— Только в сопровождении моих людей. — Под надзором. Ни шагу в сторону. Взгляд соглядатая в спину.
Первые на нашем пути были гессы. Я уже видела их в организации требований. Эпидемия! Вот что говорил их главный. Это страшно. А может, заразно? Я испугалась. А потмо стало стыдно своей слабости.
— Мы идём к гессам, — будто прочитав мои мысли, сказал Брост. — Одень защитный костюм и маску.
Нас отвели на склад. Оказывается, есть такое сооружение у завоевателей, где в стопках, на стеллажах и просто набросом находится много необходимых хозяйственных вещей. Да, организация жизни у них налажена. Ведь столько народов держат в повиновении. И получают от них пользу. Мне вдруг представился масштаб всего ужаса того, что происходит в этом мире. Стонущие и не смеющие показать свои слёзы люди, у которых украли их корни, территории и не просто землю, а душу земли и их родов.
--
Мы шли по почти безжизненной степи. Кое-где были посажены деревья. Было заметно, что усилия заботы о них были постоянны и огромны. Домики, отделанные камнями, это жилища гессов, гордого народа, живущего раньше высоко в горах и привыкшего к свободному восприятию и покорению пусть взглядом, движением пространства, поселили практически в пустыне. Заставили пасти коз, овец и производить нити, ткани, отдавать захватчикам продукты труда, получая взамен необходимые для жизни крохи… Небольшие озёра, видно, что искусственные, разбросаны между домами и улочками. Возле них растёт трава. На ней пасутся козы. Земля тщательно обрабатывается, используется искусственный полив. Но на улицах пустынно. Ветер гонит пыль, однако, чисто, мусора нет.
— Если эпидемия, то многие заболели, — сказал Брост.
Мы зашли в первый дом, низкий потолок и тусклый свет из небольшого окна, стены глиняные и неровные, стол и подстилка на полу, на которой кто-то лежит. Ничего больше нет. Мне стало отвратительно. Сердце зацарапалось ножом.
Я будто чувствовала неспокойствие духа в этом куске пространства, непокорённость витала везде и наполняла воздух напряжением. Возможно, именно оно не способствовало здоровой обстановке.
Духи рода, оторванные от своей земли и последовавшие за своими наследниками в плен, раздражались и теряли силы. Витая с неудовольством над своим народом, они не давали, как должны были по своей природе, а отнимали последние силы у каждого гесса.
Такое понимание пришло сразу и привело меня в сосредоточенность и сознание.
Глава 5
На полу лежал взрослый человек, мужчина, рядом с ним, вытирая лоб постоянно погружаемой в чашку с жидкостью тряпочкой, сидела девочка, кудрявая, со вздёрнутым носиком, она обернулась к нам и серьёзно сказала,
— Папа заболел.
— Ей не опасно находиться рядом с больным? — спросила я Броста. Он не ответил, только неотступно смотрел на мужчину. Или не видел его, а только думал с остановившимся взглядом.
— Идём на улицу, — сказал он и вывел девочку за руку из дома. Свет залил глаза и сердце. Девочка улыбалась. Она не понимала грусти или её мыслишки были слишком короткими для рассуждения о будущем.
— Покажи нам ваш храм, — сказал Брост. Девочка вприпрыжку побежала по заросшей тусклой травой дорожке. За домом открылся вид ухоженной территории. Сделанные искусственные холмы, арыки, что питали посаженные растения, всё делало пейзаж нарядным и необычным. Видно было желание хоть немного приблизить вид к горному, но получилось совсем наоборот, равнина с возвышенностями, засаженная разноцветьем, вперемежку с травой разного цвета и высоты. Дорожка заканчивалась у входа в храм. Круглое глиняное сооружение, окрашенное снаружи разными красками, видно что растительного происхождения, т. к. тусклыми и негармоничными в узорах.
Дальше виднелись ещё дома, на удивление тоже разноцветные. На верёвках висели куски тканей ярких цветов. О, вот что гессы смогли унести с собой, образы родов, каждый цвет, это отражение одного рода, сочетание, пусть странное, это соединение памяти и силы (возможно, слабеющей).
