– Так почему впотьмах? – повторила Инерис, вернувшись к палатке с ботинком в руках.
– Потому что нужный вид кактуса только по ночам распускается, и начинает выбрасывать пыльцу. Она-то нам и нужна… Ее собирают и добавляют в жир, любой, хоть растительное масло. Смесью протирают кожу.
– А если бутон расковырять?
– Попробуй, с удовольствием на это погляжу, – коварно подмигнул Ассаэр. – Они покрыты тончайшими иглами длиной в два пальца. И после них ты чесаться будешь втрое дольше. Иглы хрупкие, сегментированные, обламываются под кожей… Нет, доставать не надо, не пугайся, да и не получится. Сами растворятся… через пару недель. Так что вдоволь наскребешься.
Инерис горестно застонала, уткнувшись в ладони – и взвыла, когда впридачу начала зудеть и левая щека.
– Балда, – неожиданно ласково произнес демон, отвесив ей несильный щелбан. – Ладно, сейчас поищем этот цветок. А как стемнеет – сделаю тебе лекарство.
– Большое спасибо! – с сарказмом отозвалась Инерис.
– Не нравится – ходи и дальше чешись, – невозмутимо пожал плечами Ассаэр.
В него полетел второй ботинок. С тем же результатом.
А после заката демон ушел куда-то, строго наказав ей сидеть на месте у горелки и не отходить ни на шаг, и вернулся с ворохом крупных желтых цветов.
– Интересный вид. У них бутоны прячутся под колючей раковинкой. Та сама распадается на сегменты после заката, выпуская на волю совершенно безобидный цветок. Пустынники называют его гаэрэ наа – «лилией ночи»…
Рассказывая, Ассаэр уселся поудобнее у горелки, потеснив девушку к палатке, расстелил перед собой брезент и принялся соскребать в него крупную, тяжёлую пыльцу с удушливо сладким запахом, которой были сплошь покрыты крупные, длинные тычинки. Кучка получалась немаленькая.
Всякая охота обижаться отпала окончательно. Не такой уж он плохой. Наговорится, конечно, досыта… но ведь поможет… Инерис с интересом слушала объяснения и с любопытством наблюдала за огненным.
Таким она его раньше точно не видела. Ассаэр всегда бесился, когда она попадала в переплет или ухитрялась еще больше задержать их. А тут вел себя как-то по-доброму, что ли… По-прежнему снисходительно, но эта снисходительность не обижала. Он был каким-то… почти нормальным, а не колючим, как кактус.
Это на него так близость поселка действует, что ли?
Пыльцу демон осторожно, но сноровисто смешал с самым обычным растительным маслом из пузырька и, усадив Инерис и проигнорировав ее заверения, что она сама справится, зеркало есть, принялся бесцеремонно обляпывать ее щеки и лоб полученной мазью.
И все бы ничего, но сосредоточенное лицо демона впервые после их озерного приключения маячило в настолько неприличной близости от ее собственного. Девушка, не выдержав, сначала отвела взгляд, потом и вовсе прикрыла глаза, не зная, куда смотреть. Слова тоже как-то сами собой растерялись.
Руки у огненного были по-мужски жесткими, но при этом действовали с грубоватой бережностью.
Но тут демон закончил с лицом и потянул на себя воротник рубашки.
Инерис тут же вцепилась в одежку изо всех сил.
– Ты чего?! – возмутилась она.
Тот выдохнул сквозь зубы.
– Решил к тебе поприставать, с ожогами от гештрир ты невероятно соблазнительна! – огрызнулся он. – Проверяю, не попало ли на шею, наследница!
– Мог бы спросить, – смущенно сообщила Инерис. – Шея и… то, что ниже, не чешется.
– А спина? – прозорливо уточнил он.
– А со спиной я сама разберусь!
Не хотелось подставлять ему спину – в прямом смысле слова.
Но пришлось.
– Не глупи, у тебя же глаза на затылке пока не выросли, – произнес демон, а затем бесцеремонно развернул ее спиной к себе и дернул воротник на себя.
Его дыхание коротко пронеслось по обнаженной коже, от чего та зазудела еще сильнее.
А у Инерис заполыхали щеки.
Огненный же совершенно невозмутимо произнес:
– Да… шикарные пятна, должен заметить. Достань сразу другую рубашку, эту нужно будет хорошенько постирать, как только представится возможность.
