— Я ему обещал, — настороженно отозвался Бузур, — что если он признается, куда вас увезли, я оставлю в живых его и Лисбет.
— Но с Лисбет вышло неудобное недоразумение, — добавил Чар, вперившись в меня взглядом, — включавшее в себя пятерых изнывающих матросов с «Грешницы», которых не хотели впускать в бордель, два мушкета и отчего-то замешкавшийся конвой.
— То есть сейчас на острове… — Родриго тоже оглянулся в нашу сторону и не договорил.
Чар все-таки выдал короткую тираду, подтвердив худшие ожидания рыцаря. Теперь взгляды с меня не сводили все четверо мужчин и Ампаро — только Каталина все смотрела на повязки Бузура и бледнела на глазах.
— Когда мы отплывали, совет капитанов пытался худо-бедно навести порядок на улицах, — добавил Чар, — но надолго их не хватит.
Я догадывалась. Жители Фриайленда в большинстве своем привыкли если не засыпать с мушкетом под рукой, то, по крайней мере, тянуться за ним первым делом поутру, и могли наполнить понятие «мародерство» небывало яркими красками. До сих пор их сдерживал страх перед потерей каналов сбыта, но когда стало ясно, что у них был выбор, и кто-то попытался его отнять…
На пиратский корабль редко попадали от скуки или желания отыскать приключения. Куда чаще туда бежали от безнадежности и нищеты, когда другого выбора не оставалось.
Неудивительно, что к вопросам свободы воли пираты относились более чем щепетильно. Только умение вовремя останавливаться, увы, к столь прекрасным душевным порывам по умолчанию не прилагалось.
— Что ж, в таком случае, наш долг — вернуться как можно скорее, — отозвалась я и все-таки не сдержала хищную улыбку, — и оказать совету капитанов посильную помощь.
Чар открыл было рот — и снова закрыл.
А потом с чувством сплюнул в прибой, развернулся и запрыгнул обратно в лодку.
Глава 17. Вынужденные жертвы
— ...мы уже сделали это однажды. Сделаем и снова! — Анхель повысил голос, перекрывая людской гомон на слишком маленькой площади перед особняком. — Нас знают и боятся — пусть продолжают, мы сможем продавать дороже!
В излишнем красноречии обвинить его было нельзя, но идея грабить, как раньше, и сбывать за большие деньги не могла не встретить одобрения — по крайней мере, среди самых матёрых, старших капитанов, которые не слишком-то и хотели перемен. Однако согласных выкриков из толпы оказалось гораздо меньше, чем Анхель рассчитывал, и он заметно растерялся — и ещё и обернулся, прервав речь на середине.
Я сидела на скамье с самого края террасы, где над ней изгибалась, будто прислушиваясь, старая пальма, и держала руки скромно сложенными на коленях. Каталина и Ампаро стояли позади и дружно смотрели в пол.
Пришлось немало потрудиться, чтобы они перестали искать подвох в каждом слове и наконец признали, что обе действовали из лучших побуждений — так, как видели их сами. К счастью, на моей стороне по-прежнему играл сир Родриго, и на безымянном пальце Ампаро теперь заговорщически поблескивало насыщенно-фиолетовым коринезийским аметистом обручальное кольцо, разом решившее проблему фрейлины с репутацией.
Вместе с тем оно должно было прикрыть рты недоброжелателей самого сира Родриго: выскочка-рыцарь, сын рыбака, пробившийся в королевскую гвардию, успел обзавестись изрядным количеством злопыхателей. Кое-кто из них при желании мог дотянуться даже до Коринезии и попытаться вышвырнуть его из губернаторского кресла... но теперь он был связан с одним из старейших аристократических семейств Альвеона, и с ним так или иначе пришлось бы считаться.
А мне было нужно, чтобы при голосовании капитаны выбрали каперские грамоты Альвеона. Поспешная помолвка оказалась весьма кстати и в этом вопросе, но об этом я предпочитала скромно помалкивать.
В последнее время этому наискучнейшему занятию приходилось посвящать прискорбно много времени — сир Родриго вынужденно отдувался за двоих, зарабатывая голоса.
