— Глаза, — не в силах унять дрожь шепчу я, — они человеческие.
— Не смотри на неё. Просто не смотри на неё. Иначе не сможешь заснуть сегодня
Я отворачиваюсь.
— Сагарис! — снова складывает руки рупором и снова кричит Лу.
Звон цепи на которой прикована жуткая птица оглушает.
— Сейчас она придёт.
Лу делает шаг назад.
Дверь в доме скрипит и распахивается. На пороге — старуха. Старуха такая древняя что, кажется, её тело давно уже умерло и высохло.
Она замирает на крыльце вглядываясь в гостей. В нас.
— Это ты, Люцифер? — скрипит она.
Лу выступает вперёд.
— Да, Сагарис, это я. И Зарзак. И, — он бросает на меня короткий взгляд, — леди Финч.
— Проклятая Финч? — старуха смеётся. Смеётся долго и этот смех похож на скрежет.
— Я не чувствую её. Ты обманываешь Сагарис?
— Она здесь, ведьма. Стоит рядом со мной. Ты просто теряешь свой нюх. Ты стара Сагарис, очень стара.
Снова скрежет:
— Может быть… может быть…
Шепот старухи тонет в шуме океана.
— Зачем пришли-то? — она вытягивает свою худую жилистую шею вперёд будто пытаясь рассмотреть что-то за нашими спинами… я даже оборачиваюсь. испуганно.
Переглядываемся… если бы мне сразу рассказали больше подробностей о ведьме, устраивать этот дружеский визит для первого знакомства я бы точно не стала. По крайней мере, сейчас. Может через год. Или через два. Или…
— За капитаном пришли? — скрипит Сагарис. — Не отдам.
Не отдам? Значит он всё-таки жив.
— Я поговорить хотела.
Не знаю зачем я это сказала — приём-то явно нелюбезный. Наверное, всё дело в том, что хочется хоть какого-то результата. Пока даже с циклопом ничего не вышло. Ни одного удачного подвига, который можно было бы записать себе в портфолио.
— Поговорить? — сипит Сагарис снова вглядываясь во что-то за моей спиной. — Ну иди. Поговорим. Только одна.
Она похожа на еле живую гадюку — и шепчет как шипит.
— Одна? — вырывается у меня.
Во взгляде Лу сочувствие.
— Не ходи, — шепчет он. — Она слишком сильная. Не ходи.
— Хорошо, — киваю я.
Если я сейчас начну прятаться — то буду прятаться всегда. Нужно пересилить себя. Кажется, на языке психологов это называется выйти из зоны комфорта.
— Кирби! — зову я грифона.
— Нет, — как смерть шелестит Сагарис. — Мелинда тебя принесёт ко мне.
Она кивает на страшную птицу с человеческим лицом.
Мелинда? У этого ужаса есть имя?! — Будь осторожна, — шепчет Лу.
Только маг не волнуется — он то уверен что я леди Финч. Настоящая леди Финч, которая совсем не боится жутких ведьм похожих на мёртвых гадюк.
Сагарис подходит к Мелинде. Та тянется к её рукам, старясь прижаться головой. Она любит её? Любит эту ужасную старуху?! Тонкие узловатые пальцы ведьмы что-то колдуют над цепью и та спадает.
Птица взмывает в воздух и начинает кружить над старухой.
— Принеси её сюда, — командует та показывая на меня.
По моему телу проходит дрожь — неужели сейчас эта тварь коснётся меня своими человеческими пальцами, неужели…
Додумать не успеваю — она падает на меня, хватает, прижимает к себе и тут же взмывает вверх.
Невозможно дышать от страха… и даже сердце перестаёт биться…
Вот мы и стоим напротив.
Теперь я могу разглядеть ведьму лучше. Разглядеть её пустые глазницы. Лу сказал она видит всё? Уж точно не глазами — их у неё просто нет. Были когда-то… очень давно, сейчас как старые следы от них — шрамы по сухим пустым щекам.
— Идём, — шипит она, пристёгивает ракну обратно и шаркает к двери. Распахивает, останавливается, оборачивается и кивает в затхлый сумрак дома.
Так и не сумев справиться с дрожью прохожу мимо старухи чуть не задохнувшись от зловония исходящего от неё.
Сладковатого зловония смерти.
Дом внутри гораздо теснее чем кажется снаружи. Стол в углу — заваленный чем то, что точно не похоже на еду. Чем-то, что не хочется разглядывать. И лежак. Грязный лежак на полу.
