ее поймали в море всего пару часов назад. Вы любите рыбу, Лукас?
— Да.
— А драгоценные камни?
— Как и все.
— Уже хорошо, а вы, Джинджер?
— Простите.
— Вы любите золото, боцман?
— Люблю. Кто же его не любит.
— Прекрасно.
— Я вас правильно понял, что более нас не станут запирать в столь гостеприимном месте? Мы можем свободно передвигаться по всему замку и прилегающей территории в любое время?
— Да, господин Лукас. В рамках приличий, разумеется. Не думаю, что Агнес будет рада застать вас в неурочное время на пороге нашей с ней спальни, — рыжую девушку бросило в багряную краску, что стало заметно даже при скупом свечном освещении. — да и наши слуги тоже имеют свою личную жизнь. И все замковые подземелья для вас безусловно закрыты. Их тьма любит морочить незваных гостей, всякое может привидеться.
— Я вас понял, благодарю.
Смена блюд, неизвестная мне до сих пор рыба. Фиолетовая, усыпанная мельчайшей чешуёй, она была подана целиком на небольших блюдах. Не то жареная, не то печеная. Господин Грегор, сидящий подле меня, ловко начал орудовать специальным ножом, напоминающим формой лопатку. Вот рыба разделена на две половины, едока обдало ароматным облачком пара, вот вынут хребет и идущие от него редкие кости. Дальше мужчина продолжил еду круглой вилкой, скорее даже, уж ложкой.
— Ешьте смелее, она почти без костей, — прокомментировала мое замешательство Мирта. Парни вон тоже сидят, замерев. Я потихоньку попытался повторить фокус соседа. Как-то рыбу удалось разделить и даже вытащить из нее хребет, лишь слегка набрызгав на скатерть. Пробую и понять ничего не могу, на вкус — запечённая в специях куриная грудка, только нежная и жирней.
— Ну как вам? Правда, довольно необычно? Это местная, больше такие нигде не водятся.
— Благодарю, темнейшая Мирта, очень необычно и, действительно, вкусно.
Неспешно и парни начинают есть, косясь на меня в полглаза.
Странная трапеза, странные люди, странное место.
Вон Эльза поманила пальцем солонку в форме пузатой жабы, и та к ней шустро подъехала. Что это: фокус, трюк, магия? Или просто удобное приспособление на световых датчиках, скажем? А может, в еду подмешан наркотик? Тогда мы и не такое здесь сможем увидеть. Скорей бы сбежать в цивилизацию, где безопасно. Хотя, тут действительно любопытно было бы погостить, кабы быть уверенным, что нас отпустят.
Корш
Сначала обернулся, а потом только понял, что сотворил. Предстать обнаженным перед человеческой женщиной. Так же делать нельзя, точно знаю, они этого пугаются. Но тут произошло что-то странное. Тряпка замерла, так и не достигнув моего лица, Изольда издала странный возглас, похожий на тот, который издает взволнованная кобылка, учуяв горстку овса. Меня охватил холодный утренний ветер, вызвал неуместную дрожь.
— Прости, это случайно, я сейчас же оденусь.
— Корш, а зачем тебе одеваться?
— Чтобы не напугать тебя.
— Этим меня, точно, не напугаешь, — и коснулась мягкой ладошкой моей жесткой щеки, медленно спустила ее по шее на грудь и ниже, провела пальчиком по бедру. Так изучает предмет ребенок, так женщины на базаре рассматривают и оценивают драгоценные вазы. Безмерно захотелось податься навстречу руке, прижать избранную к себе и зарыться носом ей в шею. Пальцы избранницы уже на спине, вот она положила туда и вторую ладонь, притянула меня к себе. В голове лишь остро мелькает вихрь золотых искр, мыслей и вовсе нет. Подаюсь ей навстречу. Изольда тянется к моему лицу своим. Кажется, что вот-вот должно что-то случится, что-то безмерно важное, перед чем я не смогу устоять.
— Ну же нагнись.
— Зачем?
— Нагнись и узнаешь, — и откуда только золотистые искры взялись в ее глазах? Или же это отражение моих глаз?
Я нагнулся, и она провела языком по моим губам, затем и вовсе припала к ним в поцелуе, снова опустила свою руку мне на бедро, немного сжала. Кажется, я зарычал. Мой внутренний дракон вырвался на свободу, сминая границы. Сделать с ним ничего не могу, лишь только смотрю на то, как своими руками валю избранную на землю, а та, смеясь, поддается. И вовсе она не испугалась, лишь только змейкой выскользнула из платья. Я снова рычу, из ноздрей повалила струйка белого дыма, на щеке золотом горит чешуя. А Изольда не только ничего не боится, она все так же хохочет и тянет меня на траву за собой. Ластится, обвивает уже не только руками. Внутренний мой дракон рвется наружу, просит отпустить его в бой. Только с кем тут драться, что вообще происходит? Додумать я уже просто не смог, избранная прижалась ко мне всем телом, и я вступил в бой. Сильным толчком идет наступление, ему вторит восторженный женский вздох, я отступаю, она подается на встречу. Неба, земли и трава — ничего больше нет. Только алые губы, атласное белое тело, сплелось с моим воедино, и грань между нами не провести. Дракон внутри лишь рокочет, требуя не давать передышки, я подчиняюсь, просто никак не могу отступить. Губы избранницы наполнились медом страсти. Как я жил раньше, не зная, что так может быть?! Еще толчок, и искры взорвались в моей голове потоком раскаленного золота. Пик невероятного счастья, блаженства и отупляющая усталость тянет к земле.
— Пошли в дом, хвостатый.
— Я тут полежу.
— Ну уж нет. А если эти куры вернуться и увидят? Домой, в кроватку, там тепло и мягко. А потом продолжим.
— Ещё?
— Еще, еще. Еще много раз, ты такой сильный. Даже не думай спать во дворе.
— А как ты меня узнала в драконе и почему не испугалась?
— У тебя было такое смешное выражение морды и губки бантиком как у ребенка. Такое выражение морды или лица я больше ни у кого не видела.
— Я восхищен.
— Кстати, а что эти курицы от тебя хотели? Или ты с ними раньше…
— Раньше — что?
— Ну как мы с тобой тут.
— Нет, у меня такое случилось впервые. Я сам не знал, как такое бывает, чтобы внутренний зверь так овладел телом в двуногой ипостаси. Никогда он еще не смел так обнаглеть, захватить разум.
— Внутренний зверь. Красиво. А ты мне не лжешь?
— Я бы не посмел.
— Тогда зачем они прилетали?
— Берта и Хлоя? Я им обещал помочь.
— Интересно в чем?!
— Они мечтают об избранных. Но там долгая история. Их избранные сейчас сидят в замке у ведьм и ничего не знают о драконихах.
— А с ведьмами можно как-то договориться, чтоб отдали?
— Тебе жалко драконих? Какое у тебя золотое сердце!
— Конечно, Корш! Конечно! Очень жалко. Да и не
