принадлежала ему.
Медисон просто еще не знала об этом. Он медленно приблизился, разглядывая выражение ее лица. Он миновал вход в комнату и продолжил приближаться.
Это было самое сильное притяжение, которое он когда-либо испытывал. Он всегда имел дело с опытными женщинами и боялся быть первым и не собирался изменять своим правилам.
Он был воспитан с понятием, что если ты уложил в постель девственницу, то украл у ее будущего мужа. Нет, в те времена ты женился на женщине, которую лишал девственности и это правило крепко сидело в нем и по сей день.
Он должен был остановиться, когда стал известен факт о ее девственности. Как только он лишит Медисон её, она будет принадлежать ему.
Однако, это его не останавливало. Если он лишит ее невинности, это приведёт к боли и крови. Крови Медисон.
Он не знал, как отреагирует, как только ее кровь коснется воздуха. Почему он не задумался об этом раньше? Все, о чем он думал, после того дня на обочине дороги, это как он полностью погружается в ее тело.
Конечно же он начнет мыслить трезво, как только окажется в ней, иронично размышлял он.
– Ефраим, что-то не так? – в ее голосе звучала боль.
– Я не могу, – сказал он, отстраняясь от нее.
– Ефраим? – ее голос дрогнул, – Я сделала что-то не так? Во мне причина?
О Боже, она разбивает мне сердце.
– Нет, детка, ты не сделала ничего такого.
Он отстранился от ее тела и это была самая тяжелая вещь, которую он делал во всей своей жизни. Он повернулся к ней спиной и сел на край кровати.
Сжимая руки в кулаки у себя на коленях, он опустил голову и постарался успокоиться. Тело дрожало от возбуждения.
– Ефраим?
Она пересекла кровать и обняла его, прижавшись грудью к его спине.
В муке он покачал головой.
– Детка, пожалуйста, остановись, ты убиваешь меня.
– Остановиться?
– Прикасаться ко мне.
Медисон отодвинулась назад.
– Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасалась? – ее голос надломился.
– Я очень хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, детка. Это все, о чем я думаю, но мы кое о чем забыли.
– Презервативы?
Он резко фыркнул.
– Нет, мне они не нужны. Болезни не живут в моем теле.
– Тогда что?
– Кровь, детка, ты будешь истекать кровью, когда я лишу тебя девственности и я боюсь своей реакции на твою кровь. Я боюсь, что у меня начнется жажда крови.
– Ты когда-нибудь спал с женщиной, во время месячных? – полюбопытствовала она.
Он съежился.
– Я не хочу говорить о других женщинах, Медисон. Я не был с женщиной уже очень долгое время. Они немного значили для меня тогда и значат еще меньше теперь. – Он услышал, как она задержала дыхание. – Ты единственная о ком я думаю. Поверь мне, если бы это было не так, я бы лишил тебя девственности, прямо сейчас не раздумывая ни секунды. Я не могу причинить тебе боль.
Он прижал к лицу руки.
– Ответь на вопрос. Ты спал с женщинами во время менструации?
Он вздохнул.
– Да. – Это было его любимое времяпрепровождения с женщиной. Он любил вкушать кровь, смешанную с соками возбуждения.
– У тебя когда-нибудь были проблемы с жаждой крови?
– Нет, я всегда себя контролировал.
– То есть ты никогда их не кусал?
Он с досадой провел руками по волосам.
– Я никогда не говорил подобного.
Медисон отодвинулась от него и села посередине кровати и подтянула к себе ноги, обняв их.
– Если ты кусал их, почему должно стать проблемой то, что я потеряю немного крови?
Он уронил руки на колени.
– Я кусал их ради удовольствия и из-за голода. Это был способ получить то, что я хочу и дать им что-то взамен.
– Что-то взамен?
Она была смущена.
– Укус во время секса усиливает оргазм. Это также заставляет кровь женщины бежать быстрее, поэтому я ел быстрее и женщина не осознавала, что она была моей полуночной закуской.
– Но ты никого из них не убил, – догадалась она.
– Нет.
– Тогда нам нечего бояться.
Он невесело рассмеялся.
– Нет, нам есть чего бояться. Ты помнишь день, когда мы встретились?
– Да, около машины.
– Ты помнишь, что случилось около машины?
Он посмотрел на нее через плечо.
– Да, Джил столкнулась с тобой. Джошуа лишил меня десяти лет жизни вопросами о шлюхах, и ты был очень груб.
Он кивнул.
– Да, я был груб, но ты забываешь самую важную вещь
– Какую?
– Ты поранилась.
– И?
– И все это только потому что там было двое детей, которые заставили меня остановиться, подумать, отступить и сосредоточиться. Все, о чем я мог думать было убраться к чертовой матери от тебя и поэтому я зашел в дом. Чем дальше я от тебя уходил, тем яснее мог мыслить. Мне пришлось бороться с желанием вернуться. Я помнил, что было на кону и что случится, если я возьму тебя. Медисон, ты и понятия не имеешь, насколько это было бы плохо.
– Понятия не имею, о чем? От чего ты удержался? – Он только посмотрел на нее. – Что, Ефраим, скажи в чем была большая проблема?
– Я бы перепрыгнул через машину и разодрал бы тебе горло зубами и ни что в этом мире не смогло бы меня оторвать от тебя, пока бы на моем языке не оказалась самая последняя капля твоей крови.
– О, я так понимаю, это все объясняет, – сухо выдавила Медисон с оттенком иронии, пытаясь улучшить настроение после такой исповеди.
– Я пытался тебе это объяснить, Медисон.
– Да, пытался.
– Извини.
– Не говори этого.
– Я не знаю, что еще сказать. Я не мог тобой рисковать. Я не хотел причинить тебе вред.
– И если у меня пойдет кровь, то ты потеряешь контроль? – спросила она.
Он кивнул.
– Если ты порежешься сейчас, тебе придется бежать за своим пистолетом и молиться богам, чтобы я смог сдерживать себя достаточно долго и ты могла бы засадить мне пулю промеж глаз. – Она отшатнулась. – Если у тебя пойдет кровь, когда я буду в тебе и уже не буду себя контролировать, я скорее всего затрахаю тебя пока ты не будешь полностью иссушена.
– Спасибо большое за добрые слова, – пробормотала она.
– Я не собираюсь ничего приукрашивать, Медисон. Ты должна понимать опасность быть со мной. Ты из всех людей должна знать об этом.
– Я все еще не понимаю. Почему я? Чем я отличаюсь от других?
Он отвел взгляд.
– Я не знаю. Я никогда не слышал, чтобы такое с кем-то произошло.
