Вот и все. Не будет никаких семерых дочерей, не будет драгоценного мага для Яфта, не будет атаки яфтийского флота… только почему я не ощутила никакого облегчения?..
— Вышло даже лучше, чем я рассчитывала, — рассудительно произнесла я — скорее сама для себя, чем для затаивших дыхание фрейлин. — «Острота» осталась на плаву, но ее капитан был ранен, когда защищал герцога Переса от Анхеля, и не может возглавить рейд. А Его Величество был так добр, что послал любимому дядюшке нового капитана из числа своих приближенных, «мудрого и опытного», — процитировала я и не сдержала злорадную усмешку. — А самого герцога отправил на целебные источники, чтобы тот скорее оправился от шока и ран.
Проблему это не решало, но, по крайней мере, давало достаточно времени, чтобы аккуратно, по одному, заменить советников на угодных королю людей и добиться перемирия с Павосси, — а если как следует извернуться, то и жениться прежде, чем кто-нибудь еще сочтет необходимым поучаствовать в выборе невесты.
А тот день, когда королю удастся решить все проблемы, будет записан в истории как день гибели всего человечества — просто потому, что пока существовало оно, существовали и проблемы.
— А сеньор Крус?.. — выпалила Каталина и тут же прикрыла губы кончиками пальцев, сообразив, насколько бестактно прозвучал вопрос.
Я все-таки покачала головой, но подробности предпочла оставить при себе.
— Благодарю за помощь, Каталина, — сдержанно произнесла я. — Однако уже поздно.
Младшая фрейлина понятливо пожелала спокойной ночи и удалилась — безупречно выверенной походкой, натренированной на тяжелых придворных нарядах, с идеальной прямой спиной и гордо поднятой головой. Ни разу не обернувшись.
Я дождалась, когда затихнут ее шаги на лестнице, и перевела взгляд на Ампаро.
— Мне хотелось бы верить, что ты отправила ее в порт из лучших побуждений, — негромко сказала я. — Ты вышла замуж, ожидаешь пополнения в семействе и желаешь такого же счастья для подруги, я понимаю… или же боишься проходить одна через неизбежные изменения, связанные с материнством. Это я тоже могу понять. Чего я не приемлю, так это давления в подобных вопросах. Они требуют куда более деликатного подхода.
Ампаро заметно напряглась, приготовившись оправдываться, и я остановила ее жестом.
— Родриго — рыцарь королевской гвардии, губернатор целого архипелага, который вот-вот будет признан колонией Альвеона. Ты — старшая дочь древнего и уважаемого рода. Я способствовала вашему браку, потому что вы говорите на одном языке. Потому что вы последовали за мной в изгнание с одной и той же целью: выгода. Ты защищала себя и сестер, Родриго — семейную честь, но в конечном счете вы оба понимали, какую сторону нужно принять, и не колебались ни секунды. Ваш союз выгоден и вам, и Фриайленду, и даже — косвенно — Альвеону, — я помолчала, давая ей время осмыслить сказанное с практической точки зрения; с точки зрения морали все это звучало почти оскорбительно, но я назначила Ампаро своей старшей фрейлиной как раз потому, что она всегда точно знала, когда не стоит позволять гордости перевесить расчет. — Однако Бузур и Каталина — совсем другое дело. Хотя бы потому, что вместо подписи на его каперской грамоте стоит крестик.
— Она обещала научить Бузура читать, — тихо отозвалась Ампаро.
Я неблаговоспитанно пожала плечами.
— Это Каталина. Она уже научила Билли разбирать рецепты в поваренных книгах, Чара — завязывать шейный платок пятью разными способами, а портовых шлюх — укладывать волосы по последней придворной моде. Рискну предположить, что ей будет куда интереснее работать в вечерней школе, нежели месяцами ждать, когда же ее супруг вернется из плавания. Однако, — я повысила голос, не позволив сбить себя с мысли, — это решать не тебе и не мне. Не подталкивай Каталину. Это ее жизнь и ее решения. А если Бузур действительно серьезен в своих намерениях, то у него будет прекрасный шанс доказать это на регулярных уроках чтения.
Кажется, Ампаро хотела сказать что-то еще, но многолетний опыт выживания во дворце заставил ее предусмотрительно сменить тему:
— Вечерняя школа?