Стиснув зубы, Инерис осторожно, стараясь ничего не коснуться, сунулась в палатку и вытащила из своего мешка сменную одежду.
– Ворот чуть больше расстегни, – деловито попросил демон. – Я быстро намажу. Главное, ни одного пятна не пропустить.
Она нервно сглотнула. Плечи дрогнули, словно в знак протеста… но она послушалась.
Ассаэр нервно сглотнул, когда рубашка подалась, обнажая плечи. Помедлил, глядя на них, отмечая и бледность кожи, такую странную здесь, в пустыне, и заметную худобу леди-наследницы. Этот марш-бросок явно давался ей нелегко… когда он обнимал ее там, в озере, такой костлявой она не была.
...А изгиб шеи, оказывается, очень изящен…
Разозлился на себя, сжал руку в кулак, отгоняя неуместные воспоминания и размышления.
И уверенно коснулся ее спины, обмакнув пальцы в желтую мазь.
Инерис вздрогнула. Прикосновение было поистине огненным, но по коже пробежал мороз. Так остро свою беззащитность она не ощущала, даже болтаясь на веревке над пропастью. Некомфортно, пугающе, почти неприятно! Невольно так и ждешь мести за тот допрос…
Она стиснула зубы. Будь что будет. Сама она действительно не справится. Нужно потерпеть. Демон ничего плохого ей не сделает. Отомстить мог давным-давно…
Пальцы легко порхали по коже, щекочась и грея. Мазь чуть холодила – от затылка и ниже, почти до лопаток. Она сжималась все сильнее от каждого прикосновения. По коже побежали мурашки, …
– Готово, – объявил Ассаэр, придирчиво рассматривая спину человечки в свете горелки. – Вроде все пятна смазал… Я отойду, а ты снимай рубашку, залезай в палатку и посиди там – мазь минут через десять подсохнет, тогда можно будет одеться. Не волнуйся, подглядывать не буду. Да и зрелище будет… хм, скорее красочное, чем эстетичное.
И он, насвистывая, не дожидаясь ответа, двинулся прочь по бархану и вскоре спустился вниз.
Едва он скрылся из вида, Инерис торопливо избавилась от рубашки и юркнула в палатку, каждой клеточкой чувствуя, что сидит на свету и видно ее здесь превосходно, было бы желание. Тут же зачесалась кожа в районе поясницы – видимо, неловко задела ее тканью. Но эту проблему Инерис решила самостоятельно, воровато высунув из палатки руку и собрав остатки мази. Размазать ее было делом техники (и гибкости).
Порядком поношенная рубашка осталась лежать снаружи.
Наконец девушка села на свой лежак и потерянно уставилась в стенку палатки, не зная, как относиться к происшедшему.
С одной стороны, хорошо, что демон настоял на своем. С другой стороны…
Кэллиэн тоже как-то застиг ее в малоприличном виде. Даже платье на ней застегивал… и она тогда, помнится, тоже запоздало возмутилась неуместностью этих действий… но он поступил иначе. Спокойно объяснил причины своих действий, в свойственной ему вежливой, но прямой манере указал на ее неправоту…
И стеснение тогда было совсем другого свойства. От бесцеремонности и прямолинейности демона она чувствовала себя в придачу ко всему полной дурой – он спокойно ее лечил, а ей невесть что в голову лезло!
Наверное, Кэллиэн единственный, к кому ей теперь было бы не страшно повернуться спиной.
Смешанная с маслом пыльца действительно быстро уняла зуд, и Инерис искренне этому порадовалась. Пока не достала зеркальце Кэллиэна.
– О боги, за что мне это?! – застонала она.
Обляпанные самодельной «мазью» пятна на лице светились гнусным желтовато-зелёным цветом, придавая лицу неподражаемый колорит.
Действительно, красочное зрелище!
– Проклятый демон!!!
Ассаэр задумчиво отошел подальше и, верный своему слову, устроился на песке спиной к лагерю, рассудив, что если с ней что-то случится, то визг он и отсюда услышит.
Вспомнилось ведь сейчас с чего-то это дурацкое купание в озере…
Он быстро выбросил этот эпизод из головы – но, как оказалось, наследница этот злосчастный поцелуй не забыла. А стоило ей один раз о нем напомнить, как Ассаэр и сам начал то и дело о нем вспоминать.
