Тёрка.
— Он всегда ворчит, нет?
Рэтар ухмыльнулся, соглашаясь, и они углубились в обсуждение порядка смены отрядов и прочих важных вещей.
— А что с кострами сегодня? — уходя, спросил Роар.
— Что хочешь, — небрежно отмахнулся феран.
— Точно?
— Роар! — устало рыкнул Рэтар. И тан усмехаясь, скрылся за дверью.
Пока они с Роаром обсуждали дела, Хэлу не было слышно, и оба мужчины совершенно забыли о ней. Теперь же Рэтар посмотрел в сторону кушетки и понял, что ведьма не только не ушла, но и снова уснула. Он вздохнул и, поднявшись, подошёл к ней.
— Хэла? — тихо позвал феран. Ведьма спала, полусидя, подложив руку под голову и поджав под себя колени, под её боком пристроилась неизвестно откуда взявшаяся фицра.
Рэтар улыбнулся и, взяв свой плащ, накрыл им Хэлу. Ведьма заёрзала и ему не без сожаления, как он заметил, подумалось, что она сейчас проснется.
— Мамочка ещё пару минуточек поспит, солнышко, и встанет, хорошо? — пробормотала она укутываясь в плащ Рэтара и пряча нос в меху подкладки.
Сердце предательски защемило, он присел перед ней на корточки и провел пальцем по слегка нахмуренному лбу, потом по волосам. Женщина издала какой-то странный звук и подалась вперёд, подставляя щёку под его руку. Из под плаща показалась голова фицры и на него с интересом уставилась пара глаз цвета заката Тэраф.
— Что? — спросил Рэтар шепотом глядя на зверька.
Как же близко он сейчас был к краю. До боли, до безумия.
Феран убрал руку и встал, пройдя обратно за стол, решив не тревожить Хэлу, давая ей возможность выспаться.
И большая часть дня, до самого захода Изар, прошла за работой, он периодически поднимал глаза на спящую в его рабочей комнате ведьму, когда она что-то начинала бормотать во сне, но убедившись, что она спит, снова возвращался к своим бумагам.
И внутри него было ощущение такого невообразимого покоя, которое он не испытывал уже очень давно, а может даже никогда в своей жизни. Ему было хорошо, тепло что ли, оттого, что эта женщина просто спала рядом. Словно она всегда была в его жизни, всегда была в этой комнате, словно то, что сейчас происходило, было самым обычным в его жизни, тем, к чему он привык. Это умиротворяло, но одновременно с тем выворачивало наизнанку.
За спиной пристроилось что-то сродни смятению, испуг или может сомнение, такие необычные для Рэтара чувства. Они тянулись к нему липкими пальцами, пытались устроится внутри, разрастись.
Рэтар злился — не понимал, что происходит, не мог найти объяснения тому, что чувствовал. Для него это было неприемлемым, он ненавидел терять контроль, ненавидел быть неуверенным в происходящем или тем более в себе. Но с этой женщиной он чувствовал себя именно так — она изводила его и Рэтар чувствовал себя зверем, загнанным в угол.
В комнату слегка постучали и в двери появилась Шера. Вот кого ему сейчас вообще не хотелось видеть, да и вообще никогда не хотелось. Рэтар точно знал чего пытается добиться эта женщина, постоянно пытаясь привлечь к себе его внимание, и знание это приводило его в раздражение.
— Достопочтенный феран, — наложница поклонилась.
— Шера? — он с вопросом посмотрел в её красивое лицо.
— Я хотела просить у вас разрешения быть сегодня на кострах, — манящее движение головы, чтобы откинуть волосы назад.
— Разве вы не бываете на кострах всегда? — вздохнул он.
Сколько она будет пытаться, прежде, чем понять, что не может быть ему интересной?
— Я всегда прошу разрешения у достопочтенного митара, но сейчас не могу его найти, — проговорила она мягко.
— Мне плевать Шера, — отозвался Рэтар. — Хотите на костёр? Вам никто не запрещает. Это всё?
— А вы будете на костре, достопочтенный феран? — заигрывая, спросила она.
— Буду. Можешь идти, — отрезал он, прерывая её игру и её вторжение в его маленький уютный мир, где сейчас ему было наконец спокойно и тихо, и Рэтар с ревностью кинулся выгонять непрошеных гостей. И ещё ему, кажется, было страшно, что Шера разбудит ведьму, и та исчезнет не только из его рабочей комнаты, но из его жизни.
Наложница потупила взор, глянула с немой обидой, потом развернулась уйти и заметила Хэлу. Ферану показалось, что Шера закусила губу, но точнее не сказать — выражения лица девушки он не видел. И наложница вышла, закрывая дверь громче, чем могла.
Рэтар непроизвольно зажмурился и замер, но ведьма не проснулась. Она лишь снова что-то пробормотала, а фицра, так и лежащая с ней рядом встала, потянулась и снова улеглась, перевернувшись на другой бок.
Их маленький мир остался нетронутым и феран испытал от этого какую-то болезненную радость.
Уже когда за окном стали кричать воины, слуги и свободные, готовя костры, Хэла открыла глаза и нахмурились. Сначала она глянула в окно, потом на Рэтара.
— Я уснула, — скорее заключила она, чем спросила.
— Да, — ответил он.
— Не храпела? — сощурилась ведьма.
— Что? — удивился Рэтар. И как у неё получалось быть всегда такой непредсказуемой?
— Точно не храпела? Ты уверен? — уточнила она, словно он отвечал.
— Нет. И да, — усмехнулся он.
— Хорошо, — она ещё сильнее спрятала лицо в его плащ. — Спасибо!
Рэтар замер — это было слово благодарности из её мира. Видимо Хэла благодарила, потому что феран укрыл её. Он слегка кивнул. Почему-то не получалось говорить, казалось, что он вот-вот сорвётся, и всё будет не важно. Хотя может и не было ничего важнее.
— Что это за мех? — снова Хэла задала неожиданный вопрос.
— Сунга́, — отозвался Рэтар.
— А кто это?
— Это животное, что живёт в изарийском пригорье, забирается очень высоко по горным тропам, и потому её мех один из самых тёплых, — пояснил феран. — И самых ценных.
— С ним плащи только у тебя, у Роара и у Элгора? — заметила ведьма.
— Да.
— А на какое животное похожа сунга? Ну, из тех, что я видела здесь. Или я такое не видела?
— Хм… — феран задумался. — На телыг немного. Но всё же надо видеть.
— А сколько шкур в одном плаще? Вроде цельный.
— Одна, — подтвердил он её догадку.
И Хэла одобряющие кивнула.
— А туша?
— Что туша? — не понял Рэтар. Да он порой и не пытался её понять. Хэла завораживала и понимать её было просто не нужно.
— Ну, зверя убили, шкуру сняли, а туша? — пояснила она, глядя ему в глаза.
— Её едят, — ответил он. — Вообще на сунгу не охотятся, очень редко и с личного разрешения ферана. Более свободно можно только в голодное время, но под присмотром смотрителей пригорья. Живущим в горах обычно приходится особенно тяжело, но тем не менее
