Боже, его глаза. Она любила глаза Кейда больше, чем что-либо. Его тело, возможно, изменилось, стало больше и сильнее, с того момента, как она видела его в последний раз. Его волосы, возможно, были немного длиннее. Но глаза никогда не менялись. Темные, сверкающие, бирюзово-бездонные. Она потеряла счет тому, сколько раз она терялась в этих глазах, когда была девчонкой. Сегодня вечером это опять повторилось. Когда его горячий пристальный взгляд встретился с ее глазами, Лия растаяла. Тело девушки дрожало от понимания. Пульс бешено стучал в ушах, отдавая в низ живота. Жар затопил ее, и она может погибнуть в огне растущего желания, но невозможно загнать этот жар обратно, как бы сильно она не пыталась.
Что, черт возьми, с ней было не так?
С того момента, как он пожал Лии руку, она потеряла контроль. Неукротимая искра вспыхнула между ними, когда они коснулись друг друга, и от того, что Кейд резко отстранился, она поняла — он тоже это почувствовал. Это безумие! Лия через неделю выходит замуж. Но она не могла отрицать, что, как правило, Кейд был нежелательным гостем в ее снах. Или, что она просыпалась от этих снов трясущейся, в поту, и полной желания. Боже, как она хотела его сейчас!
— Я рада, что вы чувствуете себя лучше, Луэнн, но мне, правда, пора возвращаться домой. — Кейд сказал ей приблизительно десять слов, с того момента, когда она вошла в комнату. И по его постоянному угрюмому виду и поджатым губам, она знала, что он был также испуган ее присутствием здесь, как и она — его. Лия все еще не знала, почему Луэнн настояла, чтобы девушка приехала сегодня вечером, но это уже не волновало. Она должна была выбраться из этого чертового дома. Подальше от воспоминаний, которые угрожали затянуть ее в свои подводные течения. Убраться настолько далеко от Кейдена Митчелла, насколько это физически возможно. В этот момент она не доверяла себе, опасаясь, что может сделать то, о чем еще пожалеет.
— Оставайся на ночь, дорогая, — предложила Луэнн. — Уже слишком поздно, чтобы вести машину.
Слишком поздно, чтобы вести машину? Лия жила в городе, а не в другом штате. Она понятия не имела, что приготовила Луэнн, но не собиралась в этом участвовать.
— Спасибо за предложение, Луэнн, но мне действительно нужно возвращаться. У меня завтра в галерее показ, нужно рано утром начать подготовку. — Лия заставила себя встать с кровати. Выражение лица Луэнн стало печальным, но не стоит потакать ей. — Я вернусь и навещу вас через пару недель, — предложила девушка. Луэнн, наверное, было очень одиноко в ее огромном доме. Вне всяких сомнений она заманила ее сюда… и Кейда… потому что почувствовала себя брошенной. — Я рада, что вы чувствуете себя лучше.
Она наклонилась и чмокнула Луэнн в мягкую, морщинистую щеку. Когда она отстранилась, то снова глянула на Кейда и вновь почувствовала, как жар взорвался в ней между бедер. Его лицо вспыхнула, глаза сузились, а челюсти сжались. Стул скрипнул под руками, когда его пальцы впились в подлокотники, а вены на его предплечьях вздулись на фоне его кожи, исчезая под закатанными рукавами рубашки. Каково это — прикасаться к нему? Знать силу не понаслышке, когда он сжимал ее бедра? Ее ягодицы? Лия представляла каждый его твердый дюйм, и ее внимание переместилось к его бедрам и выпуклости на брюках, у Кейда даже не хватало приличия, чтобы скрыть это.
Господи-Боже. Мысли Лии мчались в направлении маленьких трусиков, она становилась легкомысленнее. Нужно выбираться отсюда. Сейчас.
— До свидания, Луэнн. Кейд.
Как будто сам дьявол преследовал ее, Лия бросилась из спальни. Краска прилила к ее щекам, а сердце билось о ребра, будто хотело вырваться из грудной клетки. Она летела вниз по лестнице, спотыкаясь о свои собственные проклятые ноги, спеша выбраться наружу. Она схватилась за перила для поддержки и сделала несколько больших вдохов, пытаясь замедлить пульс, поскольку кровь с ревом неслась по венам. Даже сейчас она чувствовала тяжесть напряженных бирюзовых глаз Кейда, шарящих по каждому дюйму ее тела.
Когда Лия наконец почувствовала, что ноги могут нести ее дальше по лестнице, она продолжила свой спуск. Она промчалась через холл, ища Джеффри, которого нигде не было, и добежала до парадной двери. Девушка схватилась рукой за дверную ручку, и на секунду что-то глубоко внутри ее убеждало не уходить. Мысль подсознательно царапала и говорила, что это- то место, где она должна быть.
Она явно потеряла свой чертов разум.
Лия открыла дверь. Сильная рука вылетела откуда-то сзади, и широкая ладонь ударила по деревянным доскам, с громким хлопком закрывая дверь. Тело Лии внезапно проснулось- от ощущения мужчины, который стоял за ней и жадно скользил глазами по женскому телу. Теплое дыхание Кейда коснулось ее шеи, и прилив тепла и влажности распространился между ее бедер.
Дрожащее дыхание слетело с ее губ. Она отказывалась оборачиваться. Смотреть в те бесконечные глаза, которые заставляли все таять.
— Пожалуйста, Кейд. — Она заставила свой голос не дрожать. — Позволь мне уйти.
— Я не могу этого сделать, Лия. — От теплого тенора его голоса по телу пробежала волна и ударила в клитор. Она сжала ноги вместе, но все, что это сделало — усилило ощущение. Она с силой прикусила свою нижнюю губу. Либо так, либо дать сорваться с губ стону, прокладывающему путь через ее горло.
— Кейд, я помолвлена. — Слова вырвались из ее рта прежде, чем она смогла остановить их. Это было правдой. Стыд вспыхнул на ее щеках от мысли, что Адам проводит свой выходной на работе, пока она здесь, сходит с ума по другому мужчине.
Кейд ответил ей высокомерным смешком, который не сделал ничего, чтобы замедлить ее мчащийся пульс.
— Неудивительно, что она так отчаянно пыталась заполучить меня домой. Ты думаешь, меня волнует, что ты помолвлена, Лия? — Он склонился над нею, его большое тело накрыло ее. Лия с трудом сглотнула и зажмурилась. Кейд уткнулся лицом в ее волосы и пробормотал, — Не имеет значения, кому ты принадлежала до сегодняшнего вечера. Теперь ты моя.
Его.
Несмотря на ее смятение, волнение, бегущие через Лию, это только усиливало ее чувство вины. Его? Какого черта он несет? Она не видела его шестнадцать лет. Смелое заявление от парня, который пропал почти на два десятилетия. Как девушка, она бы ничего не хотела больше, чем принадлежать Кейду. Не имело значения, что ей было четырнадцать, а ему — двадцать один. Она все ему сказала, открыла свое сердце, и призналась ему в любви. Он бросил ее. Назвал ее невежественным, избалованным ребенком и ушел. Сейчас было уже слишком поздно для этих фантазий. Она принадлежала ему? Ни за что.
