— Я не хочу отдавать его в Кардинг или любую другую школу, — заявила она. — Не хочу, чтобы из него сделали холодного бездушного монстра. И это не обсуждается.
— Никто и не настаивает, — хмыкнул Йеванн, наблюдая за мальчуганом. — Мы можем договориться о домашнем обучении. Наймем лучших учителей. И кстати, я сам могу преподать ему азы менталистики.
Ноэль носился по лужайке с сачком, пытаясь поймать танцующих сильфов. Воздушные элементали играли со своим господином. То окружали его светящимся роем, то разлетались в разные стороны золотыми брызгами света. Мальчик заливисто хохотал.
— И как ты будешь его учить? Ведь нам придется расстаться!
Дея спрятала лицо в ладони. Мысль об этом убивала ее.
— Но мы же не исчезнем бесследно.
— Разве нет? Нас отправят на земли демонов!
Йеванн нежно взял ее руки в свои и заставил посмотреть на него.
- Дея, ты обещала мне верить.
С минуту она смотрела ему в глаза, черпая там так не хватающее ей спокойствие и уверенность.
— Мама! Мама! Смотри! — звонкий голос Ноэля отвлек. — Я поймал!
Она обернулась к сыну, радуясь, что прервался неловкий момент.
Ноэль подбежал к ней, весело подпрыгивая на ходу, и протянул сачок. В тонкой серебряной сетке билось крошечное существо со стрекозиными крылышками. Само оно было размером с мизинец, вполне человеческой формы, правда, без признаков пола и без лица. Тело сильфа прикрывала тонкая чешуя, отражающая свет. Казалось, что в сачок попал солнечный зайчик.
Йеванн сунул палец в сачок, существо уцепилось за него, как за кузнечик за ветку, и медленно выползло на свободу. У него тут же проявилось лицо: большие глаза без век и ресниц, тонкие губы, длинный рот. Вместо носа небольшая горбинка.
— Невероятно! — ахнула Дея. — Как ты это сделал?
— Это магия. Помнишь, что я говорил про шлейф? Я умею управлять его мощностью и длинной, и именно этому должен научиться Ноэль. Смотри.
Маг даже пальцем не шевельнул, а сильф вдруг распался на сотню крошечных искорок.
— Что ты сделал?
— Закрыл от него свою магию. Сильф остался без подпитки и вернулся в свое естественное состояние. Стал бесплотным духом.
Еще мгновение — и элементаль вновь обрел плоть. На этот раз он сформировался на раскрытой ладони Йеванна и стал куда больше. Маг тряхнул рукой — и с нее сорвалась полупрозрачная птица. Она перевернулась в воздухе, расправила крылья и вдруг начала меняться. Теперь над поляной кружил дракончик размером с кошку. Еще немного — и он превратился в вихрь золотистых искр. Вихрь закружил по лужайке, втягивая в себя остальных сильфид, пока не стал настолько высоким, что перерос верхушки деревьев.
Тогда Йеванн сжал руку в кулак — и вихрь осыпался наземь сверкающими искрами.
— Если бы я захотел, — произнес он, глядя на свою руку, — то этот вихрь разрушил бы половину Иллурии, прежде чем его остановил другой маг, более сильный чем я, или несколько магов, объединивших свою силу. Но я руководствуюсь рассудком, а он подсказывает, что эмоции — плохой советчик. Ноэль пока что руководствуется эмоциями. К тому же он ребенок, но ребенок, которому подчиняется страшная сила.
На дорожке сада показалась группа тайхов в форме императорской гвардии. Один из них, с эполетами на плечах, вежливо поклонился:
— Милорд, мы здесь, чтобы сопроводить вас во дворец. Прибыли послы Альдарика.
— У меня есть время переодеться? — маг смерил тайхов изучающим взглядом.
— Простите, милорд, но Его Величество желает видеть вас немедля.
Дея вздрогнула. Йеванн сжал ее руку.
— Я боюсь, — шепнула она, пряча взгляд.
Он заглянул ей в лицо и шепнул:
— Верь мне.
Поднялся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился к тайху.
— Дайте мне пять минут, капитан. Я захвачу свой плащ.
Гвардейцы окружили его плотным кольцом. Не сопровождение, а конвой — вот что это было.
Дея в страхе прижала к себе притихшего сына. Внутри все сжалось от дурного предчувствия.
