— Я не вижу этого в меню, — быстро пролистав страницы, я посмотрел на неё, — ты уже была здесь раньше?
— И не один раз, — кивнула она, — это хорошее место, чтобы скрыться от вездесущих глаз высшего общества. Здесь я могу спокойно курить, встречаться с самыми разными людьми или же просто наслаждаться одиночеством, не боясь быть застигнутой врасплох какими-то полузнакомыми людьми.
— Видимо это место действительно очень хорошее, — чуть склонившись вперед, согласно кивнул я и посмотрел в сторону витрины, за которой сидела официантка. Поймав мой взгляд, она тут же подскочила и направилась к нам.
Сделав заказ, я чуть расслабился. Самое сложное осталось позади, ничего отменить уже нельзя, значит нужно просто насладиться проведённым временем. И забыть про покупку нового зимнего пальто. Это не так страшно, если ты молод и полон сил. Другое дело, отец будет недоволен, но надеюсь, я смогу ему всё правильно объяснить.
— Ладно, пока мы ждем, ты можешь рассказать мне про Офелию, мне было бы интересно послушать про судьбу этой девушки, оказавшейся в реке, — она благосклонно улыбнулась мне и, положив локти на стол, уперлась подбородком в ладони, демонстрируя полную заинтересованность в этой истории.
И я начал свой рассказ.
В основу картины был положен сюжет из пьесы Шекспира «Гамлет». Девушка на картине, Офелия, была возлюбленной Гамлета, принца датского. Когда она узнала, что он убил её отца, то помешалась от горя, и не чувствуя в себе желания жить, бросилась в реку и утопилась. Автор картины, Милле, нарисовал её под впечатлением от отрывка из пьесы, в которой мать Гамлета, описывает произошедшие с девушкой, как несчастный случай и говорит следующие:
«…Где ива над водой растет, купая
В воде листву сребристую, она
Пришла туда в причудливых гирляндах
Из лютика, крапивы и ромашки,
И тех цветов, что грубо называет
Народ, а девушки зовут перстами
Покойников. Она свои венки
Повесить думала на ветках ивы,
Но ветвь сломилась. В плачущий поток
С цветами бедная упала. Платье,
Широко распустившись по воде,
Её держало, как русалку…»
(Пер. П. Гнедича)
— Как печально это звучит, — тихо прошептала Мэри, смотря, как желтая листва падает на землю от легкого порыва ветра. После девушка взяла новую самокрутку и раскурила её, — бедная девушка.
— Это всего лишь пьеса, основанная на легенде о датском правителе по имени Amletus, — мягко ответил я, наблюдая, как густые слои дыма, скрывают от меня лицо девушки, чтобы через мгновение вновь показать её нежные пухлые губы.
— И всё равно, очень трагично, — возразила она, подперев голову левой рукой, — и пьеса об этом Гамлете вся такая?
— Ты не читала? — удивился я.
— Разумеется, нет, — кивнула она, — мои родители отправили меня в пансион для благородных девиц, когда я была ещё маленькой, мало того, этот пансион был протестантским, религиозное заведение, в котором всегда было очень холодно. Большую часть времени нас заставляли читать библию, откровения всяких святых и прочую чушь. Это меня дико раздражало, но ничего более там не было. Временами, когда вспоминаю то время, я начинаю себя чувствовать бывшей заключенной Бастилии, которая чудом смогла выбраться из неё.
— Сочувствую, — я протянул руку через стол и коснулся её руки. И на короткое мгновение тишина на веранде стала оглушительной, мы неотрывно смотрели друг на друга.
Невидимая красная нить соединяет тех, кому суждено встретиться, независимо от времени, места и обстоятельств (с)
Это теплое молчание было оборвано официанткой, которая принесла наш заказ. И время вновь продолжило свой путь, оставляя в наших сердцах какое-то светлое чувство покоя, предопределенности, которая никогда более не прозвучит вслух, но навсегда останется в глубине наших душ.
День продолжался, наш разговор ушел в сторону от печальных тем и принял более расслабленную форму, которая была прервана, когда мы уже собирались уходить. Я даже не успел поднять руку и позвать официантку, чтобы она нас рассчитала, когда на веранде появилась маленькая процессия из трех человек. Двух женщин и одного мужчины. Лидером этой процессии была высокая тучная женщина в светло-коричневом пальто, застегнутом на все пуговицы, а её голова была покрыта легким белым платком. Этой женщине навскидку было за сорок, её прямая осанка и положение рук говорило о том, что она либо гувернантка, либо нянечка-воспитательница. А холодные и строгие глаза прямо указывали на её неприятие к происходящему. Люди, следовавшие за ней, были попроще. Молоденькая девушка в огромных стрекозиных очках и с портфелем, да пожилой мужчина, который, скорее всего, является водителем, чем воспитателем или учителем. Он шел чуть позади девушки, не скрывая своего места.
— Мария! — раздался громкий, грудной голос женщины. Она остановилась всего в паре метров от нас, пристально изучая обстановку. Большего всего её заинтересовала пепельница и, разумеется, я.
— Миссис Хамфри! — Мэри быстро вскочила на ноги, затушив сигарету об пепельницу, — как вы меня нашли?
— Это было не сложно сделать, ведь галерея, находится не так далеко отсюда, — и со значением посмотрела на нас, — лучше объяснитесь, молодая мисс, что вы здесь делает в компании этого юноши? И вы опять курили? Ваша матушка будет вами недовольна!
— Бросьте, миссис Хамфри, вы же знаете, что нынешнее десятилетие в корне отличается от тех времен, в которых выросли вы, как и мои родители! И что я имею право делать, а что нет — решать не вам, а мне! — на последних словах Мэри повысила свой голос, и положила руки на талию.
— Как вам не стыдно, — проворчала женщина, сохраняя достоинство и свою осанку, — в общественном месте, так себя вести… я обязательно всё-всё расскажу вашей матери! А теперь одевайтесь, пора вернуться домой.
Я ожидал, что Мэри сейчас выскажется и по этому поводу, однако вместо этого она только посмотрела на мужчину, стоящего поодаль, который в ответ на её взгляд лишь отрицательно покачал головой. Этот представительный джентльмен всем своим видом демонстрировал своё невмешательство в происходящее. Он облокотился о колону веранды и заложил свои руки за спину. Другое дело вторая женщина, хотя скорее молодая миз, по возрасту ей было не больше двадцати пяти. Она взволнованно теребила перчатки в своих руках и не сводила взгляд с Мэри. Её так сильно волновало происходящее, что на лице проступили красные пятнышки, что не добавляло ей красоты.
