мужчину, — ответил Леон, раздражаясь даже от мысли о сестре. — То, что она делает, уже переходит все границы. Подсыпать мне и матушке сонной травы! Это немыслимо!
— Как ты узнал, что это она? — усмехнулся Ардал. — И зачем ей это?
— Сама матушка сказала мне об этом, ей тоже надоели выходки Эллы, — герцог даже плечами передернул. — Она немного просчиталась — сонную траву не слышно в вине, но в чае вкус очень явен и Гортензия сразу почувствовала его. Чай они пили вдвоем, и матушка без труда догадалась, чьих это рук дело. Она проследила за Эллой, и оказалось, что у сестры связь с одним из солдат моей стражи.
— Вот так история! — воскликнул граф. — Дааа… Ты должен немедленно что-то делать с ней, иначе Элла покроет семью позором.
— Не переживай, ее выходки закончены, — твердо произнес Леон и перевел тему на то, что волновало его намного больше. — Поиски наших невест затянулись, и это не дает мне покоя. Две молодые неопытные девушки так ловко скрываются от нас, что это заставляет задуматься. Риви и Рианнон кто-то помогает, но находятся они где-то поблизости, иначе их давно бы уже разыскали. Сестры должны где-то жить, что-то есть, и попытки найти жилье и пропитание давно бы выдали их.
— Да, ты прав, — согласился граф, задумчиво потирая подбородок. — Тогда стоит посетить все постоялые дворы, таверны и трактиры, находящиеся в глуши, на развилках дорог. Возможно, у них хватило ума не соваться в город и приличные заведения.
— Что ж, давай сделаем так, — герцог услышал громкие крики и поднялся. — Элла уезжает.
Мужчины подошли к окну и принялись наблюдать, как упирающуюся девушку затаскивают в экипаж.
— Тетушка не вышла проводить ее, — вздохнул Ардал, не в силах сдержать улыбку. — А это о многом говорит. Разозлить Гортензию дело непростое, но кузина постаралась.
— Матушка в бешенстве, — хмыкнул Леон и добавил: — Когда я спросил ее, почему она ничего не сказала мне и позволила выпить сонной травы, Гортензия заявила, что боялась, как бы я ни придушил сестрицу. Женщины…
— Когда я женюсь на Риви… — начал было говорить граф, но кузен вдруг остановил его:
— Погоди-ка, Ардал! Мне в голову пришла отличная мысль!
— Да? И что же это?
— Мы можем жениться на них хоть завтра и доверенным лицом выступит кто-то из родственников. Никто не посмеет скрывать жен высокопоставленных ридганов, и, дабы избежать наказания, их могут выдать нам тепленькими и прямо на блюде.
— Отлично! — граф рассмеялся. — Сегодня же после обеда отправляемся в замок виконта.
На следующий день госпожа Розмари, Риви и Летиция затеяли стирку, чтобы успеть высушить все белье до наступления следующей грозы. Я же задумчиво смотрела на огонь, пляшущий в очаге, и думала, что приготовить. Было раннее утро, в окно заглядывали первые лучи солнца, и в таверне стояла уютная тишина. Мисти мурчал у меня на коленях и мял лапками грубую ткань фартука. Такие минуты нравились мне больше всего, и я с благодарностью приняла из рук Кетти кружку с горячим чаем.
Вчера мы смастерили шикарную доску с меню, и ее можно было поставить в зале таверны. Раньше это была спинка кровати, но после того, как наша компания потрудилась над ней, обычная деревяшка превратилась в настоящее произведение искусства.
Еще в годы учебы я как-то наткнулась в библиотеке на интересную книгу о том, как делали краски в средневековье. Вспомнилась одна любопытная деталь, что перед тем, как писать иконы, художники покрывали дощечку смесью мела и клея. После этого краска ложилась намного лучше и долго сохраняла свежесть.
Госпожа Розмари дала нам порошок кошенили [17], белила и охру, приготовленную из смеси местных глин, а черную краску я решила сделать из сажи.
Порошки нужно было разводить в природных эмульсиях — веществах, в которых вода и масла соединяются в однородную жидкость. Самой распространенной природной эмульсией был желток яйца.
Девушки с огромным интересом наблюдали за моими действиями, и, когда я поставила желтки свежих яиц на край очага, Летиция спросила:
— Яйца могут протухнуть. Зачем ты это делаешь?
— Свежие желтки не используют, они слишком густые и тягучие, — объяснила я. — А чтобы они не протухли, добавим в них капельку гвоздичного масла.
После всех манипуляций я разбавила их водой и, разделив на несколько частей, смешала с порошками. Обработав спинку кровати смесью мела и клея, я нанесла на нее черную краску и Риви принялась писать на темной поверхности мягкой кистью. Вверху полукругом расположилось название таверны, а под ним слово «Меню». Потом Риви написала в столбик красивыми большими буквами: Первое блюдо, второе блюдо, гарнир, выпечка, напитки.
Я решила писать каждый день на ней мелом, как зачастую делали в современных кафе, и эта идея понравилась всем без исключения.
Мы оставили доску на ночь в кухне, чтобы она подсохла, и вот теперь я думала, что же напишу на ней. Итак…
Суп с галушками, картофель кусочками с маслом и укропом, шницель и хрустящий «Хворост». Отличное меню! Особенно «Хворост», именно такой, как жарила мне любимая бабушка.
Взяв кусочек мела, я написала на доске все, что придумала и взялась за дело. Кетти всегда была на подхвате, и к завтраку у нас уже все было готово. Я поставила варить овощи на винегрет, залила горох водой для будущего супа и, взяв Мисти на руки, пошла на улицу, где Риви и Летиция развешивали белье.
Природа просто дышала волшебством и свежестью уходящей ночи. Я, конечно, понимала, что живу в удивительном месте, но утро у лесной таверны, было удивительно вдвойне. Ночь ещё ласкала рассвет в своих объятиях и прозрачная дымка, как фата невесты, окутывала рыжие стволы сосен и ветви разлапистых елей. Эта дымка, плавающая в высоких травах, словно переносила в сказочный мир, у которого нет ни времени, ни места. Аромат свежих молодых сосновых свечек, смешивался с терпким ароматом мха, а робкие лучи солнца и ветерок уже отодвигали утренний туман всё глубже в лесную чащу.
Мисти соскочил на траву и помчался в заросли, оглашая окрестности громким мяуканьем. Его дикая душа требовала свободы.
— Рианнон! — госпожа Розмари помахала мне рукой. — Снова по лесной опушке кружат ароматы нашей кухни!
Простыни развевались под легким ветерком, и до меня доносился