— Мамочка, — мальчик погладил ее по щеке, — не бойся. Он сильнее их всех.
— Откуда ты это знаешь?
— Они мне сказали.
Она с трудом оторвала взгляд от дорожки, где только что стоял Йеванн, и посмотрела на сына. Ноэль указывал на стайку сильфид.
Глава 25.
Дея металась по дому. Уже прошел день, за окнами багровел закат, а Йеванна все не было. И не было ни одной весточки от него.
Днем она еще кое-как скрывала тревогу, чтобы ее состояние не нервировало Ноэля. Последнее время мальчик стал очень чутко реагировать на эмоции окружающих. Но с наступлением вечера держать себя в руках стало труднее.
Вот так же некогда и Бертран вышел из дома под конвоем вооруженных гвардейцев. Вот так же и он некогда сказал ей верить и ничего не бояться. И не вернулся. Ни вечером, ни на следующий день.
Она не хотела пережить это снова, но внутренний голос подсказывал: если Йеванн не вернется до ночи, он не вернется уже никогда.
Эта мысль неотступно преследовала девушку. Не давала ни есть, ни пить. Сжимала сердце ледяными тисками. Ранила душу.
Каждый звук, каждый шорох, доносящийся с улицы, заставлял ее вскакивать и бежать к окну. Она даже забралась на башню, чтобы увидеть дорогу из города. Но все было напрасно. Йеванн не появился к ужину.
Не выдержав, Дея оставила Ноэля с Катариной и бросилась искать Ниону.
— В доме есть молельня? — спросила без лишних церемоний.
Домоправительница понимающе глянула на нее.
— В доме нет. В саду есть капелла. Но ею давно никто не пользовался, с тех пор, как умерла герцогиня.
— Кто? — машинально переспросила Дея, думая о своем.
— Герцогиня дю Картрен, мать Освальда. Это было лет десять назад. Герцог Никос приказал закрыть ее и никого туда не пускать. Это была молельня его жены.
— Теперь герцогиня я, — отрезала Дея, — так что дайте мне ключ.
Ниона достала из кармана передника связку ключей.
— Если хотите, могу позвать жреца, чтобы он принял вашу молитву, — добавила она, ища нужный.
— Не стоит, — Дея мотнула головой. — Я сама.
Подхватив юбки, направилась к саду. За ней, как всегда, устремились два тайха.
Крошечная капелла, в которой с трудом разместились бы пять человек, обнаружилась в самом дальнем уголке сада и самом укромной. Если беседка стояла в центре, окруженная цветущими клумбами, то капеллу скрывали от любопытных взглядов пышно разросшиеся кипарисы и кусты акации.
Дея с трудом повернула ключ в проржавевшем замке. Дверь со скрипом открылась.
«Надо бы смазать петли», — мелькнуло в голове, когда девушка переступила порог.
Капеллой действительно долго не пользовались. Здесь царили полумрак и настойчивый запах пыли. Из витражного окна под потолком проникал слабый свет, он озарял маленький аналой и дорожку, ведущую к нему. На дорожке валялись засохшие листья. Едва Дея открыла дверь, как проникший с улицы сквозняк заставил их зашевелиться и зашуршать.
Ворожее пришлось приподнять подол, чтобы не выпачкать его в толстом слое пыли, покрывавшем мозаичный пол.
— Зажгите свечи, — она обернулась к тайхам, — и оставьте меня.
Те молча выполнили приказ. Через пять минут в нишах на стенах засветились желтые огоньки.
Дея подождала, пока ее охранники выйдут и закроют за собой дверь, а потом приблизилась к аналою. Замерла, зачарованно разглядывая мраморную статую Праматери. Она была небольшой, ниже среднего роста, и миниатюрной, но стояла на высоком постаменте, и от того Дее пришлось задрать голову, чтобы увидеть ее лицо.
Никто из ныне живущих никогда не видел Праматерь. Никто не знал, как она выглядит, а потому ее портреты и статуи имели сотни лиц.
Та, что стояла в капелле герцогов дю Картренов, оказалась самой юной из всех, что встречались Дее до этого.
В монастыре, где девушка обучалась, Праматерь выглядела строгой и седовласой, с печальным лицом, изборожденным морщинами. В главном храме Иллурии это была дородная женщина с румяным лицом и полными руками, в чьих ладонях покоилась хрустальная сфера, символизирующая мир.
