могла признаться тебе в том, что одна из них? Ведь какая-то ненормальная чародейка сотворила такое с твоим лицом! Тем более, на моих руках уже была человеческая кровь!
— Кровь убийцы, который не раздумывая отнял бы у тебя жизнь, появись у него такая возможность! Ты защищалась! К тому же, не потащи я тебя в ту проклятую тюрьму…
— Кстати о тюрьме… мне ведь известно, что ты никакой не палач. Тогда кто ты?! Почему ты скрываешь это от меня?!
— Не поверишь, но я это делаю по той же причине, что и ты когда-то.
— Хочешь сказать, ты меня боишься?!
— Представь себе, ДА! — Из темноты слышится надрывный скрип многострадального кресла, а потом напряженные мужские шаги. — Даниэла, я безумно боюсь, что после того, как ты узнаешь, кто я, ты меня возненавидишь…
На следующий день защитное заклинание с нашего дома было снято, и мы с Таддеусом вернулись к себе. И не успела я переступить через порог, как на меня накатило озарение. И я вдруг с предельной ясностью поняла, что это и есть мой настоящий дом, и никакого другого мне не нужно.
С того дня почти все вечера палач проводил рядом со мной. Мы сидели с ним около камина, я вязала свадебную накидку для королевской невесты, слушала своего палача, частенько с ним спорила и уже почти не думала о Гарольде. Я даже ловила себя на мысли, что образ красивого молодого короля начал стираться из моей памяти. Или же я просто обманывала сама себя, стараясь уберечь свое сердце от несчастной любви…
— Даниэла, я распорядился, чтобы сюда прислали трубочиста. Зимы у нас холодные, а за каминами здесь, судя по всему, никто не следил, — предупреждает Таддеус, уходя утром из дома.
Я молча киваю ему головой, даже и не пытаясь скрыть своего раздражения.
Вот еще! Я целыми днями сижу в этом доме как проклятая, в то время как мой муженек пропадает во дворце! Видите ли, король много времени проводит с невестой, отчего у него не остается времени на государственные дела!
Меня возмущало то, что муж никогда не рассказывал мне о том, чем он занимался во дворце. Но я и без него уже понимала, что в королевстве он был далеко не последним человеком. Но больше всего меня бесило в нем то, что Таддеус наотрез отказывался разговаривать о своем короле.
Правда, когда дело касалось Волкодава, то у меня всегда портилось настроение. Я не понимала, почему он до сих пор не расторг свою помолвку с этой обманщицей Ингрид? Ведь я же в подробностях рассказала своему палачу все, что произошло тогда во дворце, и он не мог не передать это своему королю!..
Перед обедом до меня докатывается стук дверного молотка.
Я тут же снимаю жаровню с огня и спешу в холл. Открываю дверь и замираю на месте.
На пороге стоит мужчина и мальчик лет шести-семи.
Ребенок такой щупленький, грязный и жалкий, что у меня от одного взгляда на него сжимается сердце. Его одежка тоже оставляет желать лучшего. Я вообще не понимаю, как можно настолько легко одеть ребенка в такой холод?! А его штанишки?! Мальчуган давно уже из них вырос!!
В Итее я еще ни разу не видела нищих, а детей в таком виде и подавно. К тому же, мне совсем не нравилось то, что ребенок сжимал в одной руке огромную щетку, а в другой свернутый трос. Но больше всего меня пугал его испуганный, какой-то затравленный взгляд…
— Многоуважаемая кортесса, я трубочист. Меня прислали, чтобы…
— Можете приступать, — обрываю я его на полуслове, потому что этот тип мне совсем не нравится. — Если вам нужно переодеться, то можете пройти в соседнюю комнату.
Вместо этого тот хватает мальчугана за шиворот и чуть ли не волоком тащит его к лестнице, ведущей на чердак… Несчастный ребенок едва за ним поспевает.
— Послушайте! Может, пока вы будете заниматься своей работой, ваш мальчонка подождет вас на кухне? — предлагаю я этому грубияну, надеясь на то, что мне удастся накормить его сына. — У меня как раз есть свежее молоко и булочки…
— Что?! Если этот бездельник будет лопать булки и запивать их молоком, то скоро он станет жирным и не сумеет пролезть в дымоход! А я не собираюсь кормить этого дармоеда! Мне хватает своих спиногрызов, а тут еще этот достался мне от моей покойной сестры.
У меня волосы зашевелились от ужаса, а перед глазами промелькнули картинки одна страшнее другой…
— Сейчас же убирайтесь из моего дома!
— Но кортесса, мне велели…
— Я сказала вон!!
Мерзавец смотрит на меня так, будто хочет меня убить. Но на кортессу он даже голоса боится повысить, поэтому он решает выместить свою злость на несчастном ребенке. И не успеваю я ничего сделать, как подонок отвешивает мальчонке такую оплеуху, что тот аж падает на пол!
Дальше все происходит как в тумане.
Я замечаю на губах ребенка кровь. В глазах у меня сразу темнеет, и я вижу перед собой лишь ненавистное мне мужское лицо…
Я благодарю Бога за то, что он не позволил мне его убить. Но ещё больше я благодарна ему за то, что эту сцену не увидел Элиас, который так и остался лежать на холодном полу, от страха закрывая ладошками себе глаза…
Ребенка я этому мерзавцу так и не отдала. А потом я решила спрятать Элиаса у себя. Именно спрятать, так как побоялась, что мой палач не захочет нарушать закон. Как никак я отняла ребенка у его родного дяди!
Единственный, кто мог мне сейчас помочь — это Гарольд. Для короля проще простого спасти несчастного сироту одним только росчерком пера. Но для этого я должна попасть во дворец…
Я смотрела на то, с какой жадностью мальчуган уплетал мясо, и у меня мучительно сжималось сердце.
Ясно же, что ребенка не кормили досыта!
И сколько бы я не пыталась убедить его в том, что ему не стоит торопиться, мальчик так и продолжал с остервенением запихивать в рот куриную ножку.
Но еще большим потрясением для меня стало то, как Элиас реагировал на предложенную ему булочку… Он смотрел на меня с таким сомнением, с такой недоверчивостью, словно не мог в это поверить…
В итоге я не выдержала и отвернулась, чтобы ребенок не увидел бы моих слез. Но это печальное зрелище растрогало меня до глубины души, и я поклялась себе, что не отдам ребенка его родственнику