— Два слова: каперская грамота, — объявил он, даже не позволив Анхелю завершить предвыборную речь, и выразительно помахал неподписанным образцом. — А еще свои прикормленные торговцы в Санвриде и Медине, которым плевать, откуда у вас взялся сахар и шелк, лишь бы поставки были регулярными. А уж регулярность-то вы обеспечивать умеете!
Толпа согласно взревела. Родриго перевел дух, дожидаясь, пока матросы успокоятся, и принялся за привычное дело: сказки. Только теперь они были не про коварных русалок и сладкоголосых сирен, а про невероятные богатства при минимальных усилиях. А то и вовсе без них — я не слишком вслушивалась, всецело полагаясь на его талант рассказчика.
Анхель остался стоять в центре террасы, скрестив руки на груди и отставив одну ногу. На острове оказалось неважно с траурными одеяниями, и он ограничился тем, что обрил голову и наглухо зашнуровал ворот рубахи.
Ему совершенно не шло, но отвести глаза было выше моих сил.
— Упражняешься в силе воли? — вкрадчиво поинтересовался капитан Датри, вынырнув откуда-то из гомонящей толпы, и встал прямо передо мной — будто бы невзначай перекрыв вид на напряженную спину бывшего губернатора.
Я моргнула и сфокусировала взгляд на выпущенной и полураспахнутой — будто в пику Анхелю — рубахе.
— Да, — расслабленно призналась я, — и не могу не отметить, что достигла определенных успехов.
Нил раздражённо дёрнул уголком рта, но с места не сдвинулся — кажется, искренне полагая, что на этом мои упражнения в силе воли и закончатся.
Я не стала его разубеждать. Пока что это было не в моих интересах — и даже не в его, что бы он сам ни думал.
— Я выбрал, — чуть резче, чем следовало бы, произнес он, когда пауза стала затягиваться, а я по-прежнему отстраненно смотрела на его ключицы, виднеющиеся в распахнутом вороте рубахи. — Остров.
Упражнения на силу воли вышли на новый уровень, но я все же сдержанно кивнула:
— Я помню, что обещала наградить тебя за верную службу. Но...
— Исла-де-лас-Пальмерас, — перебил меня капитан Датри.
Я приподняла брови. Исла-де-лас-Пальмерас располагался в самом сердце архипелага, под защитой кораллового рифа, и туда не добирались ни высокие волны, ни большие корабли; сахарный тростник — или что там доблестный капитан собирался выращивать? — пришлось бы вывозить малыми партиями на каком-нибудь каботажном корыте, зато это был один из самых больших островов во всей Коринезии.
— Тебе придётся подождать до конца голосования, — всё-таки закончила я. — Однако я не вижу причин отказывать.
Кроме той, что от скромности капитан не помрёт. Впрочем, от нехватки осторожности — тоже, а это меня вполне устраивало.
— А ты ведь даже не сомневаешься в победе Родриго, — хмыкнул Нил.
— У него не слишком много достойных оппонентов, — отозвалась я.
И о тех, кто действительно мог составить ему конкуренцию, я уже позаботилась. Лисбет и капитан Гокер были мертвы, Нил Датри предпочел губернаторскому креслу остров, а Анхель... что ж, одного моего присутствия было достаточно, чтобы выбить его из колеи и не оставить иного выбора, кроме как принять щедрое предложение сира Родриго и возглавить один из кораблей его семьи.
— А как же ты сама?
Я вздрогнула и вынырнула из пучины не слишком радостных мыслей. Нил по-прежнему смотрел на меня сверху вниз, загораживая спиной площадь перед особняком, и всем своим видом показывал, что никуда и не торопится.
— Ты ведь могла сама занять губернаторское кресло. Это было бы не так уж и сложно.
Легче, чем уговорить Родриго, определённо.
— Шокирующая мысль, капитан Датри: я не хочу, — усмехнулась я.
Кажется, объяснение вышло и впрямь неожиданным. Нил даже замер на мгновение с приоткрытым ртом, прежде чем неуверенно хохотнуть:
— Не хочешь власти? Ты?
— Власть у меня уже есть, — спокойно ответила я, — и всегда была — даже больше, чем я когда-либо хотела. Ношу ли я корону, занимаю ли губернаторское кресло или возглавляю регентский совет — неважно. Я Марисоль Мединская, и этого достаточно, чтобы открыть любые двери.
