— Делаем, как задумано, — Михаил вытащил из поясной кобуры пистолет и снял его с предохранителя, — Виктор защитный щит уже поставил?
Для бригадного мага это была первая вылазка и мальчишка очень боялся не оправдать доверия товарищей. Но пока Михаил мог лишь его похвалить. Щит тот выставил вовремя, нельзя допустить, чтобы мероприятие было замечено непричастными простыми обывателями.
— Да, — подтвердил адепт, — Все готово, ждем только твоего слова.
— Ребят предупреди, чтобы были внимательней и осторожней. Ненужные потери нам не нужны.
Георгий нехотя кивнул, подтверждая полученный приказ, и уполз обратно.
…
Эстебан со своего места также видел спор Марка и Алины.
К клубу он подъехал как раз в тот момент, когда понтифик усадил девушку в свой лимузин, и этот жест собственника префекту о многом сказал.
Гюнтер позвонил ему из аэропорта Домодедово, он катастрофически не успевал приехать на помощь к девушке. Услышав о том, куда понесло ткущую, да еще и без клейма, Эстебан долго и вычурно ругался. Терять редкую менталку из-за дурацкой идеи поразвлечься в клубе он не желал и искренне надеялся, как и его ученик, вовремя успеть вытащить Лину из «Странного места».
На помощь он опоздал.
Но зато увидел кое-что интересное.
Что ж, отношение понтифика к смертной вполне подтвердились.
Эстебан тихо выругался. План, выстроенный с такой точностью, летел ко всем чертям. С Марком в одиночку бороться практически невозможно.
Хотя…
Мужчина цинично усмехнулся.
Хотя даже эту ситуацию можно обернуть в свою сторону.
Надо лишь дождаться следующего шага понтифика.
Эстебан был уверен, что долго ждать не придется.
…
Незаконная вечеринка закончилась, и спецназ собирался вывести из ночного клуба арестованных вампиров. Вит стоял в центре шеренги, его руки сковывали наручники из чистого серебра.
Но как же было обидно!
Так бездарно попасть в облаву, да еще и на свой день обращения!
Марк отдавал последние приказания начальнику охрану, когда тот вдруг перевел взгляд за спину понтифика и удивленно воскликнул.
Вампир оглянулся.
Лина вышла из машины. Понтифик нахмурился, разозлясь на нарушение своего приказа, но девушка его удивила. Она стояла, раскинув руки и задрав голову, и что-то тихо шептала. Ее лицо скривилось от боли, по щекам ползли ручейки слез, но девушка не прерывала своей работы.
Вдруг он почувствовал, как его щеки касается что-то легкое, едва уловимое. Как крылья порхающей бабочки. Марк недоуменно дотронулся до лица, как будто пытаясь поймать насекомое.
И в этот момент внутри здания что-то громко ухнуло.
Марк вскинул голову, прислушался и, поняв, что произошло, крикнул:
— Всем вон из здания!
Люди и вампиры в панике бросились на выход. Потолок сотрясся, посыпалась штукатурка и пыль. Недалеко от гардероба упал кусок потолка, люстрой задев одного из стоящих рядом спецназовцев. Сверху донесся грохот складывающихся от взрыва балок.
А на улице Лина упала в обморок.
…
Взрыв адепт Михаил наблюдал с безопасного места, скрывшись за деревьями в лесу вокруг ночного клуба.
А также видел девушку, которая вышла из машины понтифика за пару мгновений до взрыва, и тоже почувствовал порхание крыльев насекомого у щеки. Он даже недоверчиво отмахнулся и на секунду посмотрел наверх, пытаясь увидеть вспугнутую бабочку.
Но какие бабочки в конце ноября?
…
Гюнтер гнал автомобиль по шоссе на максимально разрешенной скорости, обгоняя другие машины.
Надо успеть! Он обязан успеть!
Зачем бы Лина не поехала в тот клуб, быть ей там категорически нельзя. Едва самолет приземлился и разрешили снова пользоваться телефонами, как он начал названивать девушке на мобильный, но она не отвечала. Тогда Гюнтер позвонил своему учителю и, вкратце объяснив ситуацию, попросил вытащить девчонку из «Странного места».
Эстебан цветасто выругался на безмозглую смертную, которую за каким-то дьяволом понесло в вампирский притон, но пообещал выполнить просьбу ученика.
Гюнтер ему верил. Но сам должен был убедиться, что девушка не пострадает.
Мимо мелькнул щит с указателями, осталось совсем немного до Москвы, а там на окружную и…
И вдруг что-то резко изменилось.
Гюнтер даже затряс головой, пытаясь понять, что же произошло. Машина чуть вильнула, сбоку кто-то судорожно ему засигналил.
Парень сбросил скорость и стал прижиматься к обочине. Остановился, выдохнул.
Что случилось?
Непонятно.
Абсолютно непонятно. Вроде бы все по-старому, но изменение чувствовалось отчетливо, словно оборвали старую нить и на ее место начали вплетать новую, совершенно другого тона.
Пытаясь понять произошедшее, Гюнтер бесцельно смотрел в окно. На улице начал падать легкий снежок и парень машинально включил дворники. Резина со скрипом начала ездить по окну, сметая мелкие снежинки.
Что же изменилось?
…
— Лина, Лина! — кто-то хлопал девушку по щекам.
Она вяло махнула рукой, отбиваясь от настырного голоса, но он все равно пробивался в голову сквозь сковывающую ее боль.
— Лина, очнись! Давай, моя радость, надо открыть глаза! — тихий голос не переставал настаивать на своем. В нос ударил резкий запах нашатыря.
Лина приоткрыла глаза. Она была в лимузине, лежала на заднем сидении, а над ней склонился Марк и водил перед ее носом ваткой, смоченной в вонючей жидкости. Девушка зажмурила глаза от вони, но мужчина, увидев, что она очнулась, быстро выбросил ватку и протянул Лине стакан с водой и таблетку.
Она вопросительно посмотрела на понтифика.
— Обезболивающее, — пояснил он.
Лина только сейчас поняла, как болит голова. Все так же молча кивнула и запила таблетку водой.
— Что ты сделала? — настороженно поинтересовался понтифик.
— А у меня получилось? — неожиданно хриплым голосом уточнила Лина.
Марк в ответ лишь слегка подвинулся.
В затемненное окно машины было видно, что здание клуба заметно пострадало от взрыва, верхняя часть до сих пор горела, на земле валялись обваленные блоки и арматура. Над портиком входа зияла огромная дыра, из которой вырывались клубы дыма.
— Твоих рук дело? — хмуро спросил Марк.
Она перевела на него взгляд и отчаянно замотала головой. Она же хотела не этого! Она же желала чтобы никто не пострадал!
— Я не хотела… там…
— Значит, твоих, — с каким-то обречением понял Марк.
— Погибло много? — спросила она еле слышно.
Он усмехнулся и весело взглянул на Лину.
— Ни одного!