И очаг в середине комнаты. Тлеющий очаг, смрадный дым которого струится вверх, к потолку. К дыре в потолке.
Она здесь живёт?
Она так живёт?!
— Садись, — шелестит старуха показывая на грязный земляной пол.
Ну нет. Я не прочь посидеть на земле, но не здесь. Здесь она… другая. Будто пропитана кровью. И болью. Очень странное ощущение. Хочется бежать.
— Сади-и-ись, — повторяет она протяжно и я подчиняясь опускаюсь на пол.
Она склоняется над золой, засовывает внутрь неё свои руки, извлекает что-то похожее на обугленные косточки и несёт их к столу.
Затем возвращается.
Не садится. Становится напротив и тяжело дыша рассматривает меня. Рассматривает меня пустыми глазницами.
— Говори, — шипит она.
Только пусть не смеётся — её смех невыносим.
— Капитан. Капитан Дункан, — начинаю я. — Он нужен мне.
— Нужен?
Она, будто прочитав мою мысль, начинает смеяться. Очень тихо… тихим скрипом.
— Да, — получается не слишком твёрдо.
— Он обидел меня.
— Обидел? Как?
Снова смех.
— Он пришёл как ты. Поговорить — так он сказал. И ты так сказала.
Я жду когда она перестанет смеяться.
— Что плохого в «поговорить»?
Она наконец затихает и даже вытирает пустые глазницы, будто там могли появится слёзы… слезы от смеха.
— Он недолго говорил, — она хватает своими тонкими пальцами себя же за шею — он стал душить меня. Вот так.
Душить?
Почему?
Знает ли что-нибудь об этом Лу или Зарзак?
— Зачем он сделал это?!
Она вместо ответа машет рукой на золу и та послушно вспыхивает огнём. Затем берёт со стола что-то похожее на кофейную турку и зачерпнув из глубокой лужи в углу засовывает её в пламя.
Жду.
Она слышала вопрос.
Вода в турке почти сразу начинает булькать. Ведьма услышав этот звук идёт к одной из стен, снимает с толстенных гнутых гвоздей две медных или бронзовых кружки, возвращается к костру. Достав турку наполняет кружки — метко, будто зрячая. Одну ставит на пол у своих ног, другую протягивает мне.
— Пей!
— Нет… Спасибо.
— Пей… Только подуй. Не бойся — там добро.
Добро?!
Откуда в этом жутком месте взяться добру?
— Зачем он хотел убить вас? — повторяю свой вопрос я.
— Пей. Не бойся. Ты пей, а я расскажу.
Не бойся? Как сказала бы Крис в этой ситуации — «обосраться от страха» можно.
И лужа.
Грязная лужа из которой она зачерпнула это.
Что там?
Вода?
Она предлагает мне испить кипящей грязной воды? Или я что-то пропустила и хозяйка этого жилища успела засунуть туда что-то еще?
— Нет, — ставлю кружку на пол рядом собой. Ставлю аккуратно, чтобы потом нечаянно не зацепить и не разлить.
Старуха шипит. Это не слова. Это просто эмоция. Может быть злость? Может быть ненависть ко мне?
Она хватает свою кружку, дует на неё — сильно, так что мутная жидкость в ней пузырится, затем делает несколько громких глотков.
Она расскажет. Не выдержит и расскажет — я чувствую это, я чувствую злость в её душе.
— Эта мерзость не уважала меня!
Я жду. Чтобы задавать вопросы нужно хотя бы что-то понимать. Я пока не понимаю совсем ничего.
— Его сестра. Она совсем не уважала меня. Он нашёл её где-то, привёз сюда. Она презирала меня. Боялась и презирала. Я видела это!
Слышать «видела» от безглазой старухе очень странно.
Сагарис резко — удивительно резко встаёт, хватает со стены что-то похожее на пучок сухого мха и трусит им в воздухе.
— Что это? — я не могу отвести него взгляда.
— Это волосы. Её волосы. Мне просто нужны были её волосы.
— А сама? Сама она где?
— Здесь, — ведьма показывает на костёр.
— Здесь?! Я ничего не понимаю. Я не хочу ничего понимать.
— Ты убила её?! Убила и сожгла?! — я забываю о вежливости.
— Мне нужны были её волосы, — смеётся старуха. Она смеётся а у меня от её смеха леденеет кровь.
— Ты убила её?
— Мертвые волосы, — повторяет она, — мёртвые волосы с мёртвого тела — вот что было нужно мне.