Я благосклонно кивнула:
— Здесь остро не хватает оружейников, докторов и строителей, зато достаточно светлых голов, которые могли бы выучиться. Нужно лишь немного помочь… — я помолчала, невесело размышляя о том, что финансирования из Альвеона Родриго все-таки не добьется. Не то чтобы Доротео не были нужны сильные союзники, но сейчас ему самому не хватало средств: хоть Павосси и не стала отзывать своих послов, это еще не означало, что можно расслабиться и снизить темпы перевооружения флота. Но ведь в обширной семье Руис наверняка найдется хоть какой-нибудь завалящий меценат?.. — Думаю, Родриго и сам с удовольствием все тебе расскажет — это была его идея. Время и в самом деле позднее.
В дверях я остановилась, внезапно озаренная чудовищной догадкой, и обернулась. Ампаро все еще стояла у чайного столика, скромно опустив глаза и сцепив руки в замок, и ее невинный вид только подтвердил мои подозрения.
— Думаю, нет нужды говорить, что все, что я сказала касательно неприемлемости давления в деликатных вопросах, касается не только Каталины и Бузура, — заметила я.
Ампаро бросила на меня быстрый взгляд и снова потупилась. Нужда была. Определенно.
— Ампаро, — с нажимом произнесла я.
Она все-таки расцепила руки и выпрямилась.
— Ваше Величество, если позволите… он не вернется сам.
— Не вернется, — подтвердила я и сама неприятно удивилась тому, как неестественно спокойно и ровно прозвучал мой голос. — Но это не значит, что его нужно пригнать кнутом. Пообещай, что не станешь вмешиваться.
Ампаро знала меня слишком хорошо, чтобы не заподозрить под моим требованием второе дно.
— Как пожелаете, Ваше Величество.
— Доброй ночи, — сдержанно отозвалась я и тщательно закрыла за собой дверь.
Слуги уже спали, и холл пустовал. Никто не узнал бы, если бы я прислонилась к стене и обреченно закрыла глаза, глотая непрошенные слезы. Да даже если бы сползла по этой стене, давясь рыданиями, никто не узнал бы!
Я постояла в холле, отстраненно рассматривая рисунок на обоях.
А потом развернулась к лестнице и ушла наверх.
Эпилог
Моя спальня располагалась в господском крыле, на почтительном удалении от хозяйских покоев и черной лестницы. Из окон виднелась притихшая бухта и серебряная полоса лунного света на беспокойных волнах; даже далёкие костры в лагере на берегу пригибались к земле, будто старались не шуметь. Ветер пах йодом, солью и гниением — за долгие недели на острове я настолько привыкла к этому, что почти перестала замечать.
А сегодня вот впервые задумалась о том, что окна все-таки нужно закрывать чем-нибудь понадежнее полога от насекомых. Кровососов крупнее комара они не останавливали.
— Слуга не хотел меня впускать, — пожал плечами Нил, когда я остановилась на пороге, с усталой обреченностью изучая разорванную ткань. — Тебе правда показалось хорошей идеей оставить здесь людей, служивших Лисбет?
— Остался только Иниго, — ответила я. — Остальные предпочли уйти после того, как пришлось повесить кухарку. Она пыталась отравить меня.
Нил одарил меня внимательным взглядом и покосился на застеленную кровать, но остался сидеть в единственном кресле, расслабленно откинувшись на спинку.
— Слышу нотки сожаления в твоем голосе, — с намеком протянул он. — Хотелось бы верить, из-за того, что ты не соизволила объясниться со мной и потеряла… сколько? Три месяца? Но…
Четырнадцать чудовищно долгих недель. И хорошо еще, что я так и не позволила себе разрыдаться в холле, не то предстала бы перед Нилом во всей красе!
— Она была умна, — ответила я и, сочтя, что убегать не только бесполезно, но и смешно, присела на краешек кровати. — Остальные слуги винили во всем Родриго или Бузура. Но ей хватило наблюдательности, чтобы разобраться, кто стоял за бунтом, и верности и решительности, чтобы попытаться отомстить за хозяйку. Таких людей гораздо выгоднее держать на своей стороне, нежели вешать, но оставить ее безнаказанной означало создать весьма неудобный прецедент.