Раздался вибрирующий звук трубы. Я вздрогнула, закрыла глаза на миг. А когда открыла, была потрясена появившейся просто ниоткуда толпе гессов в оранжевых, синих, красных одеждах, все пританцовывали. И трубные звуки в такт их шагов разрезали воздух и напряжённые выражения лиц.
— Сегодня праздник духов гор, — сказал Брост. — Это самое важное событие в жизни народа. Мы попали вовремя сюда.
Я смотрела внимательно и взволнованно. Народ, у которого отняли родину, приветствует её духовных жителей, приглашая в гости на территорию плена, не попрошайничая выполнения условий и желаний, а просто славя и воспевая своих предков, роды и их незримых правителей. Женщины в коротких юбках махали яркими тряпочками и кружились, притоптывали ногами в танцах, каждая по-своему исполняла свой танцевальный монолог, единства не было, казалось, что каждая вкладывает свои мольбы и молитвы в движения, свою боль и надежды,
Следы в воздухе от трепещущих в руках разноцветных лоскутов будто вырисовывали свою внутреннюю грусть и жажду, отчаяние и вдохновение. Это были письмена духам. Послания и приветствия, знаки уважения и понимание безысходности. Мужчины образовали круг, взялись руками за плечи друг друга и топтались то на месте, то передвигаясь вправо-влево, что-то бормоча или напевая, не в такт и не хором, но цельность танца-монолога была настолько потрясающей, что мелькающий и кружащий цветной живой ковёр воспринимался единым, как цветущая степь, как ковёр равнины в горах, как соединившая цветные струи в мощном потоке река.
Энергия танца накалялась, сила исходящая соединялась рывками с редкими и неритмичными звуками трубы (или труб? похоже, их было несколько с совершенно негармоничными настройками и вибрациями, но в какой-то момент, каждая звуковая волна переплеталась с соседней и образовывалась звуковая сеть, крепкая и, казалось, неразрушимая).
Что-то невероятное творилось на маленьком клочке пленённого для гессов пространства. Оно начинало сотрясаться в такт движению тел и звуков, отвечать и стремиться выйти за пределы материальности.
Духи рода тоже кружили в танце. Это ощущали и знали все. Дети стояли кучкой у невысокого дерева. Они не могли участвовать в мистерии, но память рода казалось пульсировала в них вместе с танцующими, они не осознавали, но запоминали этот всплеск крови. Впоследствии он станет зовом. Дающим силу.
Я стояла потрясённая и неподвижная. Струя энергии, материальной и нет, била меня по лицу и по сердцу. Брост просто смотрел, и непонятно было, что он чувствует и вообще ощущает ли что-либо… Я не заметила, когда к нему подошёл один из гессов. Они говорили о чём-то. Я не стала вмешиваться. Но вдруг опознала в гессе больного мужчину. Он выздоровел? Вид был бодрый и уверенный. Хотя и озабоченный.
Его дочка дисциплинированно стояла со всеми в стороне, но взгляд её синих глаз был направлен на отца. Ветер играл с её золотистыми кудряшками и цветной юбочкой. К ноге прислонился пушистый котёнок. Откуда он взялся? Впрочем, здесь обычная жизнь, с домашними животными, с теплом сердца, детской неугомонностью и беззаботностью и взрослой мудростью не поддаваться панике.
Девочка наклонилась и взяла котёнка на руки. Он внимательно смотрел на всё движение человеческой реки и прижимался к хозяйке. Потом все ручейками стали растекаться в храм, в котором было много дверей, и все вдруг открылись.
Тут оцепенение сошло с меня, и я, как загипнотизированная пошла за всеми. Яркие тканевые украшения невероятных оттенков украшали стены, связанные по несколько стеблей разные травы, степные цветы сочетались с тканевыми границами и составляли несимметричные узоры.
В центре круглой площадки стоял стол с корзинами испечённых заранее пирожков, печенья, сладостей разных форм и начинок. Все, не толкаясь, подходили и брали вкусности в кусочки материи, с которыми танцевали. Энергия движения и трапезы соединялись, образуя след в душе каждого. Да, это был настоящий праздник.
Дети зашли первыми и брали самоё красивое и вкусное. Но никто не капризничал, не смотрел, что у другого взято, видно и их сознание было подчинено общей традиции. Никто их не воспитывал сейчас, не делал замечаний. А они, как чистые струйки лавировали в кажущейся жидкой человеческой нарядной массе.
